Следующее утро тише прежнего. Молчат горлицы и бакланы. Только какая-то незнакомая, третья птица монотонно чеканит глухую сонную ноту.
Бросить курить легко - вроде бы говорил индеец у Кастанеды. Недавно тщательно перелистал эту книгу в мастерской отца, но ничего подобного не обнаружил. Кто мне сказал об индейце, уже не помню. И всё же я похитил Кастанеду, чтобы попытаться найти скорее не само высказывание, а объяснение, почему же легко. Впрочем, я быстро потерял интерес к перелистыванию этого шарлатанского труда. Тем более что меня захватила другая книга - с теми же словами, что бросить курить легко, но уже на обложке. Я закончил читать её на южном берегу, где и стал некурящим.
Поэтому на пляж я беру третью книгу. Положив на неё голову, почти засыпаю. Зашуршали камни - кто-то рядом устанавливает зонт. Женский грудной глубокий голос. Тихие императивы без единого повтора, не то что у других мам. Мальчик кидает камешки в воду: "Не задень дядю" - это обо мне. Я почти вижу точку в конце каждой её фразы. Такое контральто может принадлежать женщине не только умной, но и прекрасно сложённой. Мне ничего не стоит открыть глаза, чтобы убедиться в этом. Летучие молекулы её солнцезащитного крема наполняют мои лёгкие и одурманивают меня.
Жизнь длится в течение поцелуя, сказал поэт. А мне кажется, жизнь длится, пока спускаешься к морю.
Выхожу за ворота. Белый шум тополя перерастает в прибой. С каждым шагом всё выше горизонт. Куда иду – не знаю. Никуда. В область сингулярности. Я сын цыганки и считаюсь только со своей волей. Хотя на побережье это «никуда» часто означает путь к пристани или пляжу. Почти не отбрасывая тени, прохожу под циферблатом на автостанции. Стрелки неподвижны как гномоны.
Астрофизики, кузены поэтов, говорят, что мы живём в точке пересечения огромных скоростей. Представляю, как несётся в космосе лента Мёбиуса – сонная улица Ленина. Бешено вращаясь, летит киоск с узбекскими дынями. И вместе с ним кафе «Ветерок». И красивая бабушка, которая отбилась от экскурсионной группы и камнем на парапете раскалывает зелёный замшевый миндаль.
На площадке безлюдной лестницы, мощённой диабазом, в каменной стене открывается калитка. Выходит женщина – с высокой причёской, одетая в магазин, – и вспыхивает от лёгкого удовольствия: как быстро её свежий марафет нашёл свидетеля. Хорошенькой ручкой, избегая столкновения, приподнимает ветку инжира с антропоморфными плодами. Я смотрю ей вслед чуть дольше, чем позволяют рамки приличия.
Беззвучные пенные валы над крышей дома. Хвост разодранного кошками голубя в расщелине подпорной стены. Переплетение нагих фигур на горельефе «Араминды». Развилка, сбавляю шаг. Куда идти: к пристани – по Тимуру Фрунзе, или вверх – по Розе Люксембург?
Люксембург – это безотрадные, острые, как ланцеты олеандров, воспоминания о прострации юности с её сценариями будущей жизни. Затянувшееся студенчество, бочковое пиво, очередь в железнодорожные кассы.
И скорые дети. Конечно, они ангелы, но одновременно и хронометры твоего существования. Сначала отправляешь сына к музыкантам: отнеси купюру, пусть сыграют «Сингареллу». А потом чувствуешь ногу ангела на горле собственной песни. Потому что дети крадут энергию бунта.
Груз здравого смысла делает меня плоским. Чтобы прервать порочный круг благоразумных действий, необходимо в каком-то смысле выпить. Там внизу, на пристани, есть кабак, зимой это шофёрская столовая. Сколько мне расхламлять гараж, ездить на бакалею, ухаживать за опунциями и вообще быть архистратигом своих ангелов, – вместо того чтобы писать по тысяче слов в день, как Джек Лондон? По тысяче слов оголтелой и элегантной прозы. Так думаю я, осторожно ступая по диабазу, скользкому как московский асфальт в ночном декабре. Но музыканты, поди, состарились, и репертуар в этом кабаке совсем другой.
Куда же повернуть – на Розу или Тимура?
Не видеть его, быть почти равнодушным к нему. Когда за рулём. Не смотреть, не впускать в сознание. Иными словами, в движении, с Южнобережного шоссе не видеть его бесспорно. А краем глаза. Или как чуждый элемент пейзажа. К которому, кажется, уже утрачена чувствительность. Не смотреть назад в зеркала.
А когда я приехал и спустился с улицы Первого Мая в наш двор, вообще было не до него – чинил водопровод. Трубу в стене прорвало.
Самому его не видя, приходилось и постояльцам, приехавшим в ночи, говорить: «Вон – сразу за можжевельником. Да чего там смотреть, завтра увидите». Хотя, признаться, мне вообще непонятно, что в нём можно увидеть и как на него смотреть. На нём же невозможно сосредоточиться. Чем больше охватываешь его взглядом, тем меньше постигаешь. Восторг перед ним лицемерен и лишь откладывает скуку.
Смотреть на него мы приходили с мамой на капитанский мостик – верхнюю площадку разрушенной железной лестницы, которая когда-то вела к малому пляжу. Мама была здесь восемь лет назад, а ничего не изменилось. Почти. Лестница сгнила, отстроили новую. Но те же заросли. Не подходи близко. Помойка. И пляж как на ладони. Помню, по краю обрыва гулял с Джеком в шторм. Джек прижимал уши и жался ко мне. А у меня на груди от шквала свистел висящий на шнурке свисток.
Все кругом говорят: надо много ходить. Вот мама и ходит вдоль берега. И к чёрту эти скандинавские палки. На малый пляж она не спускается: галька на нём крупнее, чем на городском, того и гляди споткнёшься. И если я отправляюсь её искать – а она часто не берёт трубку, – то начинаю с городского.
С малого пляжа раньше уходит солнце, после обеда он совсем пустынный. Можно почитать книжку, а то и просто поспать. Сегодня я был там дольше прежнего, а когда вернулся, мама сказала – тихо, но всё же во всеуслышание, – что видела меня с капитанского мостика. А как узнала издалека, подумал я. Да конечно по плавкам. Сигнально-красным. Махала тебе рукой, а ты вроде смотрел в мою сторону и не видел. У меня плохое зрение вдаль, и, похоже, она не знает об этом, ведь мы живём разными домами несколько десятков лет. Не видя вдаль, и сам ведёшь себя как невидимка. Или желаешь быть незаметным. Забытым. Обычная детская игра. Но ты не спешишь назвать причины, по которым не пришёл на обед. Потребность в эмоциональной разгрузке. Тёплые камни, сонный плеск волн.
И вчерашняя знакомая, которая пришла проститься с ним. Наверное, только перед отъездом его можно увидеть по-настоящему. По крайней мере, если всматриваться в него так же настойчиво, как она. Ай-Петри, Чёрный бугор, храм Архистратига Михаила, дворец, мыс Ай-Тодор. Наверху кукуют горлицы, а где-то фырчит газель. Она откидывает мокрые волосы в сторону, приседает к сумочке, достаёт планшет и, стараясь удерживать горизонт, снимает панораму – вместе с берегом и со мной.
Такая идея чудная, связанная с рунами Русского Рода пришла сегодня в голову.
У нас на форуме Андрей очень любит вычислять цифровые корни всех чисел - их всего 9 может быть - от 1 до 9.
То есть
1=1, 10=1, 556=5+5+6=16=1+6=7
Рун у нас 35 + матрица -36. И захотелось мне посмотреть цифровые корни чисел от 1 до 36.
И получилось, что одинаковые цифровые корни находятся в одних и тех же трёх числовых группах.
То есть каждую числовую группу можно ещё подразделить на три по равенству цифровых корней.
А потом я решила соединить эти числа в квадраты внутри круга, а круг мы помним равен 360 градусов, то есть каждое число от 1 до 36 находится ровно через 10 градусов. Читать далее
Как обещала, второй вариант, это текст Светланы, подробный:
Почему нынешняя государственная символика России не родная для нашей страны и для нашего народа? Почему эти образы и знаки на нынешнем гербе и флаге не вызывают глубоких чувств у нас? Почему эти символы не дают нам ни силы, ни гордости? Это чужая, пришлая символика, занесённая к нам без спроса в своё время правящими классами, и сейчас мы разберёмся в этом.
Россия — великая страна с древней историей. Могущество, в
Как обещала, второй вариант, это текст Светланы, подробный:
Почему нынешняя государственная символика России не родная для нашей страны и для нашего народа? Почему эти образы и знаки на нынешнем гербе и флаге не вызывают глубоких чувств у нас? Почему эти символы не дают нам ни силы, ни гордости? Это чужая, пришлая символика, занесённая к нам без спроса в своё время правящими классами, и сейчас мы разберёмся в этом.
Россия — великая страна с древней историей. Могущество, величие и сила её передавались в народе из поколения в поколение. Преемственность — важная составляющая, ведь память и благодарность к прошлому — это основа славного будущего.
Да, были разные страницы в нашей истории. И порой западные веяния имели цель лишь подкосить или ослабить наши прочные устои. И наша задача была и есть сегодня — возродить и сохранить самое ценное, в том числе нашу древнюю, глубокомысленную символику.
Какой же она была и какой смысл несла?
В отличие от многих европейских флагов наши знамёна всегда были исполнены высшего содержания. Само слово «знамя» нам родное: мы слышим в нём и знамение небесное, и знание высшее. В дальнейшем символ небесного покровительства и защиты перешёл в символику недавнего прошлого — в виде пятиконечной звезды на красном фоне. Именно красные знамёна являют собой самый исконный вариант русской славной традиции.
Возродить и вернуть на высший государственный уровень наше исконное Красное Знамя, несущее победоносную волю и славную традицию великой преемственности, — это задача для нас, потомков наших великих предков.
А откуда появился бело- сине- красный флаг на Руси? Давайте посмотрим в историю-
1706 (или 1712) году были зафиксированы государственные акты о триколоре. Пётр I издал два указа об использовании триколора в качестве торгового флага. Пётр аргументировал это купцам просто : если вы не будете его использовать, вас будут грабить все, в первую очередь пираты, находившиеся под контролем англичан. Все корабли Северного флота из Архангельска ходили под триколором, будучи зафрахтованными английской Ост-Индской компанией. Все мы знаем флаг Великобритании- те же бело-сине- красные цвета.
Таким образом, 184 года триколор был исключительно опознавательным флагом для торговцев — лишь бы их не трогали пираты.
Также мы знаем и помним, что под бело-сине-красным (не знаменем, а флагом) триколором власовцы во время Великой Отечественной войны творили свои страшные зверства против мирного населения. Язык не поворачивается описать те преступления, которые нелюди под триколором совершали против простого народа, против детей, стариков, женщин — сжигая заживо, расстреливая и мучая обычных жителей не только нашей, но и соседних стран.
Как? Как смотреть в глаза нашим ветеранам, когда этот триколор развевается теперь над башнями Кремля как государственный флаг?
Над Россией, великой древней страной, должно гордо реять красное знамя Победы с золотой звездой, символом человека, с путеводным символом небесного покровительства.
Теперь поговорим о современном гербе: такой ли он русский и что означает — мы приглядимся и разберемся.
Кто-нибудь задумывался, откуда на Руси двуглавый орёл?
Его привезла с собой Софья Палеолог. И именно она была нетерпима ко всему русскому и при ней учинялись расправы над носителями древних русских ведических традиций.
А если посмотреть ещё далее в глубь веков, то двуглавый орел появился в Шумерском, а затем в Хеттском царстве и символизировал он победу местных богов над тем, кто решил им противиться.
Имя этого орла было Анзуд. Какой смысл ещё вкладывали хеты в этот символ? Может, безголовость, а не двуголовость? Местный бог убил непокорного орла — отсюда и его разрубленная голова. Этот чужой образ
зачем России? А может, корона между головами, над пустым местом — это символ чьей-то невидимой власти? Зачем нам все эти странные чужие изображения? Может, государственным символом России должен быть медведь? Понятный , родной, сильный, здоровый и без генетических двуголовых странных чужих дефектов. Другим знаковым символом у хетов был треугольник с глазом внутри- ничего не напоминает?
Теперь
Арина пишет на нашем рунном форуме:
Посмотрела и почитала комментарии. Соглашусь, что музыка влияет на мозг. Действительно правильно уточнено, что Ля в современных классических (и не только)композициях завышена и влияет не очень хорошо. Как писал когда-то Админ - "Это очень плохая частота". И потому лучше искать ту где Ля 430 Гц. Такие в теме про музыку есть.