Всё проходит в этом мире, снег сменяется дождём,
всё проходит, всё проходит, мы пришли, и мы уйдём.
Всё приходит и уходит в никуда из ничего.
Всё проходит, но бесследно не проходит ничего.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу,
по возможности достойно доиграть своё хочу -
ведь не мелкою монетой, жизнью собственной плачу
и за то, что горько плачу, и за то, что хохочу.
Облетает листва. Ей для этого ветер не нужен.
И в сплошной тишине все кружится её голова.
А октябрь - ничего. Он румян и совсем не простужен.
И к нему подобрать я хочу непростые слова.
Много солнца над ним, много чистого синего неба.
Да и в нас синева распускается день ото дня,
вытесняя следы безобразно тоскливого гнева,
и пустые мечты, как засохшие листья, гоня.
А октябрь - норовист. Завтра может спуститься внезапно
с ветром, снегом, дождём, разливая томительный сплин.
Но сегодня - светло и надёжно. И новое завтра
нарисует полотна неведомых странных картин.
Облетает листва, что была молодой и зелёной.
Мир стихает и ждёт, что случится и будет потом.
Всё одно к одному: и березы, и липы. и клёны.
И осенняя жизнь, что проходит своим чередом.
В этот солнечный день
Под Калугою гуси рыдали,
Запасалась душа
И простором и волею впрок,
И стоял я, стоял
И глядел в эти синие дали,
Всё глядел и глядел,
И никак наглядеться не мог.
Будто счастье прошло
И пропало за теми холмами…
Привязалась к душе
Непонятная грусть и печаль.
Да ещё этот ворон,
Что молча кружился над нами,
Да ещё этот ветер,
Да светлая стылая даль.
Этот солнечный день
Мне ещё не однажды приснится,
И вернётся к душе
Унесённое ветром тепло,
Что в тот солнечный день
Так хотело сквозь осень пробиться,
Но никак не могло,
Ты поверишь, никак не могло...