вариант на дайри, где все одним куском
«Лучше быть двоим вместе, чем одному,
ибо найдут они облегчение в общении между собой...»
Библия, Книга Экклезиаста, 4.9-10
Все было пустым.
И небо, и земля, и эта разбитая автострада,
уходящая далеко за горизонт в плотную сизую дымку.
Сложно было даже представить себе более безжизненную равнину, чем эта, пролегшую между началом и концом моего столь непростого путешествия.
По карте от пункта отправления до места прибытия насчитывалась тысяча с лишним километров по двух полосному шоссе P-23, через четыре промышленные зоны 110-го сектора, пять покинутых городов и двадцать три придорожные станции быстрого обслуживания, которые, как я предполагала, тоже были необитаемыми.
Одним словом, это была тысяча с лишним километров абсолютного «ничего».
На дворе стоял поздний октябрь.
Один из тех самых паршивых, за которые люди обычно и ненавидят осень: резкий, пронизывающий, слякотный.
Ветер хрипло свистел в высоких проводах, там, где еще недавно ночевали уставшие птицы с полей, словно бусы, нанизанные на тонкие лески. Раньше, помнится, на полях что-то росло, а теперь черная степь распласталась от края до края, раздетая донага, и в том месте, где она встречалась с небом, лежала неестественно ровная линия.
Ни звука, ни движения.
Вокруг все будто бы вымерло, и мне казалось, что я была здесь совсем одна.
На многие-многие километры.
из серии "Моя великолепная история"...
Обычно, когда спрашивают про любимую еду,
то ожидают почему-то услышать про какие-нибудь роллы Калифорния,
мясо по-багамски ну или что-нибудь априори праздничное…
В принципе, я люблю роллы Калифорния.
И мясо по-багамски тоже наверняка любила бы, доведись мне его хотя бы разок попробовать.
Однако если говорить именно о том любимом, которое ты готов есть практически каждый день,
то для меня нет ничего прекраснее простой сардельки с кетчупом и горячих бутербродов с сыром.
Это я поняла не так давно.
Собственно, когда появилась возможность каждый день есть роллы Калифорния,
не преувеличивая их ценность редкостью, я вдруг обнаружила, что не так уж часто мне их, собственно и хочется.
А сардельку с кусочком бородинского хочется всегда.
Такое вот тру-ля-ля.
Я родилась в тот самый год, когда Советский Союз как раз собирался закончиться, а что-то новое при этом еще не успело полноценно начаться.
То есть, то был узкий промежуток волнительной неопределенности, когда детям еще выдавали серпастые свидетельства о рождении, но при этом уже не верили в их нерушимую мощь.
Наша связь с СССР оборвалась, не успев как следует завязаться, и прежде чем я произнесла свой первый членораздельный клич, наступила перестройка, и расти пришлось уже совершенно при других порядках.
Не то, чтобы я помню, что это были за порядки, но говорят, что детство нас действительно не баловало.
Трудно судить об этом, когда тебе три, ты не видишь выше кухонного стола, и все последующие воспоминания о раннем детстве ярко перекрываются такими значимыми событиями, как первые киндеры, американские мультики и ярко-желтая жевачка «Бабл гам».
Мои родители любили говорить, что я родилась в семье учителей.
Хотя, объективно, это утверждение нельзя было считать корректным, так как отец мой с этим ремеслом завязал еще задолго до моего появления, и на моей памяти уже больше никого и никогда не учил.
Кроме меня самой, разумеется, но это все же считать не стоит.
К официальному учительству он был приобщен разве что тем, что работал в некоем Институте последипломного образования учителей.
Однако кем именно – сказать было трудно.
Даже сейчас я до сих пор затрудняюсь ответить на этот вопрос: должность отца так и осталась для меня чем-то неопределенным, размытым и покрытым легкой пеленой тайны.
Чаще всего мне доводилось видеть его за ксерокопированием пачек всяких там методичек, а так же за перемещением среднегабаритной орг. техники в пределах института и дальше.
Не знаю уж, что именно было записано в его трудовой книжке, но готова поклясться, что едва ли это было тем, о чем он всю жизнь мечтал.
А вот мать моя была учителем в самом что ни на есть классическом воплощении.
Она преподавала украинский язык, любила свое дело, и была младше моего отца на двенадцать лет, из чего следует, что на момент моего рождения ей было сорок, а отцу, соответственно, пятьдесят два.
Что уже само по себе не позволяет назвать нашу семью уж совсем обычной.
Мы были простыми – возможно так. Но чтобы обычными – это уж вряд ли.
И отец, и мать были людьми исключительно образованными и, что говорится, с руками из правильного места. Отец запросто мог и гвоздь забить, и плов сварить и даже смастерить мне разборную игровую стенку, в которой была настоящая лестница, турник и качели.
А мать шила мне потрясающие костюмчики из старых юбок и ко всему старалась добавить нотку эстетизма. Она вырезала нашивки для одежды из старых носовых платков, пришивала красивенькие пуговички, украшала постное картофельное пюре рожицами из морковки.
Одним словом, нам всегда было интересно.
Родители покорно слушали мою непрекращающуюся болтовню, а я с удовольствием выдумывала для них все новые и новые байки про небесные города, кошачий народ и диковинные цветы, светящиеся в темноте.
Отец сколотил мне из брусков деревянную таксу и паровозик на веревочке, у которого вместо трубы торчала крашеная зеленой краской старая ручка от платяного шкафа.
Паровозик был чертовски крут, и я таскала его за собой повсюду, доставляя, как я полагаю, объективные неудобства окружающим.
Но все терпели.
На ночь отец читал мне наизусть “Конька-горбунка” и сказки Пушкина, а колыбелиться я любила под песню про “красного командира Щорса”. Которую я впоследствии так же выучила наизусть, и надо-не надо гордо ее декламировала. Чем изрядно озадачивала любопытных маминых коллег, все просивших им “что-нибудь рассказать”.
Наверное, нашу семью можно было отнести к категории эдакой "трудовой интеллигенции”, где, конечно, не натирали по вечерам фарфор, чтобы за чашкой чая обсудить творчество Достоевского, но, по крайней мере, прекрасно знали, кто он такой.
Раннее детство мое прошло в небольшой однокомнатной квартире на третьем этаже, в одной из типовых хрущевок спального района под звучным названием “Солнечный”.
Солнечный мне нравился. Впрочем, как и все остальное. Не нравилась мне разве что гречка, но
Как-то давно, однако, не писала я о том, как мы просто себе жили.
Наверное потому, что очень долго не было в моей жизни в принципе никакого особого существенного «мы».
События плодились скудно. А то, что выживало, порождало впечатления либо уж слишком никомуболеенепонятные. Либо, по моему вдруг оскромневшему мнению, совершенно не заслуживающие того, чтобы о них что-то там отдельно писать.
Все это время я дожидалась, когда скопится достаточно интересного. Затем давала себе обещание это как-то приемлимо доработать. Затем проходил год и по итогу все трансформировалось в какой-то сухой отчет по типу «Спасибо. Выжили»
Иными словами, очень давно уж как-то не случалось со мной этого старого-доброго словоблудия вроде «Пришел с работы. Написал о том, как поработал».
Я поняла: депрессия она от ума.
Она возникает не просто в момент переживания каких-то житейских трудностей, а именно тогда, когда у тебя оказывается слишком много времени, чтобы об этом подумать.
Меня, вот, доконало обилие мыслей.
И отсутствие слива.
Мысли и замкнутое пространство. И никакого отвлечения.
Я задумалась до одурения.
Что мне надо? Как мне надо? И надо ли оно мне вообще?
Выглядело это примерно так: есть я - гипотетическое фруктовое мороженное продолговатой формы не спрашивайте. И есть рой ос. Каких-нибудь кусючих и голодных.
И вот эти осы, мои сомнения, подлетают, делают кусь, а затем подлетают снова.
По чуть-чуть вроде бы и не видно.
Но в статистике года-двух наблюдаешь, как это многостраданное мороженное заметно истощилось.
так истощилось, что уже и палочку видно.
Так вот это я в преддверии лета 2020го года.
«Да таких, как ты, и без того, как говна!» – говорят мне, пожалуй, чуть чаще, чем каждый раз,
если я вдруг заикаюсь о своем писательстве.
Ну или о каком другом псевдо неперспективном творчестве.
Обидно, други мои, обидно.
Хочешь сделать вид, что нет. А на самом деле в нутро всякий раз предательский плевочек шлепается –
и как-то после него уже не так чисто становится в твоем колодце.
А почему обидно? – спрашиваешь себя.
И вправду...
Так уж оно пошло, что нас с детства всеми этими сравнениями тыкают:
то сыном маминой подруги,
то соседской девочкой,
то Петей Пяточкиным из учебника по правильной педагогике.
...ее еще совсем не видно, но что-то неуловимо прохладное в воздухе выдает ее присутствие по утрам.
Солнце как будто бы успокоилось, теперь его не хочется прятать за плотными шторами.
Оно смотрит на тебя смиренно и словно бы одумавшись. А над иссиня-зеленым полем тянется легким шлейфом белый прозрачный туман.
Ты не боишься, что через пару часов станет удушливо невыносимо.
Ты ощущаешь в этой приближающейся осени нечто волнительно-трепетное.
Как если бы тебе скоро предстояло впервые и по-настоящему влюбиться. И ты откуда-то это знаешь.
Это предвкушение имеет свой неповторимый запах.
Ты не сможешь описать его сполна, но при этом никогда и ни с чем не перепутаешь.
Этот запах отзывается в моей памяти утрами старшей школы, наполненными того мечтательного ожидания, что сегодня с тобой случится что-то невероятное.
Этот запах переносит меня в начало учебного года в университете.
В новые туфли, еще не виденные никем. На солнечную аллею возле учебного корпуса, ярко-оранжевую от утреннего света и бодряще прохладную, словно тонкой пленкой обернутой в еще не развеявшуюся до конца предрассветную сизость.
Этот запах преследует меня по пятам все мои годы, нанизывая, словно бусины на нить, воспоминания о всем том и тех, кто в разное время волновали мою душу,
увлекали за собой мои мысли,
даря взамен это вдохновляющее чувство надежды.
Поднимающее тебя на крыльях слегка над землей,
оставляя на кухне не доеденный завтрак,
не допитый чай,
не законченную наудачу домашнюю работу.
Тебе кажется, что ты определенно все сможешь и так.
Без подготовки.
Лихо ворвавшись на сцену в самый разгар представления и покорив всех своим фонтанирующим энтузиазмом.
В такие моменты я вспоминаю,
как же сильно я на самом деле люблю сентябрь.
Мне кажется, мы все здесь немножечко скучаем.
По молодому Джонни Деппу, по кнопочным телефонам, по сигаретам с оранжевым фильтром, по ай-си-кю…
По времени, когда люди придумывали себе ники_через_нижнее подчеркивание, писали xDDDD и ставили много восклицательных знаков в конце каждого абзаца.
Когда было забавно говорить о себе в мужском роде, писать письма на почту, заливать картинки на radikal.ru, редактировать шрифты через разные коды, делиться аудиозаписями.
Я поняла, что есть во мне эта хроническая тяга к ностальгии.
И как ни крути, меня тянет раз за разом окунуться в ту непосредственную атмосферу дней моей золотой юности, отпечатавшейся буквами воспоминаний на страницах моего старого дневника.
Мне кажется, что современный мир для меня уж как-то слишком стремительно ожесточился и ускорился.
И я заметила, что с каждым годом будто бы все сильнее за ним не поспеваю. Как если бы ему ввинтили новый движок на каком-нибудь супер-электротопливе, а я на своем некогда крутом Мустанге стала ощутимо сдавать в мощности.
Сперва я еще пыталась выжать лошадиной силы, что было сил давя педаль в пол, а затем сдалась и решила, что надо, пожалуй, все-таки менять машину.
Тогда у нас было, по сути, два пространства: ли.ру и дайри. И я была из тех, кто на ли.ру. Но в целом я не придавала разницы, всегда принимая их за единое дневниковое братство.
У нас были свои тусовки, друзья, знакомые, клубы по интересам. А затем в какой-то момент я, как и многие подобные, закрыла старый дом, где прошли мои золотые годы, и ушла на поиски другого, более подходящего, дескать, ресурса.
А подходящего для чего – я тогда как-то особо и не задумывалась. Вокруг стало слишком шумно, слишком бойко, чтобы попробовать расслышать собственный притихший голос. Ты не понимал, зачем тебе вообще куда-то двигаться, но все вокруг твердило, что ты должен.
Я думала, что я хочу популярности.
Что это действительно то, что мне нужно.
Мне захотелось вдруг казаться супер-серьезной тетей. И не пристало мне играться на лирушках. Одно ведь дело, когда ты типо молод. Когда еще не страшно откладывать на потом будущее.
Но годы шли и это самое «лет через пять-десять» как-то незаметно стало подползать к «сегодня».
Не мудрено, что я забеспокоилась. Можно сказать, что даже запаниковала.
И тут же стала усиленно пытаться ворваться в тренды. Освоила сторис и даже хэштеги. Пыталась прикинуть на себя роль «блоггера», хотя не нравилось. Пыталась отнестись к этому как к серьезной работе, пыталась изучить стратегии и всякие там SMM-науки. Пыталась даже оседлать свой домен.
Но все никак не могла понять, почему мне не комфортно. Почему оно не приживается. И раз за разом мне становилось все более одиноко. Как-то тоскливо, холодно, бездушно… вокруг всей этой яркой суеты.
Короч, история моей первой татуировки.
Так уж повелось, что я человек нервный и вредный. Еще в детстве меня было не затащить сдать анализ крови, потому что там больно кололи иголкой палец. В школе я сваливала со всех прививок под предлогом "подготовка из-за аллергических реакций", а потом с чистой совестью бегала от врачей. Да и вообще с болевым порогом у меня все довольно хреновато, - боль я оченно не люблю и старательно ее избегаю.
Отношение к татуировкам, с другой стороны, у меня тоже было спорное. Я человек перфекционист, любитель качества и выверенности, именно поэтому портаки меня совершенно не возбуждали, а людей, которые забиваются татухами просто потому что могут или "картинка понравилась", я откровенно презирала. Да и плюс тату идут далеко не всем, иной раз смотришь на субтильного паренька с рукавами и, не дай бог, шеей, и хочется плакать.
Так вот.
Все это витиевато сплетается внутри моих убеждений с тем, что тату - это великолепная вещь, чтобы отмерять жизненные вехи и достижения, а заодно закреплять все это дело смачным символизмом. Так повелось, что уже лет десять у меня крутилась уверенность в том, что мне НУЖНО ЭТО. Но бить что попало и когда попало я совершенно не планировала, ожидая озарения моментом.
Озарение настало после того, как я начала выходить из дома и комфортно перемещаться по Мск после полутора лет сидения дома с четыреждыблядским тревожным расстройством. Позавчера я четко поняла, что "вот, он тот самый момент". 1В решил - 1В сделяль.
Полдня я мониторила мастеров и студии в Мск. Каким-то образом выходило, что один и тот же мастер может и запилить охренительную работу в гиперреализме, и, в то же время, запороть композицию какой-нибудь совсем простой картинки. Это, конечно, было весьма тревожно, но цель по итогу была достигнута - я отыскала (даже неподалеку) тату-студию, где ребята делают очень годно, с большим опытом и увлеченностью.
Туда и записалась на сегодня.
Итак, проголосовав "против" в плебисците о конституционных поправках и попутно дав интервью немцу возле избиркома (а также убедив сделать то же самое моих аполитичных папаню и мужа - не интервью, голосование), я размеренным шагом направляюсь к тату-студии. День жаркий, башку припекает, с утра ничего не ела - прелесть. Энтузиазм несет меня вперед на своих крыльях, и я то и дело прикладываюсь к бутылке воды, чтобы не спечься.
У студии ловлю мастера, мы мило общаемся, ковыряем эскиз. Пока он правит картинку, я залипаю в телефон на кожаном диванчике и, в какой-то момент, ловлю знакомого друга - что-то напоминающее паническую атаку. Думаю, "хер с ним", перетерплю как обычно, все равно пройдет потом, собака. Прекрасное жжение в груди, килотонны мурашек, кидание то в жар, то в холод, вместо нормального зрения - цветные мерцающие пятна.. а потом я понимаю, что лежу мордой в этот самый кожаный диванчик. Нда, без эксцессов не вышло, но так меня еще не вырубало.
Мужик, конечно, напрягся, пришлось рассказать о проблеме и сказать, что ниче страшного, все оки-доки, я борец.
С другой стороны от ПА обычно в обморок не падаешь оО третий раз в жизни, сюрпрайз.
Вся эта канитель дополняется тем, что сразу после этого мерзотного приступа у меня начинает дико болеть живот.
Блять.
Злость накатывает в полную силу, мило улыбаюсь, и, пока мастер готовит все для работы, бегу в ближайшую аптеку в полускрюченной позе с призывом "дайте что-нибудь спазмолитическое, чтобы отпустило пожалуйста". Аптекарь смотрит на меня так, как будто пора в скорую, но таблы продает с парой наводящих вопросов и отпускает меня на все четыре стороны. Мужик в это время курит вторую сигарету и подозрительно косится на меня. Видимо, боится, что я тут ща рухну где-нибудь, за что его совершенно не виню, никому не нужна морока Х)
Жру таблу, раскладываюсь на подставке для лапы, мастер переводит трансфером голову змеи, остальное рисует маркером. Залипаю.
Таблетка действует минут через 15, когда мы уже стартуем, и я фактически засыпаю от кайфа.
Начинаем мы с передней части плеча, - ощущения скорей прикольные, чем болезненные, живот мне проблем тогда гораздо больше доставлял, а потом я и вовсе решила вздремнуть. Зрелище, кстати, увлекательное, наблюдать, как из всех этих действий с машинкой и разномастными насадками, зарождается изображение, накладывается грубыми мазками, а
Оппп, спонтанное возвращение! Как неожиданно и приятноооо..
О всяких насущных вопросах и глобальном завтра, а сегодня..
______________________________________________________________
- Пластмассовый мир победил.. -
Посмотрела ж я, затаив капельку надежды, последний эпизод ЗВ.
Что же я могу сказать хорошего и плохого..
Наверное, больше всего в жизни я ненавижу состояние, когда не знаешь, куда себя деть. Мерзкое, томительное ожидание, которое облепляет тебя плотным слоем и хрен ты его стряхнешь. Одним займешься - дело не идет. За другое взялся - тоже не катит, ты вял, сонлив и бледен. И все это перемежается бесконечными циклами необходимых действий.
Заболел у меня, в общем, кот. За 2.5 недели схуднул до 4.5 кг, что весьма критично (мейн-кун, весил нормально 8). С виду - кот как кот, пушистый и наглый, но, если пощупать, быстро осознается, что по состоянию ценная животина приближается к узнику бухенвальда. Позвонки торчат забором, тазовые кости и ключицы выпирают, шерсть на мослах торчит. Пиздец хтонический.
Бегаем по ветам. Деньги капают нещадно, нервы тянутся еще нещаднее. Кровь сдали - все окей. Узи не обрадовало, сообщив нам, что с кишечником у кота, на минуточку, жопа. Подозрения на лимфому или еще какая непонятная причина, почему там оно воспалено и утолщено. Собственно, антибиотики на всякий против простейших (если это они), лечебный корм суперпремиум по 170р за банку (еще б он жрал его так охотно как сраную шебу, которая для котанов попроще была взята, без проблем с пищеванием) и много, МНОГО тревожности.
Не могу остановиться, ношусь каждые минут двадцать к коту и обратно. То погладить, то попалить как дышит и выглядит, то жратвы предложить, то воды. Цикл на ночь распространяется тоже. Нервишки шалят, хочется улучшений сразу, но сказок не бывает, угу.. В целом, впрочем, суперпаники нет, т.к. животина хомячит с аппетитом (но периодически забывает повторять цикл "набрать еды в рот - прожевать - проглотить - набрать еды в рот" и приходится снова тыкать мордой в миску), протеиновая мясная каша его устраивает, а, при попытке затолкать его в переноску, разворачивает всестороннюю оборону и отбивается как может. Еще скилл злобных взглядов поднял на новый уровень, теперь он метает молнии не только в сторону хозяев, но и в сторону прочих животных и их владельцев :D
