Из записок Николая I . События на сенатской площади.
«В то время как я ездил к Измайловскому полку, прибыл требованный мною митрополит Серафим из Зимнего дворца, в полном облачении и с крестом. Почтенный пастырь с одним иподиаконом вышел из кареты и, положа крест на голову. Пошёл прямо к толпе; он хотел говорить, но и другие сей шайки ему воспрепятствовали, угрожая стрелять, ежели не удалится.
Михаил Павлович вызвался подъехать к толпе в надежде присутствием своим разуверить заблуждённых и полагавших быть верными присяге Константину Павловичу, ибо привязанность Михаила Павловича к брату была всем известна. Хотя страшился я для брата изменнической руки, ибо видно было, что бунт более и более усиливался, но, желая испытать все способы, я согласился и на сию меру и отпустил брата, придав ему генерал-адьютанта Левашова. Но его увещевания не помогли; хотя матросы начали было слушать, мятежники им мешали, и Кюхельбекер взвёл курок пистолета и начал целиться в брата, что, однако, три матроса ему не дали совершить.
Брат воротился к своему месту, а я, Объехав вокруг собора, прибыл снова к войскам, с той стороны бывшим, и нашёл прибывшими лейб-гвардии Егерский полк, который оставил на площади против Гороховой за пешей гвардейской артиллерийской бригадой.
Погода из довольно сырой становилась холоднее; снегу было весьма мало, и оттого – весьма скользко; начинало смеркаться, - ибо был уже третий час пополудни. Шум и крик делались настойчивее, и частые ружейные выстрелы ранили многих в конной гвардии и перелетали через войска; большая часть солдат на стороне мятежников стреляли вверх.
Выехав на площадь, желал я осмотреть, не будут ли возможности, окружив толпу, принудить к сдаче без кровопролития. В это время сделали по мне залп; пули просвистали мне через голову и, к щастию, никого из нас не ранило. Рабочие Исаакиевского собора из-за заборов начали кидать в нас поленьями. Надо было решиться положить сему скорый конец, иначе бунт мог сообщиться черни, и тогда окружённые ею войска были б в самом трудном положении.
Я согласился испробовать атаковать кавалерию. Конная гвардия первая атаковала поэскадронно, но ничего не могла произвести и по тесноте, и от гололедицы, но в особенности не имея отпущенных палашей. Противники в сомкнутой колонне имели всю выгоду на своей стороне и многих тяжело ранили, в том числе ротмист Велио лишился руки. Кавалергардский полк равномерно ходил в атаку, но без большого успеха. Тогда генерал Васильчиков, обратившись ко мне, сказал:
-Ваше Величество, нельзя терять ни минуты; ничего не поделаешь; нужна картечь! (В авторском тексте – по французски)
Я предчувствовал сию необходимость, но, когда настало время, не мог решиться на подобную меру, и меня ужас объял.
-Вы хотите, чтобы я пролил кровь моих подданных в первый день моего царствования? (В авторском тексте – по французски) – отвечал я Васильчикову.
-Чтобы спасти Вашу империю, - (в авторском тексте по французски) сказал он мне.
Эти слова меня снова привели в себя; опомнившись, я видел, что или должно мне взять на себя пролить кровь некоторых и спасти почти наверно всё; или, пощадив себя, жертвовать решительно государством.
Послав одно орудие 1-й лёгкой пешей батареи к Михаилу Павловичу с тем чтобы усилить сию сторону, как единственное отступление мятежникам, взял другие три орудия и поставил их пред Преображенским полком, велев зарядить картечью; орудиями командовал штабс-капитан Бакунин.
Вся моя надежда была, что мятежники устрашатся таких приготовлений и сдадутся, не видя себе иного спасения. Но они оставались тверды; крик продолжался ещё упорнее. Наконец, послал я генерал-майора Сухозанета объявить им, что ежели сейчас не положат оружия, велю стрелять. Ура и прежние восклицания были ответом и вслед за тем – залп.
Теперь, не видя иного способа, скомандовал: пали! – Первый выстрел ударил высоко в Сенатское здание, и мятежники отвечали неистовым криком и беглым огнём. Второй и третий выстрелы от нас и с другой стороны из орудия у Семёновского полка ударили в самую середину толпы, и мгновенно всё рассыпалось спасаясь Английской набережной на Неву, по Галерной и даже навстречу выстрелов из орудия при Семёновском полку, дабы достичь берега Крюкова канала.
Велев артиллерии взяться за передки, мы двинули Преображенский и Измайловский полки через площадь, тогда как гвардейский конно-пионерский эскадрон т часть конной гвардии преследовали бегущих по Английской набережной. …»
Русские мемуары. Николай I. Муж, отец, император. М. Слово. 2000, стр. 61-63.
На следующий день после выступления декабристов. Из записок Николая I.
«Рано утром всё было тихо в городе, и, кроме продолжения розыска об скрывшихся после рассеяния бунтовавшей толпы, ничего не происходило.
Воротившись сами по себе солдаты в казармы из сей же толпы принялись за обычные свои занятия, искренно жалея, что невольно впали в заблуждение обманом своих офицеров. Но виновность была разная: в Московском полку ослушание и потом бунт произошли в присутствии всех старших
Читать далее...