Ночь становилась густой и крепкой, как настоящий кофе. Над подъездами загорелись фонари - белые луны индустриального мира - их свет отражался от капотов и лобовых стёкол припаркованных машин. Earl Grey закончился и в ход пошёл English Breakfast. У Яна Тирсена появлялось всё больше и больше мелодий фортепиано и всё меньше скрипки. Я разобралась с Уайтом, Годфредом-Квантом и Глейзером, но наизусть не выучила.

Почему именно этой ночью я вдруг начала думать о себе и о своей жизни? Почему не предыдущей и не следующей, а именно этой, когда все умственные процессы должны быть направлены совсем в другое русло?

Погасила свет. Теперь я тоже часть темноты.

Белый свет индустриальных лун отражался от холодной стали ножа. В полумраке я склонилась над телом, что лежало на столе с запрокинутой головой. Огромные бездонные зрачки, но всё та же наглая улыбка бледных губ. Когда я стала такой грубой и напористой? Когда я научилась не обращать внимание на мнение окружающих. Назвала это индивидуальностью и здоровым эгоизмом. Не со зла, действительно ведь, не со зла.
Провела идеальную прямую, разделив грудную клетку надвое. Что там, внутри? Многие ли знают? Что там, за этой открытостью и общительностью? Что там, в этом насмешливом, покрытом рубцами, сердце?
В стороне стояла тоже я. Наблюдала с любопытством и уверенностью наставника. Действительно, что там? Ну вскрывай же скорее, что ты застыла как истукан? Ох, проще самой было сделать.
И под столом сидела я, дрожа и обхватив колени. Зачем лезть туда, в это седрдце, не стоит. Лучше оставить вещи на своих местах. Страшно знать. Не хочу знать. Не хочу видеть. Не хочу верить.
Я, опять же, стояла, прислонившись спиной к стене. В руках "Степной волк".
"В действительности же любое "я", даже самое наивное, - это не единство, а многосложнейший мир, это маленькое звёздное небо, хаос форм, ступеней и состояний, наследственности и возможностей"

Воздух кажется зимним. Пахнет зимой. Десятками индустриальных светлячков мигают сигнализации в машинах.
Потерять себя и обрести заново. Себя убить и себя создать. Уже близко.
Отказаться от себя, не переставая любить.

Можно списать это на защитную реакцию психики. Полтора года - разбитая дружба, втоптанные в землю осколки. Сквозь одиночество к возрождению. Это был первый шаг к обособлению, отдалению от окружающих. Когда ты становишься чьей-то половинкой, а потом тебя выбрасывают, как же ещё быть? Да, мне жалко ту 14-летнюю девочку.
Отвергать и научиться самоуверенности, быть отвергнутой. Снова. Снова. Снова. Научиться иронии. Самоиронии. Это больно? Ну конечно, это было больно. Человек ко всему привыкает. Понимаете, привычка к боли. И тогда уже пофиг на всё.

Можно было бы списать на защитную реакцию психики. Но не получается. Ведь я вполне осознанно поступаю именно так. Теперь уже вполне осознанно.
Это смешно звучит. Это звучит нелепо. И мне стыдно говорить это. Но теперь уже всё кончено. И поздно что-то менять. Не хочу и не могу. Не хочу. Мне нравится. Может быть. Наверно. Не знаю.

Теперь волнует другой вопрос. Сможет ли он справитьс я со мной? Изменить меня. Смягчить меня. Любить меня. А я его. Смогу ли я любить его? Учить его. Верить в него. Верить ему. Просто быть.
Успокоиться и просто быть.
Успокоиться.
Смогу ли я?
Я....
Он.
Мы.