Однажды в типографии в Нижнем Новгороде, где печатался наш тираж "Тай-Пэна" Джеймса Клавелла, я, в позе нудного мудака стоял над душой начальника смены и торопил его как мог. Наконец печатник не выдержал пытки занудством и вызвал на смену еще несколько левых работяг. Среди них был мужичок: трезвый, роста небольшого, глазки маленькие, три ходки по малолетке, усы, на левом запястье синее слово "Серёжа". Через пару часов напряженного  труда Серёжа подошел ко мне и сообщил: А схожу-ка я за пирожками и ушел. И больше никогда не возвращался.

 

Начальник смены Подкопаев очень потом злился на него, потому что попросил принести ему пару пирожков с картошкой. Наша дорогая редакция тогда заказала с капустой, Как выяснилось злишься от пирожков с картошкой. От пирожков с капустой только веселуха и прекрасное настроение. Наша дорогая редакция потом долго пребывала в игривом расположении духа и весь остаток смены беспричинно хихикала как дурачок.

Миру мурр

 

 

Вспомнил вчера как сравнительно недавно всего пять или шесть тысяч ночей назад ко мне в Лефортово заехал в гости Саша Лазаревич. Поздней осенней ночью, на велосипеде. Пили чай, беседовали. Саша жаловался, что память стала плохая и забывает совсем элементарные вещи.

- Ты знаешь, я как собака, все понимаю, а сказать ничего не могу...- Пошутил он.

Мы посмеялись. Посоветовал ему кушать каждый день куркуму. Очень способствует сохранению интеллекта. Саша мило заметил: "И как же я это слово запомню?"  Потом посидел еще пару минут, поднял вверх палец, изрёк:

 

Чтоб не выжить из ума

Кушай много куркума!

 

Снова посмеялись. Уехал за полночь. Позабыл на моем столе свой загран паспорт. Вернулся за ним через час. Ведь утром ему надо уезжать в Германию на выставку своих чудесно-волшебных работ. Хорошо хоть вспомнил.

 

 

На фотографии Сашин Бегемот. (в смысле фарфоровый бегемот, которого он придумал, слепил, раскрасил и обжег )

Если у Бегемота откинуть крылья на спине, то под ними внутри, во чреве, сидит францисканский монах спиной к бегемотовой голове лицом к бегемотовой попе и читает интересную книгу, которую он держит на коленях...

 

Английский писатель XIX века Эдвард Булвер-Литтон, cочинил свой роман "Пол Клиффорд" в 1830 г. Роман начинался следующими словами: "Ночь выдалась темная, и штормило".

 

Это предложение считается в англоязычной литературе хрестоматийно бездарным. 

 

Зато наша дорогая редакция весь завтрак мучилась единственной мыслью: Чем же фраза Ночь выдалась темная, и штормило хуёвей, к примеру, вот этой :

" Мой дядя самых честных правил".

или вот такой:

"И тут я увидел Маятник".

или даже вот такой:

"В день тридцатилетия личной жизни Вощеву дали расчет с небольшого механического завода, где он добывал средства для своего существования."

Или даже такой:

"Пройдет много лет, и полковник Аурелиано Буэндиа, стоя у стены в ожидании расстрела, вспомнит тот далекий вечер, когда отец взял его с собой посмотреть на лед."

Не говоря уж про это:

"Наступает осень".

 

Потом я допил свой чай и подумал: Расскажи мне, что ты читаешь, и я скажу, кто ты. Но я ведь не все вам рассказал и не все книги прочитал, которые хочю. Или, научно говоря, наша дорогая редакция что-то скрывает а что-то симулирует. Главным свойством всякой симуляции является имитация несуществующего, в отличие от сокрытия чего-либо. Скрывать - это значит делать вид, что не имеешь того, что есть на самом деле. Симулировать значит делать вид, что имеешь то, чего нет на самом деле. Одно отправляет к присутствию, другое - к отсутствию. Вообщем ничего нового. Мы, наша дорогая редакция то ещё ебобо.. Пусть и не настолько...

Миру мурр...

Всё идет по плану.

Только ты не злись'

Наступило лето, 

Летом заебись!

 

- Там где мы, простые русские глубинные люди говорим "ни хуя не вижу!" серб скажет "vidim kurac!" (т.е. - вижу хуй)

- То есть получается. сербский глубинный человек в отличие от русского всегда оптимист и у него стакан всегда наполовину полон?

- .... Хуями

Спустился в хозяйственный магазин за топором.

За товаром стояла небольшая молчаливая очередь серьезных мужчин с глазами полными любви и боли. После них осталось два больших топора и один маленький.

Купил все.

 

Тот здоровяк в камуфляже, который стоял следом за мной, заметил:

- Не повезло старушке.

 

Уставший, но довольный вернулся домой. Очистил топоры от смазки и пыли. Аккуратно позолотил итальянской сусалкой и покрыл матовым лаком. Ну вот, теперь осталось оптический прицел приспособить на топорище и можно опять на улицу. Времена такие. С оптикой на улице спокойней себя чувствуешь. 

Миру мурр.

 

Искусство становится отправной точкой лишь для неподлинных художников; настоящий художник находит материю творчества в ином месте - в самом себе.

 

Сначала я подумал что это самая красивая работа Петруса Кристуса. Потом, спустя несколько лет, когда я повзрослел, мне исполнилось двадцать, я понял, что ничего прекраснее так и не нашел, как бы не старался листать альбомы в университетской библиотеке или ходить на выставки.

 

Картина была совсем крохотной - дощечка - может быть две ладони - я помню, как впервые увидел ее тусклой московской осенью много много лет назад. Её в числе прочих привезли в Пушкинский из музея Тиссена-Борнемица, что в Мадриде. Она стояла в узкой стеклянной витрине слева от входа того зала с эркером, на втором этаже, куда обычно приезжают передвижные выставки из Европы на специальной подставке, с небольшим - 5-6 градусов - наклоном.

 

Влюбился я сразу.

И потом, каждый день с нетерпением поджидая окончания лекций в университете, ехал в метро на Волхонку, и, чтобы не стоять в невыносимо скучной зимней очереди, перелазил невысокий каменный заборчик музея. Потом путал следы среди елок, пробираясь к длинной анфиладе серых, инфантильных цветаевских колонн, мешался в толпе алчущей высокого, покупал по студенческому билет в кассе, и шел к ней на свидание.

 

Со стороны это выглядело забавно. Какой-то эстетический фанатизм, фантомная сексуальность, ренессансный бред, вредоносные последствия накопленных знаний, кармический шлейф экзальтированного ботаника.

 

Но я тщательно прятал секрет в спецхране своей бессмертной души. Секрет чистого космического дыхания. Восхитительно неудобосмотрибельная, мелкая и трогательная, словно интимный дневник робкого ангела, она потрясла меня отсутствием самого главного достоинства известного мне существования - вульгарности.

 

Воистину у слов та же судьба, что и у империй. Весь мой метафизический опыт протестовал против Её такого простого и такого ужасного откровения. Мне слишком дороги были хронология и модальность нашего бытия. Слишком неуютно и холодно было в глубинах абсолюта, абсолюта, к которому я должен был только тяготеть, но не стремиться. Это противоречило моему представлению о истине - вечному non finito, сознательно незавершенному опыту. Ощущая себя героем Достоевского, героем, который неспособен спастись, я стоял перед ней каждый Божий день и с нетерпением ожидал падения.

 

Это было как интеллектуальная аскеза, только без надежды на откровение. Вычитание из мира себя как себя, но не для того, чтобы превращать своё отсутствие в тайну, а для того, чтобы превращать тайну в своё отсутствие. Своеобразное сладострастие незначимости - самый тупиковый из тупиков, в котором дух оказывался сведенным к акту, что он дух, и не более того..

 

Так это и произошло.

Однажды, стоя перед ней, я увидел себя со стороны, сверху, сбоку и еще из множества разных точек и пространств: Человек, бьющийся в тенетах своей временной реальности. Персонаж. Сюжет для романа. Вообщем один из нас в интерьере этой пародии на ад....

 

Our Lady of the Dry Tree, c. 1450

Oil on panel

17,4 x 12,3 cm

Museo Thyssen-Bornemisza, Madrid

Да уж, ну и ночь выдалась...ёкэлэмэнэ

А утро какое наступило! ...абвгднах

А уж месяц прошел .....вожзтрипиздобядскибляяяпс!

Да и год начался !!!!..ёпрст!

 

Так и тянет нашу дорогую редакцию написать что-то подобное про жизнь в пиздеце и на прилегающих к нему новых территориях, но она воздерживается и не пишет. Молчит как шведы под Полтавой. То ли в силу врожденного пиетета пред семантической избыточностью большого морского загиба, то ли она просто заеблась удивляться и теперь решила прилечь отдохнуть. Одним словом несмотря на утро и морской пейзаж в окне она берет мхатовскую паузу и наконец красиво засыпает...

 

И предупреждаю: ругаться матом нехорошо. Но называть вещи своими именами просто необходимо..

 

Как же чуден Крым весной. 

Особенно ночью, особенно после того как ты провел 15 часов за рулем, добираясь из Астрахани через Калмыкию до Керченского моста, а потом стоишь еще пять часов в ночной очереди на рентген всей машины, потому что, сука, у тебя в салоне лежат две неподъемных коробки рыбов, которых ты сам и наловил в дельте Волги, велосипед и пара рюкзаков. И тебе говорят - неси все свое добро на руках через таможню, а если не можешь, то пиздуй на рентген. 

 

И теперь, спустя целую жизнь, в два, сука, часа ночи, наконец пройдя дотошную проверку документов, рыбов и велосипеда у неприветливых, но бдительных людей в форме без знаков отличия с недобрыми и, одновременно, утомленными лицами, ты, не стесняясь в выражениях, снова садишься за руль, зажав в зубах заветную зеленую карточку - право въезда в, сука, Крым. (Эту честно заработанную зелёную карту - грин кард по русске - у меня отбирают на блок посту непосредственно у въезда на мост уже после рентгена, чтобы вручить другому счастливчику).

 

И вот наконец всё позади - и маты и злость и раздражение, и ты, философ, наконец потихоньку влетаешь, словно ночная птица на долгожданный, сука, Крымский мост и летишь по нему - как Изя, сука, Райдер (Easy Rider ) - при теплой майской ночи, когда все засыпает, а то и спит уже, поскольку времени дохуя ночи. Всё, сука, спит - и человек, и зверь, и птица и Джон Донн и львы и орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы в двух коробках и велосипед тоже спит, пока я вставив в глаза наномегарасширители глаз старательно стараюсь их не смежить, потому что спать шобздец как хочется.. И, словно из солидарности или из любви к ленивым философам современности, радиотрансляторы на каждом столбе вдруг очнулись, выйдя из зоны молчания в зону пиздежа и принялись нежным женским голосом орать одну и ту же фразу: "Водители, срочно покиньте мост. Воздушная тревога" 

 

Но ты, хоть и встревожен, но все равно не спишь, потому что ты за рулём покидаешь мост (да и кто из козаков осмелился рулить в машине с широко закрытыми глазами в такой непростой для страны час?) И еще радиоголос не спит, потому что он как бог, такой же заботливый, громкий и нудный. Он один с вершины арки крымского моста, подпирающей бесконечную Вселенную, величаво озирает небо и землю и, нагоняя страху, величаво сотрясает ризу. От ризы сыплются звезды. Звезды горят и светят над Крымом и Таманским полуостровом и все разом тонут в Керченском проливе. Бах! Бахх! Бабабахх! А ты послушно ведешь машину соблюдая скоростной режим и думаешь как бы и тебе не посыпаться и не утонуть словно звезда автострады из песни группы Дип Пурпле..

 

А потом наконец ты съезжаешь, на трассу Таврида, умело лавируя между бетонных перегородок и противотанковых сооружений и с облегчением кричишь в окно: - Здравствуй Крым. Мирру мурр!!!

 

 

Я философски рассуждая, подумал, что раз уж щас самый прайм-тайм в одиннадцать часов двадцать четыре минуты и 42 секунды  дня воскресного, то напишук я вам волнующее сообщение  в рамках пресечения преступлений против человечности и контроля над численностью опасных мутантов в городе-герое Москве и в стране-матери России, несмотря на тот вопиющий факт, что в ея железобетоной башке нашли труп настоящего академика физкультуры. Что само по себе лютый когнитивный пиздец и фрейдизм. 

 

Однако, лично для меня в любом деле главное начать, а потом уж по накатанной пойдет.

 

Проблема в том, что все начинания я оттягиваю так долго, как тока можно. При этом я весьма хитроумен в уловках и гнилых отмазах, а также в умении прикидываться гофрированным шлангом. Но нынче я думаю покончить с этой имманентной гидрой сибаритствующего гедонизма, эпикурейства и гомопроизвола одним ударом, и отвлекшись от написания текстов Il Fenomeno Dell'eroe, зохавать вареной верблюжатины прилечь и поспать приравнять перо к хую к штыку.

 

Хотя, если честно, то я так и не осознал, чо наша дорогая редакция суетится и переживает по поводу и без повода. Сколько не пытался, а понять не могу. Плачущих ленивых философов вообще, философски говоря, понять не просто. Во первых пошто тебе плакать, философ, когда и так всем ясно, что дальше будет только хуже. А во вторых много знания - много печали. 

 

- Да. все худшее, конечно, впереди, - Согласно кивает он своей стильно постриженной головой, принесенной ему накануне непосредственно из барбершопа, что на углу Базарной и Вали Котика. - А так то может на самом деле это слёзы счастья. Богатые, вон, тоже плачут. А я, хоть и не богат, и даже в чем то нищеброд и нахлебник, но куда ни кинь, а всё же диалектически выходит, что это какаят интрига и запредельно чудовищная история, мрак, ужас и неизвестно, чем дело кончится, кругом опасности и враги и готовься к худшему

 

Но и здесь есть свои положительные плюсы. Ведь неудачи только укрепляют боевой дух, и народная мудрость давно уж подметила - мол, нас ебут, а мы крепчаем.  

 

Вощем вывод пока такой - толчея и суматоха повседневности мало располагают к подведению итогов. Поживем увидим или ебись оно всё конем, что, конечно утешает. 

 

Мирру мурр вам . Остерегайтесь. 

 

Часто на заседаниях нашей кафедры философии, которые происходили обычно по вторникам, в расслабленной атмосфере взаимных препирательств и вялого наушничества, вдруг возникала в воздухе ниоткуда, исподволь, невыносимая вонь. Возникала, и после этого уже никуда не выветривалась. Так и оставалась в стенах напитанных историей трех тысячелетий человеческих претензий, мудрости и тщеславия. Мне казалось, будто бы на кафедре кто-то тихо, но зловредно и злонамеренно пердит. Поскольку наша дорогая редакция брезглива, она садилась поближе к двери и размышляла о том, что Фалес советовал страдающим запором не оставлять стараний; потом вспоминала мудрого Солона который, чтобы прокакаться гладил себя по животу; и только потом про Хилона. У Дильса написано, что хитрый Хилон учил пердеть беззвучно. Подобные мысли не утешали, но отвлекали.  

Еще немножко о приятном напишу, а то посмотрел в телеге новости, потом закрыл все вкладки и подумал: Вот же говно какое. И потом еще подумал, что  задача нашей дорогой редакции на сегодняшний и все последующие дни жизни это говно пережить начинает выглядеть приоритетной. И тут без серотонина и дофамина просто никак. Поэтому давайте расскажу о чем нибудь хорошем, чтобы улыбнуться. 

 

Как-то раз по надобности звоню Григорию Соломоновичу Померанцу. Он тогда готовил для нашего издательства книгу, и мне захотелось, чтобы Г.С. обязательно включил в нее мою любимую работу "Ипостасное мышление, как диалог двух семиотических структур" (Название цитирую по памяти, так что мог и переврать)

 

В юности эта статья, наряду с работой Аверинцева о Юнге ("К. Г. Юнг и Аналитическая психология") оказала сильное, если не решающее, влияние на формирование моего мировоззрения.

 

У Аверинцева я учился думать.

У Померанца - дышать.

 

И вот беру телефон, звоню, а сам благоговею и трепещу..

Это благоговение - такой сладостный когнитивный трепет внутреннего умственного раба перед чудом божьего дара. Перед талантом.

 

Т.е и так каждому дураку понятно, что не слишком у нас много времени жизни, чтобы тратить его на общение с неталантливыми людьми. Но тут случай особый. У Померанца талант был необычный - талант быть умным человеком, причем непрерывно, каждую минуту своей жизни.

И ещё у него был талант оставаться интеллигентным и добрым человеком - и тоже - каждую минуту своей жизни.

 

И вот в своем сладостном когнитивном благоговении тычу в кнопки телефона, слушаю длинные гудки.

- Алле, - трубку берет супруга Григория Соломоновича - Зинаида Александровна Миркина.

- Зинаида Александровна, здравствуйте, это Авель. Могу я услышать Григория Соломоновича?

- Добрый день Авель. Знаете, Григорий Соломонович не сможет подойти. Он сейчас слушает Die Walkure Вагнера. Позвоните пожалуйста через 2 часа.

 

Я бережно кладу трубку. Скупая слеза умиления медленно катится по моей не вполне гладко выбритой румяной щеке. Тихо говорю сам себе: - Дай Бог вам здоровья и долголетия Григорий Соломонович....

 

Миру мурр...

Прошлой осенью неподалёку от Астрахани в селе Красный Яр одна моя знакомая прекрасная дева Таня Лугина весь теплый и солнечный сентябрьский день занималась солениями. Не в том смысле, что ела, а в том, что делала их. 

 

Ну вы же помните у Пастернака (Пастернак - это поэт про которого другой поэт написал песню - Танцевала рыба с раком, а петрушка с пастернаком). Так вот вы конечно же все знаете эти великие строки:

 

Лист смородины груб и матерчат.

В доме хохот и стекла звенят.

В нем шинкуют, и квасят, и перчат,

И гвоздики кладут в маринад...

 

Я застал Таню дома днем, часа в три. Самое прекрасное время для визитов. У нашей дорогой редакции в этот час мысли становятся глубже, извилистей, сисястей мясистей.  В доме Тани все было в точности как в стихах. И даже лучше. Она сидела на табурете за технической процедурой чистки хрена и мытьем огурчиков. Вокруг неё на чистых полотенцах стояли кверху жопой роты и взвода стеклянных банок, сияющих в дневном свет словно императорские гвардейцы на параде или девушки на картинах Вермеера Дельфтского. Отовсюду слышались восхитительные запахи и ароматы. Соблазняясь подобным великолепием душа ленивого алкоголика незамедлительно требовала водки, сердце женской ласки, ум - хорошей доброй книги о любви и смысле жизни. Огурчики Таня мыла так, что в её умелых тонких музыкальных пальцах они покрывались неожиданными, многочисленными пупырышками, напрягались, и, казалось, чуть увеличивались в размере, становясь толще, мясистей и немного длиннее, а потом уже, в таком эрегированном, возбужденном виде аккуратно строились внутри банок, окруженные небесным светом, трепетно ожидая вертикального, пахнущего укропом и специями рассола на свои темные надроченные таниными ладошкам жопки. Женская магия. Куда же нам без неё. Вот потому и вспомнилось..

 

А что наши воспоминания? Они как письма. Сожжешь их, а то, что в душе осталось, все равно останется, а что не осталось, все равно не останется, сколько их у себя ни держи.

 

 

Продолжаю вечер воспоминаний. Постараюсь оставаться кратким и говорить только по делу. Поэтому приступаю.

Был у нашей дорогой редакции приятель Вовка Петухов, очень правильный аудио пират. Банчил производством и продажей музыкальных компакт-дисков. Тогда же наша дорогая редакция, оставив позади сжимающийся книжный рынок, продала что можно было издательству "Эксмо" - людям приятным во всех отношениях и решила развлечься. Для развлечения она придумала себе пиратский лейбл, который назвала "Арснова рекордз" и инвестировала в него немножко собственных денег. Дело быстро, если не сказать стремительно, пошло в гору. Аудиофилы страны и ближнего с дальним зарубежья хорошо знают замечательную странную музыку, которой я достаточно быстро стал заполнять Горбушку и окрестности. Делал только то, что мне нравилось, а то, что не нравилось - не издавал. У меня вместо огромного издательского штата было всего три сотрудника (не как в книжном бизнесе), включая вашего покорного слугу. Но речь не про нашу блистательную и успешную  дорогую редакцию. Потому что, когда я познакомился с Вовкой то понял, что я не настоящий сталевар, в смысле - пират. Настоящим сталеваром был мой новый знакомый Петухов, а я, чтобы там о себе не думал, надувая щеки, был только пыль на подошвах его вольверинов.

 

Обычно на компакт дисках, о которых сейчас остались лишь слабые воспоминания по кругу на краю яблока гравировались юридические страшилки и запретительные надписи типа: нельзя предавать по радио, копировать, транслировать, видеть, гнать дышать, обидеть..и тд...

 

Вовку это бесило и он пошел своим пиратским путем. на который наша дорогая редакция, несмотря на врожденную склонность к авантюрам и свободе, ступить так и не отважилась..

 

На этом круглом юридическом месте дисков, которые он безбожно пиратил, Вовка справедливо размещал вот такую, простую и лаконичную надпись достаточно крупным кеглем, чтобы читалась: All Rights Belong Tо People -

что означало:

Все права принадлежат народу

 

А я до сих пор жалею, что не последовал тогда его примеру. Может быть это как-то повлияло бы на российское народонаселение. Ведь свобода - такое сладкое слово.

Приятно быть первым. И это касается не прекрасных дев, если чо. С прекрасными девами не стоит заморачиваться. С ними все сложно. Наша дорогая редакция имеет в виду, конечно, книги. ПОэтому вспомнил как стал первым издателем из тех, кто отважился опубликовать тексты маркиза де Сада. Это были "Жюстина" и "Философия в будуаре".

Тексты перевели мои знакомые - университетские однокашники. Перевели быстро и качественно. Матюки заменили эвфемизмами, жопа стала задом, пизда - сладкой дырочкой, хуй - нефритовым стержнем и красноголовым воином.

 

Учитывая многочисленные метафизические паттерны и склонность автора к пространным рассуждениям в стиле позднего Платона я издал ее в серии, которая называлась то ли "Памятники философии" то ли "Философия" -сейчас уже не припомню. Там на титуле был знак серии - очень милые и дружелюбные змея и орел  и растительный орнамент вокруг.

 

Книжка разошлась практически мгновенно: сто тысяч копий я продал за неделю или две. Вторые сто тысяч (допечатка) расходились месяц. Золотой дождь лил на наши головы так, словно где-то на небе у Ротшильдов порвался большой денежный мешок 

 

Однако, речь не про деньги и не про историю успеха. Речь наша сейчас о прозе Маркиза. У меня сложилось впечатление, которое не изменилось по сию пору. что она порождена духом, который извлек собственные выводы из чтения исповедей Руссо и Августина. Напудренная лакомая проза Кребийона, Кувре и Лакло против нее была все равно что тонкая, изящная шпага мушкетера против широкого топора септембризера. 

 

В текстах маркиза был слышен лай земляного волка с влажной слипшейся шерстью и ненасытным желанием плоти, который преследует свою добычу в клоаках, а поймав ее. лакает кровь и пожирает отбросы жизни.

 

Каждый глоток из предложенного автором кровавого кубка был словно глоток морской воды, разжигающей жажду еще сильнее.

 

Так можно описать его стиль и манеру владения пером. Таково разделение слов и обрывков фраз с помощью тире, что заставляет восхищенного читателя задыхаться. исторгая хрипы и стоны.

 

Вообщем рекомендую. Остерегайтесь. Миру муррр и ебись оно всё конём..

На Таганскую вернули барельеф со Сталиным. Ничего нового. Не надо было снимать. Вернули и вернули. Как говорит мужик с зелеными волосами - И хуй с ним. Для нашей дорогой редакции подобный эстетический машап просто еще одна мемория, чтобы поразмышлять о том как плебс оплакивал Нерона. Вот о чем стоило бы напоминать всякий раз тем, кто соблазняется очередной химерой.

Вчера вспомнил, как очень давно наша дорогая редакция, будучи директором крупного издательского дома "Интербук", собрала у себя в кабинете людей, которые давно и хорошо занимались литературными переводами - обсудить чо да как с переводами и сроками их сдачи. К томуж у меня всегда не только угощали, но и наливали. Такое дорогого стоит, потому что гарантирует..

 

Как обычно бывает на подобных сходках среди присутствующих комбатантов затеялся высоконаучный лингвистический спор. Сначала о том, что авансы получены, а вы, суки, срываете сроки, блт, а потом о более приятно и менее насущном. 

А именно: почему по латыни хуй (penis) - женского рода, а пизда (vagina) - мужского. Спорили и горячились может быть час, а может быть и больше. Чуть ли не до драки

 

И тут Дима Баухин. остроумно завершил нашу высокую дискуссию

- Но ведь, - сказал он , - по русски пиздец мужского рода, а хуёвина - женского. Такшьт всё правильно!

 

Longus penis - basis vita !

Miru murrr!!

В самом конце 80-х или даже в начале 90-х – на закате перестроечных лет нашей истории мне и моему старинному приятелю (поскольку назвать его «товарищ» язык не поворачивается) подданному Британской короны Джону Гаррисону пришлось служить модными столичными рекламными дизайнерами. Собственно службой это назвать было нельзя, поскольку никому мы не подчинялись и нигде не числились. И зарплату нам никто не платил – так, - делили пятьдесят на пятьдесят, что зарабатывали непосильным трудом на ниве рекламы …вот и вся служба. 

Кому-то, кого вы не знаете, приснилась грусть, фиолетовая и грустная.

Параллельно поперек сна справа налево, по-пластунски преодолевая витую преграду из колючей проволоки, переползал в другой сон знаменитый разведчик, красиво извиваясь всем своим телом. Там собака с девятью  ногами бегала за кроликом с короткими ушами. У кролика не было глаз и рта 

 

В следующем сне с длинного предлинного стола просто упал карандаш. Нечто споткнулось о световой столб и протяжно застонало. Тот, кого вы не знаете подумал - Почему-то жизнь устроена так, что с годами дел только прибавляется. 

 

В следующем сне кто-то другой, словно пританцовывающая вечность, переливался через собственные края. Его задние мысли, были собранны в пучок наподобие косицы. Из них получился солидный веник. Он просунул его между ногами оттолкнулся и упорхнул через распахнутое навстречу майскому утру окно. Мысль о том, что  можно умереть, имея на счету деньги, была нестерпима. Он подумал, что всё впустую и дебилы все равно победят.

 

Запахло свежемолотыми кофейными зернами - ароматом, отделяющим день от ночи. 

 

В соседней комнате мертвый мамин голос сказал: - мир - это то, что отражается в каждой паре глаз. В этом сне тот, кого вы не знаете, проснулся и сладко потягиваясь подумал, что сейчас Самое Время Отказаться От Заглавных Букв.

 

и заглавных букв не стало