Постукивали пальцами, ждали пепельницу, не сговариваясь курили, мои тонкие, твои ментоловые, стряхивали время пеплом в крохотную пепельницу. Я копала ямки в кофейной пене, сыпала сахар, уничтожала остатки молочной шапки, даже ложку облизывала и только потом мешала уже подостывший слегка. После первой, упорно пыталась вернуть свою "никогду" из эпицентра клинической смерти. Не вышло. А потом вдруг мои сигареты кончились и пока я соображала к чему бы это, берлинская стена вокруг моего сердца рухнула окончательно. Такое бывает.
Потом многое было, ты все помнишь, истерики, лестницы, зима, проснувшаяся совсем-совсем некстати. И еще многое. И твое лицо, ангельское, умиротворенное, когда от переносицы твоей и подрагивающих ресниц, оторвать взгяд восхищенный не то чтобы невозможно, но просто если закрыть глаза, что то в основании шеи тонких хрустом надломится. Смотрю немигая на тебя, слезящимися глаза, не моргнуть бы. Не выдерживаю засыпаю, сквозь сон пробиваются твои руки надежно приковавшие меня к тебе и неконтролируемый жар исходящий от тебя, спящего. Ты оказывается горячее, чем солнце. А потом. Потом было потом.
Иногда нужно время. Иногда много. Иногода слишком много, чтобы жизнь чья-та, мысль невысказанная вырвалась, проскочила сквозь пальцы, не обратив ни единого внимания на сопротивление в сомкнутых наглухо пальцах. А иногда.. Иногда тебе хватит полчаса, чтобы твоя жизнь окончательно поменяла полярность с минуса на плюс и плюса на минус. И вдруг бац и тебя притянуло к кому то совершенно другому, кому то такому же. Так бывает. Никогда, но часто.
Просто такое бывает.