Автор nemoes,


В 708 году от рождества Христова явился епископу Оберу во сне архангел Михаил. И повелел построить храм на Могильной горе.

Проснулся отец Обер с ощущением великого счастья: ну не ко всякому во сне является архангел, по имени называет и задания раздает. Но чем больше он думал об этом задании, тем больше понимал, что место для храма Михаил выбрал не самое удачное. По сути, это остров, до которого можно добраться по суше только в часы отлива. И при этом нужно успеть телеги отогнать назад, потому как затопит их тут же. Где столько народу найти, столько лошадей и, самое главное, денег?

И очень быстро преподобный Обер понял, что это просто сон. Красивый и благочестивый, но всего лишь сон. Ну или знамение какое, не более того.

Но на следующую ночь к нему вновь явился Михаил и, огорченно улыбаясь, мягко пожурил епископа за неверие. И еще раз повторил, что нужно построить храм. И непременно на Могильной горе.

В этот раз отец Обер проснулся не в столь счастливом настроении. Вот так вот взять и приступить к строительству там, где построить ничего нельзя? А спросят люди, то так и сказать, мол, идея архангела, вопросы к нему! Ну вот кто в это поверит?! Кто он, в конце концов, такой, чтоб к нему вот так вот ЛИЧНО целый архангел приходил! Не, так только во сне бывает. А архангелу такое дело не по чину, уж какого-нибудь ангела помоложе послал бы и всего делов. Так что не надо смешить людей. Сон это был! Сон!!!

В третий раз Михаил разговаривать долго не стал. Молча отвесил отцу Оберу хорошего леща и огненным мечом прожег ему рясу.

Вот тогда преподобный Обер и уверовал. Он прекрасно понял, что в следующий раз огненный меч проткнет уже не рясу!

И начал строительство, и, с божьей помощью, построил великолепный храм-крепость в честь архангела Михаила Mont-Saint-Michel.



Кстати, монастырь в Mont-Saint-Michel действующий, и там сейчас несут службу бенедиктинцы. Вход стоит десять евро. Но это для тех, кому не лень подниматься на самый верх, а вход в сам город бесплатный. Заехать туда на машине нельзя, как и припарковаться рядом тоже. Поэтому свой автомобиль нужно оставить на одной из многочисленных стоянок и добираться на бесплатном шатле. Поскольку туда ведет единственная узкая дорога-мост, то водительская кабина у шатлов с двух сторон, так что разворачиваться им не нужно.

Сам монастырь мало чем отличается от множества храмов Нормандии. Просто построен он на скале, и каждая колонна или свод требовали своего инженерного решения при огромных проблемах с доставкой необходимых материалов. На мой взгляд, это одно из чудес света. Ничуть не менее достойное, чем египетские пирамиды.

https://author.today/work/115943

Автор Кристиан_Бэд,


Сборник рассказов, куда входит эта "победа" был опубликован 30 октября 2016

— Ну что, за победу?

Импозантный мужчина ослабил галстук и подмигнул грузному рыжему господину в мешковатом твидовом пиджаке.

Тот поболтал лёд в стаканчике с виски, усмехнулся в моржовые усы и глотнул.

Только старик сидел неподвижно и смотрел в стеклянную воду за бортом яхты.

— Ты проиграл, — сказал импозантный твидовому. — Твои бомбы и полёты на Луну — только проедают бюджет. Людям нужно было сказать: «Эй вы! Там, за бугром, живут лучше! Там вам дадут джинсы и свободу!» Мир слов сильнее мира вещей. Я — богат и успешен. Я тыкаю пальцем в дерьмо, и завтра все начинают покупать дерьмо.

Рыжеусый не отвечал. Он пил, и круглое лицо его разгоралось, словно в голову садилось солнце.

— Бюджеты моей победы — копеечные, — не унимался импозантный. — Пока ты делал оружие — я делал слова и мысли!
— Что празднуете, идиоты? — пробурчал себе под нос старик, но двое его услышали. Импозантный сдвинул стрелки бровей, а усатый надул щёки и стал похож на игрушечного моржа.
— Союз рухнул, босс, мы победили... — попытался солировать импозантный, но замолчал, уловив недовольство на морщинистом лице старика.
— Вы? — удивился старик. — А куда вы теперь денете всех, кто боролся с Союзом? Газеты и телеканалы? Оружейные заводы и рабочих этих заводов? Солдат? Учёных? Шпионов? Всех этих людей вы лишили сейчас работы!
— Мы переориентируем экономику, Босс. На мирные рельсы...
— Это сказки для простолюдинов, что экономика вообще способна развиваться без постоянной угрозы. Люди не могут, не умеют жить без войны!

Старик слишком разгорячился и закашлялся. Твидовый налил ему минералки, пробормотав в усы:

— Союз уже не вернёшь. Кто теперь может на нас напасть? Мы — самая сильная страна в мире.

Старик глотнул, и светлая детская улыбка прорезала его лицо:

— А ты представь, как два самолета врезаются в наш самый большой небоскрёб, а?
— Это невозможно, Босс! Наша служба охраны — лучшая!
— Лучшая? И вы не в состоянии устроить всего два самолета?
— Но... что будет потом?
— А потом мы объявим войну террористам. И у нас будет новая отличная война.
— Где-нибудь в Восточной Европе? — осторожно подал голос импозантный.
— Слишком много АЭС. Предлагаю Африку, — насупился твидовый. — В крайнем случае — Ближний Восток.

Солнце вышло из головы твидового и опустилось в море, оставив на воде длинную алую полосу.

И было, в общем-то, всё равно — закат это или восход.


https://author.today/work/2196

История семнадцатая

На том и остановились

Автор rotmistr1980,


Тук! Тук!

- Да, да, войдите.
- Здравствуйте доктор. Это снова я.
- Здравствуйте Дмитрий Иванович. Проходите, садитесь.
- Спасибо.
- А чего такой хмурый, без настроения?
- Так, чего радоваться? Вот маменьке сегодня письмо писал, так не смог закончить. Всё думаю, как бы ей всё рассказать, чтобы не убивалась.
- Дмитрий Иванович, а вы где служите?
- Так в гимназии, учителем. Здесь в Симферополе. Я же вчера вам Николай Иванович рассказывал. Забыли?
- Ааа! Извините, вот имя, отчество запомнил, почти тёзки, а обстоятельства, смутно. Вчера через меня шестьдесят человек прошло.
- Я с письмом от доктора...
- Здекауэра?
- Точно! Вспомнили?
- Вспомнил, вспомнил. Известный врач. Он вам скоротечную чахотку поставил.
- Да, вот такой диагноз. Сказал месяц - два и всё.
- Ага, ага... понятно.
- Николай Иванович, а что вы там пишите?
- Минутку. Вы пока рассказывайте, а я допишу кое-что в вашей медицинской карте.

- Эх, понятно. А что рассказывать? От перевода в Петербург отказался. Всё равно не успею. От повышения в гимназии, тоже. Зачем людей обманывать и должность занимать. Пусть кто другой. Невесте вот, письмо написал. При мне оно сейчас, на почту снесу. Всё объяснил. Так мол и так. Прости меня любимая. Хоть и не виноват. Всё болезнь проклятая. Вот маменьке только дописать, и с квартирной хозяйкой договориться. Книги друзьям раздал, вещи кое-какие. Мне-то уж не понадобятся.
Читать далее...

Автор Svetlana_K123,

Жил в нашей деревеньке Замшиловье мужичок один, Алексашкой звали. С виду пенек пеньком: в плечах неширок, ростом не вышел. Бывало, идет Алексашка по главной улице и не понять взрослый аль подросток топает. В первые дни, как у нас появился, ему даже водку продавать отказывались. Он с собой потому постоянно паспорт носил дабы возраст законный, аж с семидесятого года ведущийся, подтверждать.

У нас же в деревне на кого ни глянь — орлы. Высоченные, плечистые, шагают вразвалочку, будто то, что болтается между ног, ходить мешает. А уж силищей с малолетства не обижены. Вот, как сейчас помню, Васька Тимофейкин однажды под груженую телегу подлез, да и поднял. С обода тогда колесо слетело, мужики и заспорили, можно ли одному справиться. Телега-то в луже застряла, грязи по колено, а пачкаться никому не охота, ну и поймали «малого» на слабо. А было Ваське тогда только пятнадцать годков.

Про нашу замшиловскую грязь говорить можно долго, если не бесконечно. Даже по центральной улице проехать осенью и весной, если только на тракторе можно. Зимой, когда худо-бедно подмерзает, то и на «козле» получается. А лето у нас — та же осень или застарелая весна: дожди, жара, комарильня.

Мы дорогу не починяем: не за чем нам. Деревенские без резиновых сапог из дому не выходят. Кому пачкаться не хочется, тот и задворками пройдет, то есть через заборы до сельмага. Мы ж не москвичи какие, прости господи, котеджев не строим и заборы двухметровые не городим. Так, проволочку натянем или штакетничек редкий, вот вам и ограда.

А чего против своих хорониться-то? Друг друга, как облупленных, знаем, чужих по деревне не шляется. Живем почти как при коммунизме — все общее и только дорога ничейная. Зато ментовской «козел» к нам не ездит — боится. И начальство не жалует совместно со всеми иными чиновниками, чиновишками да чинушками. Деревенскому мужику тока того и надобно, чтобы никто к нему не лез и ничего не ломал: не мешал жить, как привычно и хорошо.

Нам же, чем от властей дальше, тем и лучше. Был у нас один «реформатор» однажды: не побоялся завязнуть, приехал. Все хотел из нас фермеров, едрить их в кошель, сделать. Что-то про запад плел, я уж сейчас и не помню, чего именно. Многих тогда подговорил, по полтораста рублев со двора собрал, и уехал. Только мы его и видели.

Нет уж, ну их, приезжих, своих «деятелей» хватает. Так что грязь знаменитая замшиловская — наша спасительница и оградительница от всех напастей.

Ну, так я ж про Алексашку не договорил. Появился у нас Прыщ Александр Семеныч внезапно и неизвестно откуда. Рассказывают, приходился он троюродным племянником бабке Авдотье. По крайней мере, к ней в дом и напросился ночевать-столоваться. А Авдотья-то что? Ей, почитай, уже годков девяносто. И родни у нее, что у моей собаки: всех не упомнишь.

Приняли мы Алексашку, как родного. Да и он быстро с мужиками общий язык нашел. Денег из городу привез много, подарков всяких, ну и нос не задирал, тем, что городской, не гордился. Жил мирно и тихо. В разборки не лез, на собраниях молчал, а коль кому очень надо, то и в долг давал. Прижился, короче. Однако время-то текло. Куда-нибудь пристроить его все-таки надо было. А куда?

На пилораме не сдюжит: там бревна тяжеленые. Трактор водить не умеет. Землепашец, тем более, никакой. А за стадом у нас подростки следят, и отлучить их от этого занятия никак нельзя, поскольку еще те оболтусы, и если не работа мозги им вправит, то уж не знаю и что.

В конце концов пристроили Алексашку библиотекарем. Вернее, сам он напросился. Вот, как сейчас помню…

Шли мы с ним и Пашкой Афоненко по улице, немного в грязи оскальзываясь и штакетины в заборах пересчитывая. А Алексашка тычет в двухэтажное белое здание и спрашивает:
Читать далее...

Автор Дионмарк,

Ого, неизвестный читатель под номером 62 читает самый первый мой рассказ, я уже и забыл о чём он? Надо перечитать его… ага, прикольный рассказ. Конечно немного наивный, но какая широта взгляда моей юной души! Интересно, кто этот 62? Ведь сидит за монитором, где-то наверно на другой стороне нашей страны.

Ух ты! Перешел на мой второй рассказ! Это уже потяжелей артиллерия, про наши души и сердца! Тут затронуты отношения и трагичность судеб. Аж, прослезился я немного и мураши по коже, сейчас… сейчас прочувствует номер 62… через 6-8 минут. И все-таки, кто этот человек? Может редактор журнала какого-нибудь? Тогда его проймет однозначно! Если конечно он хоть что-то понимает в литературе. Пойду, чаек налью, пока этот 62 проникается моим текстом…

Так… как там мой неизвестный читатель? Ничего себе, перешёл на мою юмористическую прозу. Ну, красавец! Шарит в литературе! Точно редактор, а то, как он выбирает мои творения, сразу выдаёт в нём профессионала. Не просто захудалый редакторишка, а скорей всего командир крупного издательства, Эксмо там, или Азбуки! Как наверно он там хохочет от моей острой сатиры... Сейчас он дочитает и если не дурак, начнёт читать мой фантастический рассказ!

Ни фига себе! Я как экстрасенс, он перешёл на фантастику. Не дурак, точно! Что-то мне подсказывает, что это сценарист… нет, режиссёр… Точно, режиссёр! А почему бы нет? Я, прям, вижу фильм по мотивам своего рассказа, красивые титры и в конце написано, сделано по мотивам такого-то, этот, такого-то - я!

Так… надо проверить в моих данных, вписан ли там мой номер телефона, чтоб номер 62 смог со мной связаться и предложить совместную работу. Слава богу, на месте. Фууу… что-то сердечко сильно ухает… так, надо успокоиться! Не хватало еще инфаркт получить во время телефонного разговора…

Конечно, жизнь изменится, но главное остаться обычным человеком. Знаем мы этих, дорвавшихся до славы - звёздная болезнь их скашивает. Я-то обычный мужик, из работяг, не грозят мне эти медные трубы!

Эй, а где мобильник? Вот он… ну я готов! И время, чтобы прочесть этот фантастический шедевр неизвестному, под номером 62, подходит!

Звонок! Моё чутьё сегодня просто блещет! Пора мне идти в битву экстрасенсов!

— Алло! – мой голос дрожит и удивительно, фальцетом прозвучал… где моя брутальность? Я прокашлялся и повторил более грубым голосом: — Алло! Слушаю!

— Сынок, любимый! Привет! Ах ты мой писатель ненаглядный, почитала я твои рассказы наконец… ничего правда не поняла…

— Мааама...

https://author.today/u/dionmark78

Автор Unico_Unicornio,


Ещё до начала работы нам с братом стало ясно: если Андрей
Тарковский даже ошибается, то и ошибки его гениальны
и стоят дюжины правильных решений обычных режиссёров.
Аркадий Стругацкий

До недавнего времени, пока я не стала по вечерам смотреть фильмографию (режиссёрскую и актёрскую) Кайдановского, я его нередко путала с Солоницыным. Вернее, не самих актёров, а их фамилии, которые мне всегда казались им не соответствующими. Фамилия «Солоницын» - светлая, звучная, обогащённая тремя сонорами, казалось, должна была принадлежать Кайдановскому, самый замечательный персонаж которого – Сталкер - не от мира сего, блаженный, почти юродивый. Фамилия «Кайдановский» - наоборот, приземлённая, увесистая, отягощённая кластером из трёх глухих согласных, что для русского языка, хоть и не редкость, но всё равно тяжеловато (а у грузин, между прочим, бывает 12 согласных подряд в слове), этимология её описывается различными предположениями лингвистов, одно из которых возводит её к слову «кайдон», что в переводе с идиш означает «суровый человек». Солоницын, сутулый, лысоватый, приземистый, как мне казалось, гораздо больше подходил к этой фамилии, чем к своей.

Тем не менее, несмотря на явственные различия, их судьбы, определённо, были кое-в-чём схожи. Кайдановский и Солоницын – оба огромные таланты. Кайдановский - загадочный, умный, тонкий, строго приверженный артхаусу эстет-хулиган. Говорят, когда Тарковский набирал свой курс, хотел взять одного Кайдановского, ну, и если вдруг нечаянно попадётся кто-нибудь ещё с таким же масштабом таланта. Впоследствии думал снять его в «Ностальгии», но актёра не выпустили из Союза.
Читать далее...

Автор Мак_Ар,

Тот, кто давно путешествует с моими заметками наверное помнит, что ежегодно (хотя не обо всех поездках я уже сделал публикации) я езжу на конференции. А эти конференции проводятся по всей России. В прошлом году юбилейная 10 состоялась во Владикавказе, куда мы решили поехать на автомобиле. Поэтому дорожные зарисовки будут краткими по городам, где мы ночевали или просто заезжали из любопытства.

Первой нашей ночевкой был город Камышин. В Камышине я уже побывал только что закончив институт и участвуя в агитпоходе на теплоходе по Волге. Тогда в Камышине мы останавливались на ремонт двигателя и в город не выходили. В этот раз мы остановили в меленькой милой гостинице.

Читать далее...

Автор Борис Богданов bbg,

Часть третья. Тайна
Год 3069-й
Глава 17. Она их любит


Бардус изменился. Если раньше, ещё в Академии, его, бывало, из класса не выгонишь, всё читает или возится с реактивами, то теперь, едва минует обед, он скучнел, не затевал новых опытов и всё смотрел и смотрел на большие часы, стоявшие в лаборатории. Лишь кончалось рабочее время, он срывался и исчезал.
Поселили их с близнецами в одной комнате, и Бардус всё чаще возвращался за полночь. Гремел в темноте утварью, шипел и ругался сквозь зубы, потом долго возился и вздыхал, мешая братьям снова заснуть.
– Что это с ним? – спросил как-то Колери.
– Экий ты, братец, тугодум! – удивился Лойя. – Влюбился.
– В кого же?
– Да в эту, в госпожу Тайну!
– Не может быть, – не поверил Колери. – К Тайне Хельчагу ходит, как можно этого не заметить?
– Любовь, – многозначительно сказал Лойя, – это как болезнь. Ум отбивает. Всё он знает, но не может поверить. Или верит, но надеется. Болезнь, одним словом.
– Тех, кто болеет, надо к лекарям, – проворчал Колери. – Из-за него у меня весь день глаза слипаются.
– Вот ты, братец, скажешь! – рассмеялся Лойя. – Против любви и красный сахар не поможет.
– А вдруг, – задумался Колери, – это не любовь вовсе? Вдруг и в самом деле заболел?
– Любовь, не сомневайся, – вздохнул Лойя. – Видел недавно, как он под окнами её харчевни стоит. Стоит и вздыхает. Дверь откроется, он сразу прячется. И хочет эту Тайну увидеть, и боится.
Скажи кто Бардусу про его болезнь, он бы не понял этих слов. Просто он обнаружил внезапно, что числа и формулы – не самое интересное в жизни, и что есть задачи, для решения которых мало пера и бумаги. Например, привлечь к себе благосклонное внимание госпожи Тайны. Это было странно. Кто она? Всего лишь туземка, островитянка, а он – учёный алонкей, которого ждёт блестящее будущее! Но госпожа Тайна обращала на него внимания не больше, чем на любого другого гостя.
Однажды, когда Бардус слонялся под окнами «Крыльев тайпанга», ломая голову над тем, что же сделать, чтобы хозяйка харчевни его заметила, он встретил Боржоя. Тот выкатился из дверей харчевни и пошёл прочь, размахивая руками, как будто спорил сам с собой. Проходя мимо Бардуса, туземец остановился:
– Приветствую, благородный фэй! Что же ты не заходишь? Сегодня повар превзошёл сам себя. В жизни не поверишь, что можно сделать из простой курицы. Так что поспеши, а то не достанется!
– Да я не голоден… – покраснел Бардус и порадовался, что стемнело и островитянин не видит, как пылают его щёки и лоб. Хотя что ему за дело, заметит Боржой его смущение или нет?
– Как будет угодно благородному фэю, – покивал головой Боржой. – Но… Прости, если лезу не в своё дело, но зачем ты тут стоишь?
– Э-э-э, – не сразу нашёлся Бардус, потом решился: – Скажи, дружище, хозяйка Тайна там?
– Тайна? – равнодушно переспросил Боржой. – Нет, не видел.
– Жаль.
– А! – Боржой хлопнул себя по лбу. – Забыл. Хозяйка если не в горах, она там, знаешь, собирает травы для кухни. Почему, скажи, благородный фэй, здесь так вкусно кормят? Госпожа Тайна травки особые знает. Взять обычную курицу… Курица и курица, что мы, куриц не ели, но вот добавит она такую травку в соус, и самому осиянному фэю Хельчагу такое блюдо не стыдно подавать. Думаю, он потому сюда и ходит. Госпожа Тайна по травкам затейница, ох затейница! Ну, пойду я, благородный фэй. Дела, знаешь ли.
Он сыто рыгнул, хлопнул себя по животу и развернулся, собираясь уходить.
Читать далее...

[308x308]
Автор Григорий_Родственников,

В соавторстве с Сашей Веселовым http://proza.ru/avtor/adikvatnyjj


История 3. ИГРА БЕЗ ПРАВИЛ


Уже три дня в отеле не было посетителей. Даже надоевший Мезенцеву

Дед Мороз, наконец, съехал. Сан Саныч от скуки играл с Флинтом в шахматы. Проиграв пятую по счёту партию, он неодобрительно взглянул на помощника:

— Жульничаешь, гад? Обещал отключить поддержку ИИ, а сам?
— Клянусь Береговым братством, использую только «человеческий модуль».
— Какое ещё Береговое братство? Ты на море хоть раз был? Тоже мне, механический пират. — Мезенцев погрозил бармену кулаком: — Твоё стремление походить на человека вот у меня где! Ты зачем кошмаришь посетителей? Одним разрешаешь курить, другим запрещаешь! Сам дымишь, как паровоз!
— Это образ, — нахмурился Флинт. — Я же пират. А пират без трубки…
— В твоей железной башке прописано: «В целях предотвращения воздействия окружающего табачного дыма на здоровье человека запрещается курение табака в помещениях, предназначенных для предоставления гостиничных услуг…»
— Да у меня же не настоящий табак, без запаха! — перебил управляющего бармен. — И вообще это безвредный пар с сизым колером!
— Твой колер режет мне глаза! И почему Мэри постоянно ошивается у тебя в баре?! Ты в курсе, что некоторые посетители считают её поваром?
— Она просто любознательная девушка и хочет освоить синтезатор пищи. Я обучаю её, мало ли — пригодится.
— Наш профессор опять чем-то недоволен! — раздался за спиной Мезенцева звонкий голосок горничной. — А между тем, мы, в отличие от некоторых, исправно несём службу.
— Это в отличие от кого? — Сан Саныч резко повернулся к Мэри. — Я здесь один за троих вкалываю! Целый месяц на вахте, как на вулкане! Трижды на волосок от смерти был! То галактические черви чуть мозг не выели, то циклотоны, то нгцерлы! А до конца смены ещё целых три дня. Вот приедет сменщик, он вашу вольницу прикроет. Вспомните ещё меня!
Читать далее...

Автор Maxfactor72,

Глава 10. Оазис


Бури на Альтине частые, но короткие: несколько часов жуткого месива, и вновь на небе сияет солнце. Это не Полигон, где безумство пыли и песка может длиться неделю. Я использую это время для отдыха – валяюсь на койке, а если надоедает, пишу никому не нужные романы. Впрочем, даже бури не останавливают испытаний. Уж если что взбредет в голову нашему «королю» - профессору Невтриносову – так вынь да положь.
Ветер стих еще ночью. Я продул сенсоры, и мы двинулись в путь. Я сидел в кресле командира, управляя планетным модулем. Эвелина заняла место оператора. Она выступала в качестве штурмана и экскурсовода одновременно. Правда, рассказывать ей пока было нечего.
Мы пересекли полосу холмов – совершенно голых, как колено. Никаких следов растительности я не разглядел – только бурые камни, пыль и песок.
Я немного заблудился, несмотря на подробную карту. Одно дело смотреть сверху, с орбиты, совсем другое – самому лавировать между идиотскими, похожими друг на друга, холмами. Индикатор направления крутился, как сумасшедший.
Я уже хотел вызвать звездный модуль, но Эвелина оказалась на высоте. Она уверенно вывела меня на проложенную караванщиками тропу. Отпечатки сотен ног ездовых, тягловых и вьючных животных четко указывали путь.
Холмы стали ниже и понемногу исчезли совсем. Танк выскочил на равнину, поросшую чахлой травой. Машина шла ровно, как по бетонной дорожке и вдруг начала клевать носом. Пришлось притормозить. Я даже остановился, выбрался наружу и осмотрел ходовую часть и подвеску. Катки, траки, ленивцы… все оказалось в полном порядке.
Ровную гладь пустыни портило что-то, похожее на маленькое зернышко. Я навел на него видеокамеру и включил максимальное увеличение. Оказалось, что это артиллерийское орудие. Не старинная бомбарда или мортира, а полевая пушка со щитом и дульным тормозом. Разумеется, такими сейчас никто не пользуется. Она осталась со времен колонистов.
Я подъехал ближе, выскочил из планетного модуля и бросился к орудию. На стволе пушки не было ни следа ржавчины. Разве только шины превратились в расплывшуюся бесформенную массу. Теперь стало ясно, почему танк странно себя вел: он ехал по занесенным песком и пылью воронкам. В кого колонисты стреляли из орудий? Кого травили боевой химией? В этом надо разобраться. Но стоит ли ворошить далекое прошлое?
Эвелина вслед за мной выбралась из танка, подала мне мушкетон и указала на размытое зеленое пятно. Оно было совсем рядом.
Читать далее...

[477x315]
Автор Марат_Валеев,


С командиром - до конца!
Наша боевая авиация в годы Великой Отечественной войны представляла собой грозную силу – истребители, штурмовики, бомбардировщики громили врага на всех фронтах, поражая как наземные и наводные, так и воздушные цели. Да, в начале войны советская авиация уступала немецкой. Но неравенство это быстро ликвидировалось за счет совершенствования самих боевых машины и повышения мастерства, опыта пилотов. А уж отваги и героизма советским соколам было не занимать. И даже выведенные из строя их самолеты продолжали оставаться для противника очень опасными. Потому что нередки были случаи, когда экипажи подбитых самолетов, не имея возможности вернуться на свои аэродромы, превращали воздушные машины в грозные снаряды, в последнем пике поражающие наземные вражеские цели. Главный маршал авиации Александр Новиков говорил, что таран – это наивысшее проявление морального фактора, который не мог учесть противник.
За годы Великой Отечественной войны подобные случаи беспримерного героизма и самопожертвования наших пилотов приобрели чуть ли не массовый характер, а летчиков, шедших на таран наземных целей, стали называть гастелловцами - по имени прославленного пилота, Героя Советского Союза капитана Николая Францевича Гастелло. Он был пилотом бомбардировочной авиации и командовал эскадрильей бомбардировщиков. Успел поучаствовать в конфликте с японцами на Халхин-Голе и в советско-финской войне.
Свой бессмертный подвиг москвич Николай Гастелло совершил буквально на четвертый день начала Великой Отечественной войны. Его самолет ДБ 3ф (дальний бомбардировщик) во время атаки на колонну вражеской техники в районе Радошковичи — Молодечно в Белоруссии подбили немецкие зенитчики. Был поврежден топливный бак, самолет загорелся. И командир экипажа Гастелло принял решение обрушить пылающую машину на вражескую механизированную колонну. Экипаж бомбардировщика в составе лейтенантов Григория Николаевича Скоробогатого, Анатолия Акимовича Бурденюка, младшего сержанта Алексея Александровича Калинина не захотел в эти трагические минуты оставлять своего командира и спастись на парашютах. Они геройски погибли все вместе, нанеся при этом серьезный урон врагу. Подчиненные капитана Гастелло посмертно были награждены орденом Отечественной войны I степени (правда, только в 1958 году, после досконального выяснения обстоятельств того боя), а их командир удостоился звания Героя Советского Союза уже 26 июля 1941 года, всего через месяц после подвига.

Посчитали погибшим
Читать далее...

Автор Дэйв_Макара,


В прозрачной пластиковой упаковке с лекарством сиротливо катается две последних капсулы.
Завтра надо выйти, дойти до врача, который подтвердит, что мое состояние не улучшилось и выпишет новые рецепт. Хотя, сложно представить, что болезнь может уйти. Это как давным-давно потерянная нога, которая никак не отрастет вновь.
Я смотрю в окно, на белую машину на парковке, напротив.
И страстно не хочу, чтобы там, рядом, возникла другая белая машина, только с красным верхом.
Машина с красным верхом это всегда плохо. Это больно и ворует мое время, которого у меня и так уж совсем мало.

Я смотрю на зеленые деревья, синее небо.
А вижу черную клавиатуру с белыми английскими и красными русскими, буквами.
Иногда я их путаю и тогда мир выплевывает в мою сторону красные и синие волнистые линии текстового редактора, ужасно пиратского, но приветливо-знакомого, эгоистичного и вечно сваливающегося в грех автосохранения.

Квадратный еще экран наполняют иконки программ на фоне пустой черной улицы, с оранжевыми фонарями, зеленой оградкой и белыми полосами пешеходной зебры.
Сейчас я уже и не понимаю, какая их них и за что отвечает, а ведь когда-то я находил их краем взгляда и одобрительно кивал, признавая их полезность.
А теперь бесполезен уже я сам.
Короткая, больничная стрижка.
На руке - черный браслет-диагност-часы, которые я вечно забываю зарядить, а еще лучше - зайти к лечащему врачу и потребовать замену на новые, с подзарядкой от тепла тела, воды душа и холодного пота кошмаров, что возвращают и возвращают меня в реальность, за которой искаженное мышление разбитого болезнью, мозга.
Сладко, до хруста, потянувшись, вновь полюбовался двумя, грохочущими в пустом контейнере, капсулами.
Черная - на ночь.

Веселенько-желтая - на утро, чтобы я смог протянуть еще один денек, втягивая впалой грудью чадный городской воздух, с дебильной улыбкой комментируя городские новости, которые теперь для меня доступны круглосуточно, в режиме онлайн, секунда в секунду.
Пробегая глазами экран, разделенный на два десятка прямоугольников новостного портала, выхватываю самое интересное - на проспекте снова авария: дятел врезался в исторически-реликтовый трамвай, не заметив 14-ти тонную махину, по идиотской прихоти властей выкрашенную в сине-голубой цвет, теряющийся в сумраке разбитых фонарей, съедающийся в свете новомодных бесконтактных, светодиодных, экономических лампочек с длиной волны в 6500...

По окраинам города снова скачет табун коров с седлами и лошадей с выменем, возглавляемый саксаулом-пастырем, который блаженно похрапывает в гравикресла, пуская струйку слюны из уголка губ.
Глаза, уставшие от мельтешащих картинок, так и норовят закрыться, спрятать мир от моего воспаленного разума, но пальцы снова привычно бегут по клавишам, строча очередной комментарий...
... "Учитывая недостаточность освещения улиц находящихся за городской чертой, слабую подготовку водителей подвижного состава городских коммуникаций и личного транспорта, следует признать повышенную аварийность ..."
... "Если продавать права, дарить на день рождения и не знать правил дорожного движения, то следует признавать не повышенную аварийность!"

Строчка, через строчку, еще строка и еще - взрыв эмоций!
Ну да, ну да, водители они такие, вечно их притесняют, оттесняют и дрючат во все платежные прорези...
Черный браслет сжал запястье и завибрировал, сбивая пальцы с нужных клавиш и напоминая, что пришло время черной капсулы.
Черная капсула - это хорошо!

Это сон без видений, без врывающихся в сон существ, которым тебе надо срочно что-то сказать, без панического сердцебиения и без холодного пота.
Желтенькая, конечно, тоже не плохо, но завтра надо идти к врачу, проходить унизительный осмотр, отвечать на вопросы, которые набили оскомину и сдавать телесные жидкости.
Слышать, всей своей спиной слышать невысказанные слова очередной медсестры, которые меняются в нашей больнице чаще, чем листочки в допотопном отрывном календаре.

... "Нет, нельзя "просто так" отдавать людям свободу. Они ее не заслужили и не оценят"...
А вот с этим и не поспоришь.
Народец в наше время мелочный и вечно пытающийся встать на чью-то сторону... А потом ноющий, что никто не жаждет торопиться вставать на их личную сторону!
Мерзкий народец, если честно. Подловатенький. Трусливенький и гаденький.
Как поставить свое авто под окнами, напротив входа в подъезд - так это всегда за милую душу. И оскорбленно кляузничать, что "спасы" разбили окна и спустили железяку под уклон, освобождая себе проезд на тушение - так это за милую душу.

Или что сосед, вместо того чтобы благодарно вдыхать выхлопную вонь, слушать очередной говнокавер или гогот пьяного сборищества, сбросил с балкона пригоршню мелких гвоздей...
Кстати, о гвоздях идея прекрасная, как и все, что навевает черная капсула!
Погасив монитор, прислушиваюсь к тишине в своей комнате.
Вздыхает тяжело помпа древнего кулера, наполняя водой опустевшую посудину, сопит за стенкой сосед, Читать далее...

             Двадцатидевятилетняя Алла Петрова больше десяти лет работала в бухгалтерии Союза Художников, куда её устроили знакомые родителей. Сидя на этом тёплом, но скучноватом месте, за своим рабочим столом у компьютера, она, то и дело, засыпая, клевала носом. Девушке было невыносимо скучно сидеть в одной комнате с очень полными, тоскливыми женщинами постклимактерического возраста, и она с завистью смотрела на художников, приходивших платить членские взносы и делать прочие платежи. Эти интересные, странноватые люди были какие-то беззаботные, хорошо выглядевшие, часто лет на десять моложе своего возраста, смело, затрапезно (свитер-джинсы) или стильно одетые, кто во что, а говорили они, почему-то много и в полный голос. Часто смеялись, очень весело и тоже громко. Иногда они даже позволяли себе капризничать как избалованные маленькие дети. Это было забавно или, как говорится, «прикольно». Сразу было видно то, что они не привыкли работать в коллективе. Это были, в основном, мужчины, которым было за пятьдесят лет, но было и достаточно молодых, и женщины там тоже встречались. Особенно Алла завидовала своим ровесницам, многие из которых были красивыми, стройными и с устроенной личной жизнью. При этом у них была интересная творческая жизнь. «Счастливые!..» - думала девушка, и ей тоже хотелось работать творчески, но она не смогла никуда поступить. Специально она брала отпуска и ездила на предэкзаменационные просмотры, но до экзаменов её не допускали. В творческие техникумы и вузы вообще поступить крайне трудно, даже очень подготовленным абитуриентам, особенно, если на актёра собираешься учиться, впрочем, и в литературный, и в музыкальный, и в художественный тоже поступить практически невозможно. Алла Петрова собиралась учиться на художника, но почти не имела должной подготовки кроме художественной школы и частной изостудии, где художник серьёзно готовил своих учеников к поступлению, но у Аллочки получалось слабо, и педагог никаких прогнозов не давал и честно отговаривал Аллу от её затеи, предлагая идти на прикладника. Девушка попыталась, было, обучаться народным промыслам, но у неё оказались неловкие руки, и это у неё выходило ещё хуже, чем в студии у живописца. Вот Алла и кисла в бухгалтерии, целыми днями просиживая за столом и отращивая себе зад, а в выходные занималась любимым хобби. Она рисовала, хоть и плохо, но все её знакомые и родственники были одарены её «шедеврами». Читать далее

Автор rotmistr1980,



Италия. Остров Капри 1912 год.

– Дон Воларро, я мамой клянусь мы его и без вас накажем! Порежем этого пижона на раз-два. Ну зачем вам было сюда приезжать?
– Потому-что Винченцо ты до сих пор не понял самого главного. Само по себе насилие ничего не стоит...
– Как не стоит, они же нас все боятся?! Да у них поджилки трясутся когда кто-то упоминает про...

Шлёп!

– Ай, за что дон?
– Никогда не перебивай меня идиот. Каморра – это не насилие. Каморра – это авторитет превращающийся во власть.
– Но мы же убиваем!?
– Мы наказываем виновных, да. Тех кто становится у нас на пути. Но не трогаем простых людей. За это нас уважают, парень. Мы же сами когда-то были народом. Вспомни как я начинал, по макушку в муке и масле?
– Помню. Я понял.
– Вряд ли. Не зря моя покойная сестра так переживала о тебе перед смертью. Что там произошло? Что сделал этот человек?
– Позавчера я в "Красной гвоздике" учил уму-разуму одну шлюху. Ну так не сильно, только чтобы поняла. А этот русский, сломал мне руку.
– Русский?
– Ну да. Разве я не говорил? Он так сжал мне кисть, что она треснула, а потом... он отобрал у меня револьвер.
– Не говорил. Позор Винченцо. Он из местного русского квартала?
– Нет. Он приехал на остров несколько лет назад. Лечится здесь от чахотки.
– Тебя побил больной человек?
– Дядя, он на голову выше меня!
– А что Карло? Что делал твой телохранитель?
– Карло пытался отцепить его от меня. И... он вырубил его с одного удара. А потом обыскал его и забрал нож. Тот, что подарили вы.
– Господи за что мне такое наказание? Два кретина. Как нам его искать?
– Не надо искать, он уже пару лет с полудня и до двух дня сидит в "Красной гвоздике", смотрит на море и пьёт кофе. Чашку за чашкой. Сидит всегда в одном месте.
– Ты покажешь мне его и останешься сидеть в автомобиле.
– Но дядя!
– Для тебя дон Волларо идиот. По крайней мере пока. Иначе ты пожалеешь...
– Покоряюсь вашей воле, дон.
Читать далее...

Автор Леха_Ильин,


Первый шаг


И началось, и морок головы кружил.
И дух болот туманом песню глушил.
А время близится к заре. Зверь будет очень рад,
Когда в звенящей тишине услышит-
«Здравствуй, Брат!»
Ден Назгул. Обряд.



...Тень снова возникает из кустов, в этот раз она намного расплывчатей. Ствол ласгана извивается и не дает толком прицелиться. Это мы уже видели - надо только дать очередь подлиннее. Зажимаем спуск, пяток импульсов - очередь прерывается. Поймать защелку батареи в этот раз оказывается намного проще, она только чуть дергается, пытаясь удержать батарею в ласгане, а вот подсумок носится по поясу, словно крыса в кольцевой трубе, и захватить его никак не выходит. Тени же все плотнеют и приближаются. На хрен ласган! Нож сам запрыгивает в ладонь, ого! да он длиннее цепного меча сержанта - выпад, тень окутывает с головой и руки сразу словно связаны, сквозь шум в ушах доносятся слова: 'Антидот! Быстрее, мля!!'. Что-то они значат - вспомнить бы еще – что... Из тени вознкает малюсенькая блестящая змейка - короткая острая боль в руке, лед, текущий по жилам, темнота ...



Дикая жажда и звон в ушах. Фляга перед лицом. В паре метров под деревом валяются три трупа в серо-желтой одежде. Двое получили не меньше десятка ласганных попаданий, у оставшегося одно в голову.

- Оклеймался? Пей. - Белые зубы странно смотрятся в камуфляжной краске на лице - Пей ... чего смотришь? Двое твои, одного мы, когда тебя нашли. Это ж надо - в глюк-траву свалиться и двоих положить. Не увидел бы своими глазами - хрен поверил бы.
- А остальные? - Слова с трудом прорываются сквозь пересохшее горло.
- Из ваших? Ты пей. После этой дряни пить всегда дико хочется. А остальные - оглянись.

Голова Ника с искаженным лицом висит метрах в шести над землей, а по дереву тянется подтек крови. Выгоревший остов 'Химеры' уже не дымит, и рядом с ним длинные бугорки, укрытые брезентом.
Читать далее...

Автор Занудкин,






На первом Учредительном Съезде многоножцев произошло объединение любителей насекомых, паукообразных, многоножек, ракообразных и прочих членистоногих. Научная группа лиц разуверившаяся в звездочётстве, костеметании, картомухляже, цифрожонглировании и прочих методах обмана доверчивых людей, составила уникальную систему предсказаний.

Для каждого месяца были выбраны представители разных таксонов: муха (январь), сороканожка (сентябрь), краб (ноябрь), паук (декабрь), креветка (октябрь), оса (апрель), бабочка (август), стрекоза (июнь), жук (март), кузнечик (июль), таракан (февраль) и муравей (май). Внутри каждого месяца есть уточнения по дням, например, бабочки: махаон, капустница, мотылёк и так далее.

Тараканы, родившиеся на излёте календарной зимы, большей частью люди компанейские и миролюбивые (кроме чёрных — 02.02). Они легко живут большими группами на малой жилплощади, рано вступают в брак, заводя при этом не менее двадцати детей, в том числе, не менее десятка вне брака. Любят гостей и сами часто ходят в гости. Легко уживаются с представителями других знаков, хотя от таких, как осы, пауки, сколопендры (сороконожки) и кузнечики часто страдают. Даже муравей, легко может обидеть и разорить таракана. В силу своей незлобливости, неумности и легкомыслия, запросто забывают свои и чужие беды и обиды, живут одним днём. Здесь выделяются, опять же, чёрные, которые будут мстить и живут только своими изолированными группами, разве что, с трудом уживаются только с рыжими.

Пары, что возникают с представителями знаков, любителей путешествий (мухи, бабочки, стрекозы и креветки), быстро распадаются, но в одиночестве тараканы не остаются, также быстро находят нового супруга, в чём имеющееся потомство совершенно не мешает.

Не смотря на малую естественную продолжительность жизни (редко более шестидесяти лет), успевают понянчить правнуков, если не погибнут от несчастного случая, или болезни.

Те же, кто родился 29 февраля, называются белыми, резко выделяются из своего знака: поздно заводят семьи, если вообще заводят. Детей у них мало — не более двух, чаще, это родители-одиночки. При этом невероятно талантливы и удачливы в искусстве, спорте, реже — в науке, ещё реже — в военном деле.

Но, преуспевшие военные часто прерывают эту карьеру и занимают видные административные посты, вплоть до глав государств, при этом, редко бывают богатыми.

[315x515]
Автор Игорь Маранин brombenzol,


Снег неспешно падал Степанычу на лицо и не таял. Степаныч сидел прямо на земле, в изрядно помятом костюме, свесив костлявые ноги в разрытую могилу. На лбу мертвеца местами слезла кожа, обнажив череп, и чтобы прикрыть непотребство, пришлось зачесать остатки волос на лицо. Рядом сидела Верка, с холодным любопытством изучая крупную снежинку на ладони. Она даже лизнула её, но вкуса не почувствовала.

– Зря ты меня разрыл, – равнодушно произнесла женщина. – Куда я с такой мордой пойду?

– Никто не заметит, – пообещал Степаныч. – Мы только туда и обратно. И вообще, Вер, ты сейчас лучше, чем при жизни выглядишь.

Покойная зло посмотрела на соседа:

– Сволочь ты, Лёнька! Чтоб на твоей могиле одна спорынья росла! Не пойду я с тобой никуда.

– Прости дурня! Смотри красота вокруг какая: снег, зима, кладбище. В городе оливье готовят да ёлочные игрушки с антресолей достают. Пойдём, а? Туда и обратно. Мне без тебя никак – отвлечь гостей нужно.

Неожиданно покойной захотелось посмотреть на себя в зеркальце: а вдруг и правда не так уж она подурнела, лёжа в могиле? Но зеркальца при себе не было. Её похоронили очень скромно – в дешёвом платьице, купленном сестрой в секонд-хенде, в старых туфлях. Даже поминок и тех родная холодная душа не устроила. Только грузчики в магазине взяли на троих бутылку и, не чокаясь, помянули безвременно усопшую продавщицу. Воспоминания промелькнули и царапнули, но не особо больно – так, слегка, но смертная дрёма окончательно спала с лица, растаяв вместо снега.

– Бросил бы ты свою затею, – поднимаясь на ноги, произнесла свежевырытая покойница. – Как мы по городу пойдём?

– Я всё продумал! – откликнулся Степаныч. – Женьку Никитина с восьмого участка знаешь? Не знаешь?! Двадцать лет Кащея Бессмертного в детском театре играл, так на сцене и помер. Дотерпел, пока достанут из яйца иглу и рухнул замертво на суфлёрскую будку. Ну да я не о том! За его квартиру родня судится, а потому та под арестом. А у него там костюмы Деда Мороза и Снегурочки остались и профессиональный набор гримёра. Смекаешь? Переоденемся, загримируемся и никто нас, покойников, не узнает.

По соседству с могилой зашевелился снежный холмик и оттуда выползло отталкивающее существо с облезлым туловищем и головой, проломленной садовой лопатой. След от удара заканчивался пустой вытекшей глазницей.

– Привет, Мурзавчик, – поздоровался Степаныч.

– Мяв, – хрипло ответило чудовище.

– Бывший бездомный кот, – пояснил покойник Верке. – Бомжевал с таким же бездомным стариком, пока один садовод животине башку не раскроил. Дружок-бомж и прикопал его здесь. Идешь с нами в город, животное?

– Мяв, – неопределённо ответил кот и, отыскав на лапе место, где ещё сохранилась шерсть, принялся её вылизывать. Представив покойников, шагающих по улице в сопровождении мёртвого кота, Верка беззвучно захохотала. Снег падал ей в открытый рот и не таял уже там.

– И как мы до квартиры Никитина доберемся? – спросила она. Чувствуя, как в том месте, где у человека должна находиться душа, что-то зачесалось и ледяное безразличие пошло трещинками.

– А я такси заказал.

– Такси? – изумилась Верка. Позабытое слово показалось мертвой продавшице сладким как шоколадка, а желание посмотреться в зеркало стало нестерпимым. – А чем рассчитываться будем?

– Неподалёку от моей могилки блатные участки начинаются – ну ты знаешь. На днях там застреленного барыгу похоронили, депутата местного. Часы, перстни, айфон – всё при нем, братва пачки денег прямо в гроб бросала. А сам гроб двойной, из нержавеющего сплава – для жены место оставлено, когда помрет. Вот я и попросил разрешения позвонить да тысячу на такси.

– И он дал денег?
Читать далее...

Автор nemoes,


К осьминогам нас пустили только после того, как все помыли руки с мылом.

Опускать в воду можно только кисть, понятно? Осьминог тебя может трогать, ты его нет. Резких движений не делать, животных не пугать.

После инструктажа пустили к емкостям, где эти моллюски и живут. У каждого своя. И в каждой емкости есть еще и домик, откуда выковыривать их строго запрещено.

Нам достался хлопец по имени Пебей Бой (Pebeh Boy), о чем он сам, боюсь, и не подозревает. Для знакомства он выбрал для себя белый цвет. Скромно и со вкусом.

Опустили кисти в воду, шевелим пальцами. А что еще делать?

Но Пебей Бой оказался парнем общительным и каждого потрогал щупальцами за пальцы. У меня рядом оказалась его голова, я не удержался и погладил. И тут же пожалел — ведь предупреждали, что пугать нельзя!



Он же сейчас в сторону шарахнется или в домик убежит… Так вот нет! В прошлой жизни этот парень точно был собакой, потому как он с готовностью сам потерся о мои пальцы головой!

Потом принесли корм, чтоб угостить зверушек, но Пебей Бой есть на публике отказался и с достоинством удалился в свой домик.
Читать далее...

Никогда не понимал, зачем Дубровского изучать в ШЕСТОМ! классе?
- Проверь, папа, сочинение - попросила дочь. Проверил. Со смаком, вслух,
вчитываясь в каждое слово. Отрыдав, позавидовал учителям литературы, у них такого добра много.-)

СОЧИНЕНИЕ

ВЛАДИМИР ДУБРОВСКИЙ И МАША ТРОЕКУРОВА

Когда Дефорж стал учителем в доме Кирилла Петровича, Маша не обращала никакого внимания на молодого француза. Но, после того как Дефорж застрелил медведя, ее отношение к Дубровскому (Дефоржу) стало неравнодушным...
Маша даже не догадывалась о том, что Дефорж - Дубровский. К Кириллу Петровичу приехал Антон Пафнутьич. Он опоздал на званый ужин Троекурова. Все гости стали слушать разные истории, а к вечеру все легли спать.
Дефоржа и Антона Пафнутьича поместили в одну комнату, а позже они оба начали переодеваться. Дубровский потушил свечу. Спицин был этим не доволен. Спицин проснулся и увидел перед собой Дефоржа. Он держал в одной руке пистолет, а другой рукой отстегивал сумочку Антона Пафнутьича.
- Кесь ке се, мусье, кесь ке се? - произнес Спицин.
- Молчать или вы пропали. Я - Дубровский! - сказал Дефорж.
После этого случая Мария Кирилловна нашла у себя в комнате записку от Дефоржа: "Будьте сегодня в семь часов в беседке у ручья". Ее любопытство было сильно возбуждено. Когда она подошла к месту назначения, перед ней оказалась фигура Дубровского. Он объяснил ей, что он - Дубровский. Она была в шоке. Дубровский сказал Маше, что он должен оставить этот дом, этого требуют обстоятельства...
Когда Маша пришла домой, Троекуров завел с ней разговор про Дефоржа...
В тридцати верстах от Кирилы Петровича находилось богатое поместье князя Верейского. Машу хотели выдать за него замуж, но Маша этого не хотела, так как князь был слишком старый и некрасивый. Она плакала, но Троекуров говорил, что это слезы счастья. Мария побежала в свою комнату и нашла там письмо от Дубровского: "Вечером в 10 часов на прежнем месте".
Дубровский и Маша встретились. Они разговаривали о замужестве Маши.
- Я надеюсь затронуть князя моими слезами. - сказала Маша.
- А если это не сработает?
- Тогда, тогда делать нечего, явитесь за мною, я буду вашей женою, больше вариантов нет!
Дубровский побледнел.Читать далее...