Кофейная мания в Лондоне началась в 1652 году, когда некий Паскуа Розе (армяне считают его армянином, греки — греком, а турки — турком) открыл первую в Лондоне кофейню, точнее, небольшой кофейный киоск, у стены кладбища Святого Михаила. Чтобы продвинуть своё дело, Розе выпустил рекламную листовку под названием «Достоинство кофейного напитка», в которой восхвалял пользу кофе, утверждая, что он отлично предотвращает и лечит водянку, подагру, цингу, золотуху, выкидыши и является прекрасным средством против селезёнки, ипохондрических газов и других недугов.

Выход кофе на лондонский рынок поддержали пуритане, которые критиковали продажу вина и пива, обвиняя роялистов в распутстве и безнравственности. Кофе имел огромный успех — уже через пару лет Паскуа продавал более 600 чашек в день, что вызывало ужас у владельцев местных таверн.

Однако вкус кофе нравился не всем. Один из дегустаторов сравнил его с «сиропом из сажи и эссенции старых башмаков», а другой описал как смесь масла, чернил, сажи, грязи, сырости и дерьма. Тем не менее, людям нравилось, как «горькая магометанская каша», как её называл «Лондонский шпион», возбуждала споры и порождала новые идеи.

Следует понимать, что до середины XVII века большинство англичан почти постоянно находились в состоянии лёгкого или сильного опьянения. Пить лондонскую речную воду было опасно, и многие с умом предпочитали эль или пиво. Появление кофе положило начало трезвости, ставшей основой для впечатляющего экономического роста в последующие десятилетия, когда люди впервые обрели ясность ума. Кофейни стали местом обсуждения политики, науки, литературы и заключения сделок. Именно из кофеен выросли такие институты, как Лондонская фондовая биржа и страховая компания Ллойда.

Кофейни быстро завоевали популярность и превратились в важные центры общественной жизни. К 1663 году в Лондоне насчитывалось более 80 кофеен. Их прозвали «университетами за пенни» (чашка кофе стоила тогда пенни), говоря, что там можно получить больше полезных знаний, чем за месяц чтения книг.

Женщин в кофейни не пускали, и в 1674 году их бурное недовольство вылилось в женскую петицию против кофе. Женщины критиковали «чрезмерное употребление этого новомодного, отвратительного, языческого напитка, называемого КОФЕ», который превращал их мужественных и трудолюбивых мужчин в женоподобных и болтливых французских бездельников. Реакция последовала быстро: появился «Ответ мужчин на женскую петицию против кофе», в котором утверждалось, что к мужской импотенции приводит «низменное поддельное вино» и «мутный эль», а кофе, наоборот, усиливает эрекцию, делает эякуляцию более полной и придаёт сперме духовную силу.

Затем кофе затронула политика. Карл II боялся кофеен как центров политического недовольства и заговоров. В закрытых помещениях люди слишком свободно обсуждали политику, критиковали монархию и распространяли новости, что казалось опасным. В 1675 году был принят закон о запрете кофеен, но запрет продержался всего 11 дней! Его отмену поддержали несколько министров Карла II, которые сами любили кофе.

Началась специализация. Стены кофейни Дона Сальтеро в Челси украшали чучела крокодилов, черепах и гремучих змей — здесь местные учёные-джентльмены, среди которых были Исаак Ньютон и Ганс Слоун, любили обсуждать научные вопросы за чашкой кофе. В кофейне White's игроки проигрывали большие суммы и делали ставки на срок жизни клиентов (из этих пари

Имя прекрасного живописца, академика Императорской Академии художеств Евгения Столицы  не находится на слуху, как имена прославленных Ивана Шишкина или Архипа Куинджи. Тем не менее, полотна художника полны гармонии, мастерски изображен русский пейзаж, наша лирическая действительность.

Родился будущий художник в 1870 году в селе Одесской области в семье лесничего. Возможно, благодаря профессии отца Евгений с детства полюбил созерцание покоя и величия природы, что впоследствии смог запечатлеть на холстах с помощью красок и чем можем сегодня насладиться мы.

 

 

"После бури", 1927г.

"Осенний пейзаж", 1905г.

Когда на прошедшем форуме ВТБ "Россия зовет!" начали обсуждать источники финансирования бюджетного дефицита, советник президента по экономическим вопросам Максим Орешкин проговорился, что неплохо было бы использовать долгосрочные пенсионные накопления населения, чтобы не платить проценты по госдолгу. Его быстро осадили коллеги: мол, что ты такое говоришь!

Проследим всю цепочку (она, если что, подробно описана в статье РБК, заголовок которой приведен выше).

Глава Минфина Антон Силуанов рассказывал, как дорого обходится бюджету наращивание госдолга, что это вливает деньги в экономику и разгоняет инфляцию (ну, то о чем мы с вами уже много лет тут рассуждаем), и что поэтому решили пойти другим путем и повышать налоги, чтобы деньги из экономики, наоборот, изымать (это, конечно, вряд ли поможет, ну пусть).

Мы стояли перед выбором простым. Нам нужны ресурсы в бюджете, что делать: изымать деньги из экономики аккуратно или увеличить заимствования. Долго обсуждали с Министерством экономики, с Центральным банком. Просчитывая различные модели, пришли к выводу, что если мы будем увеличивать долг — кстати, он небольшой, 15% ВВП, но процентные расходы большие в бюджете — 7% от всего объема бюджетных программ, а раньше было 3%... <…> Если будем дальше наращивать долг, то будем больше изымать деньги из экономики, получая кредиты со стороны коммерческих банков, [но] опять эти деньги попадут в коммерческие банки, опять будут работать на увеличение денежного предложения. Если ты забираешь деньги из экономики через налоги, такого предложения не возникает.

Соответственно, мы рассматривали два варианта развития событий. Увеличение долга — это давление на инфляцию, высокие ставки для экономики, и рост экономики будет в среднесрочной перспективе менее высокими темпами, чем если мы изымем деньги из экономики через налог. В условиях жесткой ДКП, уверен, мы не заметим это изменение налогов (повышение НДС с 20 до 22% с 2026 года. — РБК). Если посмотреть по 2018–2019 годам, когда мы вводили изменения (повышали НДС с 18 до 20%. — РБК), часть НДС перешла в цены уже в декабре.

Поэтому, если говорить о среднесрочном взгляде, изъятие из экономики через налог лучше для ставок, для инфляции, для экономики. А увеличение долговой нагрузки хуже для бюджета, поскольку снижает маневр ресурсами, для инфляции и в конечном счете для экономики.

Сначала это прокомментировал глава ВТБ Андрей Костин, согласившись, что наращивать госдолг под нынешние проценты очень дорого:

Взять в долг внешний, я думаю, Антон Германович даже не против бы взять. Но по нынешним ставкам брать, конечно, неправильно, я с ним согласен — слишком дорого. А когда ставка будет 6–7%, я думаю, Антон Германович затоварится, госдолг резко вырастет.

И тогда слово взял Максим Орешкин и заявил, что можно использовать средства населения с пенсионных накоплений (фондов), долгосрочных сбережений, чтобы перекрывать ими дефицит, не платя вообще никаких процентов! Именно так и сказал!

Понятно, что механизмы существуют — так, чтобы долг нарастить, но процентов не платить. То есть, используя средства... (долгая пауза) населения, используя средства, которые накапливаются в фондах, через долговые механизмы использовать как инструмент структурного изменения экономики. Чтобы, не нарушая права или не увеличивая сильно риски для долгосрочных финансовых сбережений, направлять их на перспективные направления. И здесь сильный баланс государства может определенную роль сыграть. Тут очень тонкий момент, надо смотреть, но на самом деле это тот инструмент, который благодаря низкому долгу у