Вчера. Без шопа. Лишневский, несомненно - самый мистический архитектор Петербурга.
...вся наша жизнь, это только погоня за счастьем,
но счастья так много, что нам его не унести!
(ДВ)
Я никогда не был так счастлив, как в уходящем году.
Год был невероятный, в нем так много всего сбылось и реализовалось!
В этом году я:
Отметил свое 25-летие своим квартирником в Доме на набережной.
Посетил и остался навсегда в волшебном мире Пустых холмов.
Впервые в жизни устроил себе настоящий отпуск с путешествием, и впервые увидел море.
Перестал есть мясо и рыбу, и почти на 100% перешел на сырую растительную пищу.
Наконец-то навсегда расстался с алкоголем, сигаретами, наркотиками и ночными клубами.
Понял, что все мы очень счастливы и сильны. И можем все. Все. В-с-е!
А так же, посмотрел все сезоны Симпсонов, наконец-то сменил работу, простил и полюбил каждое живое существо и понял
ЧТО мне действительно нужно,
ДЛЯ ЧЕГО я живу
и ПОЧЕМУ все складывается так, как складывается.
Мне кажется, нормально так для одного года...
Ну что еще... осталось лишь фотку прилепить и поздравить всех вас
и пожелать вам вашего личного большого и главного счастья.
Оно уже внутри, нужно только посмотреть.
Ваш Саша Непростой ;)
Кусочки выстпуления Дмитрия Воденникова в театре "Практика" 23 декабря.
Это фрагмент репетиции:
А это заключительный номер:
Я снимал на Женину зеркальную фотокамеру, а она, зараза, тяжелая, поэтому-то все и трясется.
Но это все не важно. Важно то, что через это все струится свет и ветер.
Ветер и свет.
Ангел над городом
Надо сказать, подсвечен он не лучшим образом. Почему-то у нас выбирают совершенно немыслимые цвета подсветки - ядовитый фиолетовый, ядовито-зеленый, интенсивно-синий. Мне кажется, в данном случае самый выигрышный вариант - нежно-золотой
Промышленный район - но и ему ничто предновогоднее не чуждо.
Комсомольская площадь - вся в елках - искусственных
Ночью Петербург сумрачен, призрачен и прекрасен...
Метет во все пределы... и днем, и ночью...
Спасибо "Монике" - разгулялась на славу! (дело было 10 декабря 2010)
Весь город погрузился в непрерывное кружение снега, все звуки под сурдинку, снежное покрывало даже в центре чистейшее...
Машины тихонько ползли по дорогам, пешеходы тоже еле-еле пробирались по тропкам среди высоких сугробов.
Просто деревня какая-то, а не город :)))
Предновогодняя сказка продолжается...
Всем - всем - всем - желающих приобщиться к ценностям Северной столицы! (Культурной столицей наш город никак нельзя назвать, глядя на все это безобразие).
Очень не советую вам в декабре ехать к нам - рискуете или головой или ногами.
Вот посмотрите, как выглядит мой путь к любимой работе. И хотя идти тут всего ничего, но от чистой обуви ничего не остается, а на голову того и гляди спорхнет такая красивенькая сосулечка, килограмм на 100.
Ну пошли, гости нашего города :))) Идем от метро канал Грибоедова и до Миллионной улицы.
ЦЕНТР города! (ну несколько шагов от Невского)
Коллега рассказала историю.
Ее друг, поклонник канцелярских всяких товаров (ну вы знаете, есть такие), купил себе однажды новый суперкрутой какой-то фломастер. И так ему не терпелось этот фломастер попробовать, что он не смог даже доехать до своего этажа и написал им прямо в лифте. Написал слово "Фрукты".
Очень мило, я считаю.
Прелесть просто!
Не знаю как у вас, а у меня расцвел багульник.
Еще в этом декабре очень много новой музыки.
И я уже даже перестал отслеживать откуда она заползает в мой айтюнс...
<...>
Потому что нашей сути, нашему предназначению нет дела, что мы страдаем нимфоманией или неумением любить (а сами кричим, что любим безмерно – так, что этого адресату нашей любви просто не вынести)... Нашей сути, нашему кащееву яйцу (а в нем, как известно, иголка) есть дело только до того, смогли ли мы эту свою нимфоманию и неумение любить переплавить в тигле стихотворения (а для непишущих – в жизни) так, чтобы хоть что-то самим – пусть на короткий гаснущий день – понять о себе, настоящих (а настоящие – мы совсем другие, без этой эгостической и своевольной душевной помойки), перед тем как опять свалиться в очередной годовой приступ.
<...>
На губах у тебя – пыль. А в карманах у тебя – кулаки и крошки.
И все это чудо красоты и чистоты, вся эта чужая сегодняшняя любовная жизнь, которая прошла мимо тебя, поманила облаком, но не остановилась, не почла честью, не далась, не улыбнулась – вдруг обернется на тебя через сто лет и позовет по имени.
...из весеннего дождливого дня, из прибитого праха, из будущей апрельской дымки....
«Дайте мне то, что хочу, моих зверей, мои яблоки и мои веселые сковородки, и я покажу вам, как умею быть счастливой!»
Не дадут.
Потому что УЖЕ СЕЙЧАС дали. И именно здесь.
Сколько можно?
Не нашим иллюзиям. И не нашему своеволью.
А – нам.
(«А что ты, собственно, сделал, чтоб быть счастливым?»
– «Я? Ничего не заметил».)
Мы все ничего не заметили.
Потому что наша мечта о счастье была как силуэт керосиновой лампы, вырезанный из светящегося шара. То есть представьте: стоит в воздухе светящийся шар, сгусток смысла и энергии (ну пусть как шаровая молния, чтоб ограничить его объем, – не солнце же представлять).
И ты берешь черный лист бумаги, не пропускающий света, ставишь его перед шаром (как ширму) и потом вырезаешь в середине фигуру. Вообще-то это может быть что угодно: олень, собака, машина, мужчина, женщина, РАО «ЕЭС», но я, я предлагаю – лампу. Почему-то вижу ее керосиновой. Во-первых, фигура красивая, с окружьями и прямыми, во-вторых, тоже какой-никакой источник света. И это – правда.
Так как этот силуэт вырезанной из черной бумаги керосиновой лампы тоже светится.
Когда наводишь его на шар.
В рамке из черной бумаги – особенно ярко.
Только это не весь шар.
И керосиновая лампа – это не ты.
И не я.
Это просто какая-то ерунда.
Бессмертный апрель.
(Дмитрий Воденников из эссе о Цветаевой)