нашел свою студенческую работу.

РУССКИЕ КЛАССИКИ О ДЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
(В.Г.БЕЛИНСКИЙ, А.П.ЧЕХОВ, А.И.КУПРИН, Н.С.ЛЕСКОВ И ДР.)


В.Г.БЕЛИНСКИЙ. Одним из первых о детской литературе и, главным образом, о принципе отбора текстов для нее заговорил В.Г.Белинский. Его тезис о том, что литература для детей должна “занимать взрослых людей... как литературное произведение, писанное для всех” будет многократно и в разных вариациях повторяться в последующие десятилетия, причем чаще всего независимо от Белинского, настолько всеобщей станет эта мысль.
“Общее мнение осудило детские книжки на ничтожество и презрение. Детские книжки, детский писатель — это все равно, что “пустые книжки”, что “вздорный писатель”. Предложи книгопродавец какому-нибудь известному литератору написать книжку для детей: если еще не обидится таким предложением наш известный литератор, то уж непременно ответит, что ему некогда заниматься таким вздором. Предложи книгопродавец написать детскую книжку какому-нибудь незавидному литератору: “Извольте, — ответит тот, — детскую-то книжонку мы разом намараем” — сядет, да и напишет. Отец, покупая для детей книги, говорит книгопродавцу: “Как же можно так дорого просить за детские книжки?... Напиши журналист в своей библиографической хронике серьезную статью о вновь вышедшей детской книжке — все близорукие крикуны возопиют: “Помилуйте! можно ли говорить так много, так важно и таким ученым языком о детской книжке? Грубое заблуждение, жалкая ошибка!” (4,68) .

А.П.ЧЕХОВ. Целый ряд полемических высказываний о детской литературе принадлежит А.П.Чехову. В письме к Г.И.Россолимо от 21 янв. 1900 г. он отмечает: “...так называемой детской литературы не люблю и не признаю. Детям надо давать только то, что годится и для взрослых. Андерсен, “Фрегат Паллада”, Гоголь читаются охотно детьми, взрослыми также. Надо не писать для детей, а уметь выбирать из того, что уже написано для взрослых, т.е. из настоящих художественных произведений; уметь выбирать лекарство и дозировать его — это целесообразнее и прямее, чем стараться выдумать для больного какое-то особенное лекарство только потому, что он ребенок.”
В “Осколках московской жизни” Чехов пишет о воздействии на детей приключенческой литературы: “Раньше дети, начитавшись Майн Рида и Купера, удирали из родительских домов и изображали бегство в Америку, теперь дети зачитываются пастуховским “Разбойником Чуркиным” и идут в... разбойники”.
В качестве примера писатель приводит нашумевший случай, когда подростки, сбежав из дома, убили подвозившего их мужика. “Теперь малыши сидят в тюрьме и изобретают способы бегства... описываемый случай может служить тысяча первым доказательством тлетворного влияния чтения книг на детские умы — роскошная тема для передовицы в ваганьковском вкусе”, — с иронией продолжает Чехов.
Для детей М.В.Киселевой Чехов пишет пародию “Сапоги всмятку”, в которой нагнетает слащавые приемы плохой детской литературы:

Шли однажды через мостик жирные китайцы.
Впереди их, задрав хвостик, торопились зайцы.
Вдруг китайцы закричали: “Стой! Лови! Ах! Ах!”
Зайцы выше хвост задрали и попрятались в кустах.
Мораль сей басни всем ясна:
Кто зайцев хочет кушать,
Тот ежедневно, встав со сна,
Папашу должен слушать!

Рассказ “Каштанка”, переделанный для детей из одноименного взрослого рассказа, вышел отдельным изданием и вскоре стал очень популярен. 13 марта 1888 года Чехов писал брату Михаилу: “Детишки не отрывают от меня глаз и ждут что-нибудь необыкновенно умное. По их мнению, я гениален, так как написал повесть о Каштанке. У Сувориных одна собака называется Федором Тимофеевичем, другая Теткой, третья Иваном Ивановичем.”
Скептически относясь к занятию детской литературой в целом, Чехов одновременно помогал многим детским писателям, обращавшемся к нему за советом.
“Вашего “Ларьку” шлю Вам. Вы почините его, приспособите к детишкиным мозгам, перепишите и пришлите мне... (2, 144)“ — пишет он одной из своих корреспонденток.

Н.С.ЛЕСКОВ. Создавал детские произведения и Н.С.Лесков. Из них наиболее известен рассказ “Старец Герасим и лев”, написанный им для журнала “Игрушечка”. Однако детским писателем себя, разумеется, Н.С.Лесков не считал и любил цитировать шутливое четверостишие Шумахера к памятнику А.И.Крылова:

Лукавый дедушка с гранитной высоты
Глядит, как резвятся вокруг него ребята,
И думает: “О милые зверята,
Какие, выросши, вы будете скоты!”

Любопытно и письмо Н.С.Лескова к А.Н.Толиверовой, издателем журнала “Игрушечка”, в котором известный писатель резко отзывается о детях и литературе для них :
“Так как вы выразили намерение напечатать мой портрет в числе “друзей детства”, то я должен вам сказать, что это едва ли будет уместно. Я не питаю никаких особливых чувств к детям, из среды которых выходит все множество дурных и невоздержанных людей, укореняющих и упрочивающих несчастие человеческой жизни. Поэтому я никак не хочу, чтобы меня называли “другом детей” — существ, ничем добрым себя не выразивших. Пусть с ними дружит кто хочет и кто может дружить с неизвестными величинами, но я питаю больше дружбы к тому, что я знаю за хорошее и полезное: я дорожу дружбой взрослых и зрелых людей, доказавших жизнию свою нравственную силу, прямоту, честность, умеренность и воздержание. Этим людям я друг и хотел бы жить и умереть с ними; но что до детей, то их потому только, что они дети, — я нимало не люблю и часто ужасаюсь за них и за их матерей и отцов. Притом же у вас у журнале было сказано, что вы будете пособлять воспитывать детей так, чтобы они умели достигать как можно больше “счастия”. Но этакое воспитание, по моему понятию, очень предосудительно и гадко, и я ни в коем случае не желаю быть в числе “друзей” тех детей, которых педагоги ваших изданий будут воспитывать в выраженном ими вредном и противообщественном духе.”
Однако мнение, выраженное Лесковым в этом письме, отражает лишь часть его взглядов на детское воспитание. В начале своей литературной деятельности в пылкой антинигилистической статье “Специалисты по женской части”, перечисляя слабые места позиции нигилистов, Лесков пишет: “Материнскую заботу о детях называли узостью взгляда, которому противопоставляли широкий взгляд на сдачу детей попечению общества или на существующую будто бы возможность любить чужих детей так же, как своих.”

А.И.КУПРИН. Немало любопытных суждений о детской литературе принадлежит Александру Ивановичу Куприну, автором детских рассказов “Лолли”, “В цирке”, “Белый пудель”, “В недрах земли” и многих других.
В 1911 году, беседуя о детских книгах с репортером “Петербургской газеты”, Куприн заметил:
“ — О детской литературе? — с оттенком едкой иронии переспросил Александр Иванович, — у нас нет детской литературы. У нас детей не уважают, не любят, чуть что не презирают. Какая уж тут литература?”
Так же как А.П.Чехова и Л.Н.Толстого, А.И.Куприна выводила из себя сентиментальность, царящая в детской литературе. Именно в этом ключе писатель пародирует популярный жанр святочного рассказа в своей миниатюре: “По заказу”:
“Бледный, изнуренный мальчик любуется на куличи, выставленные в роскошной кондитерской. Неожиданно появляется на сцену таинственный господин с золотыми очками и непременно в богатой лисьей шубе (вообще удивительную энергию проявляет на святках этот господин!). Завязывается разговор. Оказывается, что “тятька” у мальчика умер, столетний “дедка”, согнутый в дугу, не слезает с печи, “мамка” лежит больная, сестренка..., ну и т.д. “Веди меня туда!” — решительно говорит господин в золотых часах, и через полчаса у мамки появляется хорошее вино и лекарство, прописанное лучшим доктором, дедку накормили манной кашей и купили ему теплый набрюшник..., а господин в лисьей шубе скрылся, не сказав даже своего имени, но оставив на столе кошелек, наполненный золотом”.
В то же время Куприн последовательно выступает против любого произведения, написанного для детей, в котором обнаруживает неуважение и нелюбовь к ребенку. Для понимания взглядов Куприна на детские книги представляет немалый интерес его письмо к И.Елпатьевской, написанное им во время его пребывания в Саратовской губернии:
"... Или, вздумав учить грамоте Ваньку-пастуха и дочку лесника Параньку, составляю новую... азбуку по своей системе и со своими рисунками. Навел меня на эту мысль попавшийся мне под руку букварь какого-то идиота... Букварь этот, предназначенный для народных школ и, конечно, одобренный Ученым комитетом, приводит следующие примеры на буквы: ж — жирафф, г — горилла, б — бизон, д — дикая собака и серна (почему серна?)... И тут же рисунки — расплывчатые, размазанные, безобразные... И выходит что же? Выходит, что I) ребенок должен поверить, что это пятно изображает животное, называемое жираффом, 2) учитель должен удовлетворить любопытство учащегося, который, конечно, заинтересуется подробностями о нравах и обычаях этих самых жираффов, горилл и ягуаров. Здесь, наверное, не только учитель из "неокончивших" наплетет с три короба, и 3) ученик должен запомнить эти новые и странно звучащие для него слова и не смешать гориллу с Гаврилой...
Ей Богу, это не я придумал, я списал слово в слово. Хорошо? И это я взял наугад, первое попавшееся. Много есть в этом букваре и других редкостей... Словом, я решил составить свою азбуку... И эту систему прекрасно усваивают, как оказалось, не только дети, но и неграмотные взрослые".

САША ЧЕРНЫЙ. Активное пародирование плохих образцов детской литературы продолжается и в ХХ веке. В 1910 году Саша Черный язвительно высмеивает стиль детских авторов в стихотворении “Сиропчик”:

Дама, качаясь на ветке,
Пикала:
"Милые детки!
Солнышко чмокнуло кустик.
Птичка оправила бюстик
И, обнимая ромашку,
Кушает манную кашку...
Дети в оконные рамы
Хмуро уставясь глазами,
Полны недетской печали
Даме в молчаньи внимали.
Вдруг зазвенел голосочек:
"Сколько напиликала строчек?"

Несмотря на свою остроту, все высказывания классиков о детской литературе объединены единым пафосом. Этот пафос в стремлении к улучшению и выработке в горниле спора полноценной детской литературы, которая, как это происходило и происходит сейчас, не будет отделена от взрослой литературы непреодолимой стеной.
В литературе XIX века и позже, века ХХ-го, последовательная преемственность закрепляла лучшие традиции русской детской литературы. Традиция русской повести о детстве идет от Карамзина. Традиция батальной и военной повести — от Л.Н.Толстого. Традиция зообеллетристики — от Аксакова и Тургенева. Традиция сказочно-фантастической повести — от Погорельского, традиция стихотворной сказки — от Пушкина и Жуковского. Все эти образцы создали для русской детской литературы прочный фундамент, на котором она стоит и доныне.