Это похоже на Глупого Человека, который утопил в луже пачку аспирина.
Кто-то более сообразительный раскрыл над ним чёрный зонт, пока тот, сгорбившись, пытается поймать за шкирку Человека-из-Лужы, укравшего у него бумажную упаковку таблеток. Слезы крупными бусинами разбивают видимость, Человек-из-Лужи убегает в сторону Можайки – прямо как есть: в шляпе и мокрый. Убегает, выбивая копытами искры из тротуара; размахивая добычей, как флагом.

Только Глупый Человек больше не плачет. Он смотрит на зонт, который заменил ему небо.
Он смотрит на руку, держащую ручку зонта, заменившую ему Бога.

-Возможно, предложение не согласовано.
-Возможно.

Слёзы – это просто дождь, который идет в обратную сторону.

[Переходная стадия между небом и асфальтом?]

PS.
- И ляпай! Но ляпай уверенно. Это у них называется эксцентричностью.

Я - Феникс. Я - охотничьи спички, которые опускаешь в воду - они гаснут, а потом вспыхивают вновь. Я - живая вода, я же - мёртвая.

Слабеет самоконтроль, как падает черная ткань - последний кусок тряпки с обгоревших плеч. Мое собственное бронзовое покрытие тускло отсвечивает от уличных фонарей - они тоже напряжены, похоронно-бледны рыжим светом - как будто чувствуют собственные корни, прорастающие из раскаленного асфальта. Тянутся на тысячи километров, от Владивостока (первого восхода) до твоего сердца (первого заката); тянутся, как лапша, которую приходится извлекать из сливного отверстия раковины; как перегон между двумя станциями, когда ты зажат между оплывшим мужиком в майке-сеточке и девушкой с красной полосой от сумки на затекшей руке; тянутся, как болезненный кашель, когда думаешь, что следующее, что ты выплюнешь - будет твоя душа; тянутся на сколько хватает глаз, мозгов, рук, амбиций. Тянутся, что передать тебе немного меня в тот момент, когда я избавляюсь от китайского шелка с тела, потому что воздух между мной и им стал слишком невыносимым.

Я - страсть. Я - невинность. Я - табличка о реконструкции, которая никогда не закончится. Я - более, чем просто умён.

Близость к истине играет со мной, шныряет в темноте, в крике моих связок. Случайный оргазм, получаемый от удара об угол стола.
-Тебе тоже будет действительно больно. - шиплю я.
Далее следует удар о вполне безвинную дверцу шкафа - удолбанная до расходящихся швов - мебель стонет и резко открывает убиенную дверцу прямо мне в лобешник. Сразу становится как-то совсем не пафосно и по-детски обидно. Я брыкаю мстительный кусок дерева и отбиваю мозоль на большом пальце ноги. Шкаф стонет как катафалк и извергает на меня аж три зимних куртки. Я погребен и думаю, что это именно тот случай, когда меня уже не найдут.

Я - никто, я же лишь еще один изнывающий, думающий, что проклят, желающий славы, свободы, еще бутылки зёленого чая - нового, со вкусом мяты, со вкусом натурального ароматизатора; я - блики-полоски на мониторе и слепые пальцы, попадающие мимо точек, невозможные закончить такое простое "я".

Никто не сможет совершить escape - на улице висит плакат, а на нем написано: я хочу, чтобы мы были нужны друг другу.

Я переключаю раскладку.

Ты.

PS.
- Девочки, он же мальчик!
- Мальчик? Да в нем же яду больше, чем в аптеке!
(c)

Могильщики - это разочарованные в жизни археологи.

-Паадшшиий … Мммм … Неееектооо …
-Да кто угодно.

22 градуса тепла, 02:00 ночи на часах, ипотечный кредит.
Парень и девушка идут по проспекту босиком.
Они думают, что это признак, свидетельствующий, о том, с какой легкостью они способные воспринимать бытие. Они выжирают эту иллюзию закуской под пиво ровно до той секунды, пока не встречают моего лучшего друга, гордо шествующего в белых штанах, высокохудожественно испачканных качественным влажным черноземом.

Это чертовски какой-нибудь город. Даже бывая посредственным – он категорично, сильно, уникально, очень-очень – посредственный. Это слово с экспрессивной окраской, но я не знаю человека, который хотя бы раз отключил функцию определения подобных выражений, даже, если он использует их через вздох, через запятую, через вечность. Даже Microsoft Office хочет, чтобы мы, наконец, стали спокойными и правильными – лицензированными на карьеры, пользования благами человечество и на один голливудский поцелуй в семейном фотоальбоме в бархатной пурпурной обложке (около 2000 тысяч в любом фотомагазине).

-Потому что это всегда случается. Главный герой в один вроде бы скромный календарный день слышит таинственный зов, который заставляет его выбежать из своей благополучной жизни и уйти в пасмурную погоду - спасать. Никуда он дойти, конечно же, не успевает, потому что вляпывается в историю.
-Я думал, ты скажешь - в дерьмо.
-Я именно это и сказал.

Ты уходишь, хлопнув дверью: посмотрев два-три шедевра киноиндустрии, начинает казаться, что этот процесс несет в себе некий практически божественный смысл – один плачет, другой бьет остатки бабушкиного сервиза (безвкусная работа художников, но с каждым годом она становится всё ближе по стоимости последней модели); слезы скатываются по щекам той другой – глицериновыми каплями (крупный план на веко, MaXFactor Color Adapt, разравнивающий структуру кожного покрова), и на этом застывающем в пространстве моменте кто-то всенепременно пускает дождь из распылителя для газона. Надрыв настолько сильный, что банки с кока-колой открываются сами собой. Пепел с окурка падает на стеклянную поверхность стола: она бежит на улицу прямо в домашних тапочках, он возвращается в ее квартиру мокрый до трусов. Короче, еще десять минут фильма они так и бегают по району, пытаясь воссоединиться, а добившись желаемого результата, не говоря друг ни слова, кидаются в души друг друга и это же самое мгновение в Never-Never Land умирает главный самый грязный пират, а в мире наступает благоденствие.

-Я охотно это знаю.

На самом деле, единственное, что совпадает – это то, что и ты (каппучино, пенка для волос, таблетки), и я (наушники, очки, кошки) устало падаем на диван в один и тот же момент. Ты в своей квартире, я – в своей.

-Кофе сварить?
-Кофе? Без вопросов.

Я выиграл, ты - проиграла.
Это ещё одно доказательство того, что в жизни совершенно необязательно побеждать.

PS.
- Говорят, вам счастье привалило?
- Бессовестно врут!
(c).