здесь еще мои работы,жмите на слово

Зимой ангелы всегда стучатся, перед тем, как войти в окно.
Они тщательно вытирают ноги на подоконнике, вешают пальто на оконный шпингалет и ставят сапожки под батарею.

Ангелы любят сидеть рядком на диване, толкаться, хихикать, грызть печенье или сухарики и рассматривать картинки в книжках.

А ты в это время, если тебе уж совсем нечего делать, можешь заштопать им шерстяные носочки. У ангелов они тоже протираются на пятках.
Спасибо тебе не скажут. Просто широко улыбнутся, натягивая заштопанный носочек. А потом при встрече тебе будут демонстрировать заштопанную пятку, смешно подпрыгивая на одной ноге и улыбаясь.

Ангелы приходят по вечерам, дуя на замерзшие пальчики и очень радуются большой кружке горячего чая — еще бы, ведь им весь день пришлось лепить снежинки к завтрашнему снегопаду…

Иногда бывает так, что задремлешь в кресле, проснешься — а их уже нет. Окно тщательно закрыто, лужа воды, натекшей от сапожек, аккуратно вытерта, кружки стоят в раковине, а все книжки с картинками стоят на полке. Еще бы. Ведь они ангелы…






© Ева Орловская
[393x700]

Время уходит, будто земля из-под ног.
Новое будет, но будет оно каким?
Мутные воды самых лихих эпох
тащат наверх фанатиков и пройдох.

Скоро, когда победа развеет дым,
сколько увидим зажравшихся в трудный час
и робеспьеров, чьи головы, дай-то срок,
будут развешаны в профиль или анфас
на чёрных квадратах мемориальных досок.

После войны будет мир – не таким, каким?
Где-то меж прошлым и будущим, посмотри,
вспыхнут и гаснут – беспомощны, далеки –
памяти рыжие тёплые светляки...
Мам, почитаешь сказку, будто мне снова три?


© Полина Орынянская
[700x393]

этот год научил: уходишь — не возвращайся,
если плакать, то так, чтоб никто не слышал твоих рыданий.
этот год научил не измерять деньгами счастье.
любовь — количеством страданий.

этот год научил — не бывает того, что длилось бы всегда,
не бывает так, что бы всё давалось легко и сразу.
даже если в жизни творится полная ерунда,
когда-нибудь это всё соберётся в красивый паззл.

этот год научил: если сдашься, не станет легче,
ну а если все надоело: брось дела и купи билет,
если небо предательски рухнет на плечи,
даётся лишь то, что ты способен преодолеть.

этот год научил, что даже в тоске кромешной,
ничего не бывает безнадежного и непоправимого,
здорово быть богатыми и успешными,
но куда важней быть любимыми.

этот год учил стирать лишних из жизни, словно ластиком,
даже если без них бывало невыносимо.
это год учил не переживать о том, что нам неподвластно,
и менять всё, что пока ещё в наших силах.

этот год научил собирать себя по частям,
дал понять, что малое в жизни стоит твоих истерик,
не верить клятвам и теленовостям,
не всё, что ты потерял, можно назвать потерей.

этот год научил беречь исключительно тех,
кто, несмотря на твои недостатки, видит в тебе хорошее,
этот год упорно учил менять печаль на смех,
а кого-то оставить уже безвозвратно в прошлом.

этот год доказал, что, пока мы живы, решаемы все проблемы.
родными можно быть, если у вас разные часовые пояса,
этот год научил дорожить только теми,
кто в тебя верит больше, чем веришь сам.


© Анна Захарова
[393x700]

Радостные предпраздничные хлопоты: в супермаркетах пахнет мандаринами и «Корвалолом».

На кассах бабы разгружают тележки и заполняют пакеты.
Быстро-быстро, чтобы не задерживать очередь, не нервировать мужа, который не любит, когда копаются.
Мужья не помогают. Они стоят рядом, в сдвинутых на затылки шапках, в распахнутых пуховиках, отстранённые и парящие над этой глупой суетой, обозревая выкладку шоколадок и жевательной резинки.
Мужья заняты.
Они крепко держат загодя приготовленные карточки и стараются не забыть про сигареты.

По фруктовому отделу мыкается парень: ему нужен гранат на браслет. Не тот, что на руку, а тот, что без косточек и в салат. Он злится. Ему вынесли мозг. Он не знает. Но ни за что не спросит. Чё он, дурак что ли? Нах ей ваще этот салат? Достала, бля.

Молодой мужчина с двумя маленькими детьми (один пищит на руках, второй пинает продукты в тележке), берёт на кассе пачку гандонов.
На этот раз он их использует, на этот раз — точно.

У выкладки с со слабосолёной краснорыбицей две дамы в хороших, но поношенных шубках обсуждают какую «рыбаньку» взять: сёмушку или форельку? Главное, не горбушку, она совсем сухая, да и нет её. Может, нерку? А она не крашеная? Нет, Тань, мне не нравится. А если кету? Нюхают запаянные упаковки. Думают, сомневаются, возвращаются, выкладывают, повторяют.
В соседнем холодильнике берут селёдку «по-царски в укропной заливке». Красиво жить не запретишь.

Молоденькая кассирша с умным из-за очков лицом трижды предлагает пакет и консервацию по акции.
Извиняется, кивая в сторону зала: «У нас сегодня столпотворение, уже не соображаю, безумный день».

В толчее у выхода где-то впереди, за тёмными спинами и потными затылками, со стандартным айфоновским звуком «Колокольчик» кто-то роняет бутылку.
Резко пахнет водкой, тяжело — сопревшими пуховиками, сыростью и бензиновым перегаром от забитой парковки.

Под розово-синее перемигивание гирлянд среди обмылков «Лад» и «Ниссанов», «Рено» и «Хёндаев» деловито рвут друг другу вороты двое. Рядом мечется владелица одного из автомобилей: «Мужики, ну отойдите от машины, ну мужики».
Мужики угрюмо сопят и отмалчиваются. Им не до бабских истерик. Они дерутся.

Худенькая барышня, квадратная от из последних сил модного мехового жилета, тащит к здоровенному чёрному джипу потерявшегося в шанхайских барсах поллитрового пёсика. Кобельку неудобно: паучьи лапки растопырились, съехала шубка, оголив лысое розовое пузо и трогательную крошечную пипиську.
Даже в Новый год ужасно быть таким нелепым маленьким мужчиной. Да. Совершенно ужасно.

Расхристанный, до полного изумления пьяный парень с бритыми висками и пышной бородой кричит: «С наступающим!» И лезет обниматься к прохожим.
Толпа обтекает его справа и слева, частью по дороге. При этом те, кто входят в магазин, почти не обижаются, даже смеются.
Выходящие огрызаются и рычат: с полными сумками будущего «Оливье» не до обходных путей по снежной каше. Одной картошки три кила. И курочка. И колбаска. И масло по акции. С наступающим, ага. Ща наступлю, не унесёшь, сука. Пропустите, пожалуйста с коляской! Дома сидеть надо с коляской! Спасибо! Спасибо не булькает! С новым годом и рождеством, товарищи! А помнишь, какая раньше колбаса была, ммммм, что ты! Вот это была колбаса, не то что сейчас. А вы ёлку уже поставили? Холодец на задних ножках не делают, на них свиньи писяют. Дима, пакет порвался, стой, порвался, говорю! А мы восьмого уже выходим, да и к лучшему, за сидение дома-то не заплатят. Ира, ну какая говядина, это-то неделю жрать! А у тебя со своими огурчиками или с магазинными? Так и надо! А мой-то всегда смотрит, чтобы «Зимний» был кусочек к кусочку и кусочки с горошинку, чтобы одинаково. Говорит, что у хорошей хозяйки по-другому-то и не быват.

С НАСТУПАЮЩИМ!

© Зоя Атискова
[482x700]

от фонарей остаются столбы.
столбы.
стал бы ты тем, кем однажды когда-то был?
про́жил бы вновь в человеческой оболочке?
переродился б во что-нибудь непорочное?

жизнь как дорога от азбуки до псалма́.
здания, возведённые из сама́на.
люди давно заселили собой сам ад,
но ожидают и благ, и небесной манны.

выдохнуть...
город укутался в ночь как в шаль.
годы проходят, стирая с лица улыбки.
с выдохом новым не знаешь, зачем дышал.
всё очень зыбко.
и зябко.
и снова зыбко...

хочется просто не думать и не гадать,
будто тревоги и не было никогда...

чёрное месиво.
мысли к утру не вместятся
в голову.
весело было, теперь – не весело.
хочется вырасти, выбраться из обочины.
люди вокруг – пустые и озабоченные.

точки. тире. многоточия.
жизнь как матрица.
люди молчат, потому что им это нравится.
завтра закончится. его и не было никогда.
небо такое прозрачное как вода.

здесь от людей остаются гробы.
гробы.
мир превращает в молчанье рабов/рабынь
голос рабочих. так хочется крикнуть «э́то мы!»
люди вокруг обнимаются с силуэтами.

хочется просто любить, но любовь – запрет.
не распадаться б на атомы на заре,
не разбредаться б по разным концам дороги,
не превращаться б в несчастных и одиноких.
хочется просто любить, но любовь – табу.
и до смешного: из текстов стирают буквы.

Господи, если ты есть, дай мне веру, что я смогу,
дай мне надежду, что я доживу и рухну
в чьи-то объятья как в поле из нежных маков.
чтобы не ставить «равно» меж «люблю» и «плахой».




(с) Игорь Врублевский
[700x700]