Один раз во сне я, зайдя в магазин, я обнаружил, что там продаются мои носки! Они были точно мои, это было абсолютно ясно. Первое, что я испытал, был стыд... за то, что они оказались... эмм, в неподходящем состоянии.
В другой раз во сне мы с подругой пришли к ней домой, причем это одновременно был и ее дом, и моя старая квартира. И тут пришли ее родители и их гости и заставили меня убираться в их доме: мыть полы и протирать пыль. А подруга смотрела на меня сочуственно и пила сок, кажется. Ее взгляд выражал что-то наподобие, мол, с кем не бывает.
После этого я пришел домой, и меня заставили собирать колорадских жуков в огороде. Y___Y
А сегодня во сне я был в актовом зале школы, но он выглядел черезчур солидно: бархатные красные кресла, кажется, ковровая дорожка на полу. Но сцены не было, там, где она предполагалась, было <i>размыто</i>. Я сидел на кресле, довольно близко к тому месту, где должна была быть сцена. Ко мне подходили люди, хорошо одетые, в смокингах, в костюмах, поздравляя и признавая меня.Вообще, было очень похоже на какое-то собрание голливудских звезд. Но я не видел лиц, потому что сидел, и даже не пытался поднять голову, чтобы их рассмотреть. Потом я обернулся. Большинство кресел сзади меня были пустыми, но сразу на следующем ряду сзади сидел парень, тоже в костюме, как и все. Он был единственным, чье лицо я там видел. Не знаю, видел ли он меня. Он выглядел задумчиво, сидел в позе: локти на коленях и сцеплены под подбородком, смотрел на меня, и в то же время сквозь меня.
Потом я увидел себя в своей комнате в своей кровати. С потолка упал камень и ударил меня по голове. Я проснулся.
Скольжу, как пьяный фигурист -
То копчик – шлеп! То носом вниз!
Так больно и обидно, НО!
Встаю и кланяюсь смешно.
Пусть хрупкий лед по швам трещит,
а за спиной юнец сопит.
Я должен. Я мужик. Держусь.
Перебинтуюсь. Улыбнусь.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
И вдруг судьба сбивает с ног,
Темно. Упал , а встать не смог.
Шуршат халатами кресты.
Вкололи. Ожил. Все! Скользи!
Мой произвольный танец крут -
спираль, вращение, тулуп…
тулуп, вращение, поклон.
ИМ НРАВИТСЯ! Ура! Спасен.
Контракт продлен. Карман набит.
Шут смоет кровь, поест, поспит.
А завтра снова на коньках:
То ручки– хрясь! То ножки -трах!
Мы все произошли от динозавров:
Одни от маленьких, другие от гигантов,
Одни от грустных, а другие от веселых,
Одни от синих, а другие от зеленых,
Одни от крикунов, другие от немых,
Одни от водных, а другие от земных,
Одни от одиночек, а другие от влюбленных,
Одни от ветреных, другие от серьезных,
Одни от простаков, а эти от лукавых,
Одни от хищных, а другие от неправых,
Одни от панцирных, другие от колючих,
Одни от летунов, другие от ползучих,
Одни от модников, другие от отстойных,
Одни от проклятых, другие от достойных,
Одни от лириков, другие от военных,
Одни от молодцов. другие от презренных,
Одни от трезвых, а другие от хмельных,
Одни от мертвых, а другие от живых,
Одни от переваренных, другие от невкусных,
Одни от найденных, а те от ненаучных,
Одни от наших, а другие от чужих,
Одни от этих, а другие от других.
На обезьян похожи – черт не отличит
и все трясемся: пролетит – не пролетит.
Не тревожьте спящих пионеров,
в этих снах кипит суровый бой,
не жалея юных сил и нервов,
защищают лучший в мире строй.
Дети, присягнувшие навечно
треугольникам кровавых островов,
спят отважно и чистосердечно,
в позе эмбриона “Будь готов!”
Устремляясь в конную атаку,
рассекают белые войска
и срезают мастерски, с размаху
голову заклятого врага.
Подрывают эшелон немецкий
и идут геройски на таран,
умирают честно, не по-детски
воскресая на заре от ран.
Пусть кругом грохочет канонада,
и пылает атомом земля -
Умереть за Родину – награда.
(Как учили старшие друзья.)
Украшают пионера шрамы,
лучший цвет для верности – седой.
Если крикнет “Помогите! Мама!”-
Значит снова пионер-герой!
Муму и Каштанка – две верных подружки-
собачки с печальной, тернистой судьбой.
За них поднимаются пенные кружки
и воблой стучат в перегарной пивной
былые писатели школьных трагедий
на темы жестокой собачьей судьбы,
и лают и воют от жизни бесцельной-
их души, как дворник Герасим, немы,
их молодость – барыня заскучавшая,
а старость - улыбка больного Пьеро.
и ластится снова Каштанка пропавшая
- пусть клоуну пьяному будет тепло.
Не говори ты, не надо, -
Женщине правду, мой друг.
Ври и получишь в награду:
Пару доверчивых рук,
Пару доверчивых ножек,
Пару доверчивых глаз.
В общем, и кости, и кожу,
Всё обретёшь ты тот час.
Ври ей про вечное счастье.
Ври от зари до зари.
Ври убедительно, страстно,
Правдоподобно ей ври.
Семеро суток в неделю.
Где бы ты ни был, везде:
Ври ей в метро и в постели,
В радости ври и в беде.
В жизни всё странно и сложно
(Без пузыря не поймёшь)
Правда становится ложью,
Правдой становится ложь.
Ври ей, что вы с нею пара.
Ври ей, что любишь её.
не даешься мне, как последняя строчка стиха,
в мерзлоте холодильника мрачно бубнит телевизор,
я растрепанной пью неразбавленный прямо с утра,
и для ровной спины часами вишу на карнизе.
в опустевшей тарелке танцует стриптиз таракан,
обожравшийся заплесневелою кашей,
сердце бьется селедкой попавшей в воздушный капкан
и заходится радостным кашлем.
вот стою, вот молчу, вот вокруг меня стены, картины,
все вокруг меня - как симулякры былого тебя,
стул знакомо устало согнувший мальчишечью спину,
фотографии в рамках, и зеркало, в зеркале - я..
в опустевшей душе не родятся коварные строчки,
разбиваю от страха и страсти о пол потолок,
на бумаге девичьим, слегка поэтическом почерком
вместо точки стоит запятая - утвердительный, нервный крючок.
В журнале “Путь на…” я прочел репортаж -
как знатная дама сдавала в багаж:
дружбу, любовь, совесть, невинность,
искренность, веру, честность, открытость,
детства мечты, доверие, радость,
только одна собачонка осталась,
в шубу хозяйки зарылась и злится:
лает, трясется, моргает, боится.
Серьги в ушах и прическа от Зверева,
знатный ошейник и спеси немерено.
Дальше дорога… (в журнале “Путь на”
не потрудились дать вид из окна)...
Поезд по Альпам поднялся - скатился,
вполз на платформу и остановился.
Вдруг из вагона под скрежет колес
выпрыгнул грязный огромный барбос
черный, голодный, огненный взгляд –
ехал щенок – а сошел Волкодав!
Нет ни хозяйки , ни знатного барина.
Пусто в купе, только шерсти навалено!
И полицейский коллеге шепнет:
"Чертовы русские! Кто их поймет!"
Вечно проблемы от пьяных туристов!
Надо бы вызвать криминалистов -
возраст сличить у щенка и барбоса
и разобраться с главным вопросом:
Могла ли собачка за время пути
хозяйскую шубу перерасти?!