По молодости папа, добавив к майским заработанные на Сельмаше отгулы, уходил в горы. И возвращался с обгоревшим носом, запрятанным в рюкзаке краснокнижном рододендроном. С Памира привёз огромный арбуз и пару присосавшихся клещей. Я брал в руки покоцанный ледоруб, не воротил нос от кислого запаха брезентовой штормовки. И млел от обыденно звучащих в нашей семье: перевал, "четвёрка", репшнур, обвязка, трикони... И куча фамилий. Таких же, как и папа, заводчан из племени туристов-альпинистов. Ждущих майские и любую другую возможность, чтоб испытать себя ледниками, скалами и горняшкой. Кого-то я никогда не видел. С кем-то встречался на турслётах, куда меня брали родители. В "Дигории". Не знаю, помнит ли их папа. Он сейчас без подсказки даже расставить шахматы не может. А вот я до сих пор легко: Сафронов, Слесов, Джиоев, Шамраевский, Перепечаев, Арцишевский, Попеченко, Хван, Семесько, АллПална, Мерецкий, Бадманова и Гривцова, Зайцев, Волошин, Записецкий, Полегенько, Абдразакова, Завада, Прилепская, Клочков, Михалдык...
