Снова зима.для меня тяжелое,для меня одиночество,для меня в запустении я.скоро уеду отсюда,куда-нибудь ближе к югу.не потому чо я не люблю север,а оттого,что этот климат мне не подходит,все время в болезни,а оттого все время и в одиночестве,ибо никому не отсыпать свой боли,не перелить из чашки в чашку.я люблю этот мир, и вас,что меня здесь и сейчасс оружают.
Меня раздражает то,что от меня никогда не бывало особого толку,а не сыпать проклятиями я не умею...
сейчас кажется,что все только начинается,думаешь о том,что твоя боль прсто изнутри съедает,и ничего не остается,все без толку,почему это дано каждому,из тех кто на кровесмешении...холодно,больно,страшно время от времени.
я не одна.

у меня есть одна бабушка,я не видела ее лет 13 наерное,она всегда говорила будто бы одна,не в зависимости правдой это было или неправдой.все время только и жалела себя,и жлеет.
я не одна,и даже если ты одинок в своей боли,всегда найдется,с кем разделить ее...
разрезаю ножом свое масло души
разрываю руками куски рукавов
если скажет мне бог,погоди,не спеши
я отвечу,что муки принять все готов

нет никого в моей мятой постели
я хочу разбивать тишину голосов
время секундой бежит еле-еле
мы-ненавистники мира отцов

не люблю людей,которые гордятся тем,что их предали или непоняли-если тебя предали,значит ты хуево парился себе выбирая друзей,а если не поняли,значит не мог объяснить.
мне хочется сбежать подальше от москвы не потому что я чего-то боюсь или не могу как год назад проехаться в ме\тро,а потому что знаю,что у мнея нет сил собраться иприехать туда,где бы быть стоило.
извините,мне самой не нравится,что выходит сегодня из под пальцев моих.
просто хотела сказать,что я не здохла,нет,но боли много,и куда бы отсыпать ее.
это снова зима-для меня-тяжелое

На станции трех вокзалов царило оживление. Люди, с муравьиной точностью сбиваясь в нестройные потоки, спешили выйти на свет. Люминесцентные солнца и звезды дневного света бросали на стены лучи, а те, отражаясь в светлом мраморе, не подавали даже надежды на реинкарнацию во что-то новое. Толпа, переговариваясь и перемешиваясь, так отчаянно спешила к дверям с надписью «выход», будто они и были вратами Петра и Павла, за которыми их ожидало вечное спасение и трансцендентное блаженство. Они с ужасом одной миллисекунды игнорировали двери, отмеченные красными «выхода нет», будто подслушав мои размышления о том, что красный – цвет опасности и крови, так пугает, что невольно начинает казаться, будто мир за теми багровыми дверями иной, чем за вывесками небесного цвета.На полу этого каменного подземелья сидела старая женщина. Щуплые парни в серой форме не пытались, и поднять ее, может быть, из своего личного интереса игнорируя ее такое маргинальное, безучастное к муравьиной тропе поведение. Трудно быть тем, кто решает, что правильно, а что порочно…

Там, где станция «Москва - Пассажирская» в это позднее время все также людно, громко, пьяно, праздно, дымно, торопливо и огнями освечено. Я пробираюсь сквозь толпу незнакомых и грузных, бегу по перрону, невольно оглядываясь - может быть кто-то позвал меня, окликнул вырвавшейся радостью, смелостью, и оборвал, голоса своего испугавшись. Он видимо передумал.

Я выбираю себе удобное место. Чтобы без преград смотреть на узловатые рельс артерии, на дома, мнящие себя небоскребами, поселки, казавшиеся городами, людей, смотрящих себе под ноги. Я знаю, что пока нас разделяет стекло, мы все безопасности. Не все хотят встречаться взглядами, всякому хочется скелет свой, пороки, поглубже спрятать. Я иду быстро, ускорение дает музыка в моей голове. Я смотрю осторожно, улыбаясь каждому, с кем случайно столкнусь глазами. Я не запомню ни одного лица, только те крылья, которые у меня будто за спиной от ответных, невольно произошедших ими в ответ улыбок, вырастают. Я говорю «невольных» потому что знаю, я вижу, как они вылетают сюрпризом для самого обладателя, будто резвые воробьи из ладоней…

Сначала мне показалось, что этот тамбур просто моют – темная грязная вода образовала багровую пену, странно, но она будто пыталась заползти на этого мужчину, что сидел рядом с лужей. Холодная кровь промочила всю его одежду, превращая ее в использованные хирургом бинты. Он был, наверное, нетрезв, грязный, избитый, не был он похож на веселых наглых жителей вокзала. Он и не был одним из них. Все эти персонажи – кто они такие? Тот, что сидел в крови, сжимая голову тисками своих пальцев; второй, который невольно заставлял всем своим видом вспоминать о середине 90-х – огромный, бритоголовый, он носил кожаную куртку та теле и тяжесть в своих кулаках, выглядел виновато – мол, сам не понял, как так получилось, не узнает то, что видит перед собою; эта женщина в оранжевой робе, безучастно смешивая грязь с кровью, смывавшая всю эту кашу; безликие пассажиры, перелистывающие страницы дешевого глянца. Кто они – все эти странные люди? Немолодые крупные парни в серых одеждах заставили выйти наружу того, который в тисках пальцев голову сжимал, долго говорили с тем, что в коже. Наверное, он был прав, разбивая лицо нетрезвого о свои руки. Может быть, не о руки, иначе, он был совсем чистый – хоть сейчас на выставку подарков. Может быть, наказывал грязного, держа рукой за волосы, разбивая ему нос о стены, стекла, поручни, ручки дверей в тамбуре. Наверное, просто боялся испачкаться. Или просто торопился, не хотел с «этим» задерживаться. Может быть, он еще не совсем понял, как трудно быть Богом, отделять хорошее от дурного, святое от греховного, правдивое от лживого, грязное от чистого.

Капли холодной крови присохли к полу в проходе, что разделял эти две лужи, к креслам и стеклам. Этот запах вызывает тошноту, он никому не нравится. Поезд мчал в тёмное, пассажиры шутили, рассказывали истории, пили алкоголь, спали, шептали на ухо, загадывали друг другу мысли, листали страницы дешевого глянца, привыкнув к зловонию этой грязной крови. Люди, заходящие в вагон на остановках, морщились, брезгливо перешагивали через лужи, выбирая себе покомфортней место. Оглядывались, задавая глупые немые вопросы и успокаивались, не получая на них ответов. Старались не встречаться друг с другом взглядами.

А мимо струились рельсы артериями, проносились дома, мнящие себя небоскребами, поселки, казавшиеся городами, и люди на перронах, неловко смотрящие себе под ноги.




Здесь сегодня проходе лежал человек.

Написано 2 октября 2007

Смотреть это видео

))))))

когда живешь в ужасной коммунальной квартире,жильцы которой иногда не разговаривают друг сдругом месяцами,и за какое-то время достигли уже кажется совершенства в умении просуществовать в одном пространстве сутки и ни разу по негласной договоренности не встретиться.
я не умею говорить о себе,я могу разбить дорогие для тебя вещи,я не умею плакать на людях и показывать свою привязанность,я никому не доверяю,я никогда не делаю вид,что мне интересно разговаривать,если мне не интересно,я люблю весь мир,но миру кажется,что я его паталогически ненавижу,еще,ты знаешь,я никогда ни о чем не прошу,ни у кого,кроме,может быть бога.
я не думаю,что кто-то кому-то что-то должен и не знаю,что это такое-жить в семье,где родители не мечтают зарезать друг друга,я не боюсь мертвецов или собак,потому что единственное зло по-настоящему могут принести только люди.
мне было бы более приятно,если бы меня не любили,чем улыбались мне в лицо,только лишь потому что боятся сказать то,что думают на самом деле.
я часами могу смотреть в одну точку и улыбаюсь каждому прохожему в метро и на улицах,я ем с пола-не важно домашнего или просто асфальта, перехожу мкад,не боясь попасть под машину.
мне постоянно кажется,что это все уже было,что ты смотришь кино,которое видел еще когда-то,может быть во сне,и ты знаешь,каким будет конец,но можно и посмотреть,потому что в пятницу вечером больше по телеку смотреть нечего.
меня двое,мой неродившийся брат,который сидит в моем теле и иногда заствляет меня одевать все черное,закуривать сигарету и курить,не вынимая изо рта,плеваться под ноги и покорять всех встречных гетеросексуальных девочек.мне кажтеся,что когда-нибудь я выберузь из этого конфликтного тела,в котором я и мужчина и женщина,которое ломает меня в разное время по-разному,и не дает мне никакой передышки в напичковании его таблетками,уничтожающими боль или болезнь.
я иногда желею себя и иногда бывает что и плачу.мне кажется,что все люди живут интересной наполненой событиями,друзьями,впечатлениями и путешествиями жизнью,а моя жизнь-пустая,однообразная,никчемное гниение,только и всего.иногда мне кажется,что впереди что-то великое,невозможно же мне с такой фактурной личностью вечно прозябать в неизвестности,,,.мне все время хочется убежать,и,если когда-нибудь,ноябрьским вечером,я прыгну с моста в реку,...на это тоже есть свои причины.

Мне давно уже паталогически хочется рассмеяться,удивиться,обрадоваться,расколоть своим смехом этот мир пополам,чтобы было движение воздуха вокруг меня и во мне.
Когда незнакомый человек заговаривает,тот,что в два,в три раза старше меня,во рту пересыхает.Становится местами может быть даже страшно,как каждый раз впредверии чуда,которое вот-вот случится.Я смотрю в глаза этих людей,зачастую отживших уже свое,иногда нетрезвых,всегда-немножко помятых...я знаю,я по запаху чувствую,что впереди еще один секрет.
Может быть стоит писать что-либо такое...футуристическое,ненастоящие,что-то из головы..рассказывать истории придуманых героев о несуществующих событиях.

Улыбаешься.

Я-бездарный маратель бумаги,я не знаю,что сказать тебе об этом мире,может быть только то,что на рассвете,когда проносишься в электричке мимо станции северянин или лось,точнее между какими-то из этих станций,там стоит такое здание...с окнами,и солнце будто играет в салки с ними,лучами отражаясь в плоскости стекла...а еще эти женщины.
они категорически не дают мне покоя.

Прекрасные незнакомки из эпизодов фильмов с любовью орловой,может быть с вас написали ее героинь? Сколько уже лет прошло,а они все также подводят красным поджатые губы,носят перстни чуть ли не царскороссийского времени на ухоженных пальцах с отсутствием мозолей-печатей времени...Для кого краситесь,девочки?Для кого искру в глазах и неповторимое своего лица бережете вы выражение?
Сейчас такое нам не нарисовать,не сделать,не одеть как маску,не отрепетировать перед зеркалом. И почему только нынче таких барышень не делают?

Улыбаешься

Да они на многое способны-и со шпаной в метро одни только словом и взглядом разбираются!эх ты,моя любимая интеллигенция!босоногая,раздетая-разутая,дырявая,нетрезвая,слегка помятая,но никогда-грязная.Многие вещи не совершить не потому что законом запрещается,а потому что просто,внутренним запретом наложено.Внутренней какой-то мысли полицией.
"мое уважение к себе не позволит обидеть человека".

Улыбаешься

может и так оно,а мне лучше всего среди людей пишется.Даже несмотря на то,что давно пора бы перейти на что-нибудь футуристическое,ненастоящие,что-то из головы..рассказывать истории придуманых героев о несуществующих событиях.

может быть тогда она станет увлекательной.

[написано 23 апреля 2007]

привет,ромашки