Всю жизнь я мечтаю о таланте такой силы, что подчинит себе всю мою жизнь.
На деле выходит только обеспечить себе горе такой силы, что соберет в кучу весь талант, лишь бы найти горю приемлемую форму, более приемлемую, чем сумасшествие или суицид.
Почему, почему я не могу действовать с чистым сердцем из радости?
Сегодня коллежке представился случай принарядиться в белую рубашку и сделать фоточку. Говорит: "Живу мечтой! А ты?"
А что я? А я считаю, что есть три нормальных костюма на каждый день: белый комбез Кайли Миноуг в "Кент гет ю аута май хэд", розовое платье Виланель да костюм Папы Римского.
Я не живу мечтой. И я так считаю не только по причине, озвученной выше.
Моя первая любовь говорила мне, мол, я не швыряю гранаты гнева туда, где им надо быть, а зачем-то жду, пока они взорвутся у меня в руках.
Я часто думаю, уж не этим ли я заслужила ее взаимность.
Но сейчас мне уже 30 и, славатегосподи, мне уже (почти) плевать на чужую любовь и ненависть. Сейчас я - тело, которое не может крепко спать, у которого глаз дергается четвертый день подряд, которому медицинских свечек назначено по числу именинных, и которое пребывает в растерянности, кто кого предал: я - тело, или тело - меня?
Как и история (каждой) первой любви, эта игра - игра на поражение. Хотя мне очень хотелось бы проявить себя мудрым менеджером, у которого выиграют все. Мне бы очень хотелось, чтобы эта история все еще была о любви (ко мне).
(И - тссс... Никто не должен узнать, что это не игра, - на поражение или нет, - а реальная жизнь.)
Дым табачный воздух выел. Комната - глава в крученыховском аде.
Вспомни - за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот, сердце в железе. День еще - выгонишь, можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась.
Не надо этого, дорогая, хорошая, дай простимся сейчас.
Все равно любовь моя - тяжкая гиря ведь - висит на тебе, куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят - он уйдет, разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей, мне нету моря, а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон - царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей, мне нету солнца, а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила, он любимую на деньги б и славу выменял,
А мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь, и не выпью яда, и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь, что тебя короновал, что душу цветущую любовью выжег,
И суетных дней взметенный карнавал растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша?
Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг.
В.Маяковский
26 мая 1916 г., Петроград