Всю неделю хотела написать, как здорово ехать на велосипеде по проселочной дороге в никуда, по тропинкам, которые потом просто исчезают в траве, а ты разворачиваешься и ищешь новый путь; какое удовольствие - катиться по лесу с ажурной тенью, а потом – вдоль протоки со смешным названием Верблюд; валяться на берегу волжского залива на мягкой-мягкой траве, и это прикосновение травы даже не хочется портить никакими подстилками и покрывалами… Это и правда кайф необыкновенный! НО: сердце разрывается, когда видишь, как погибают твои любимые места

От безводья умирает пойма, междуречье Волги и Ахтубы, небольшой речки, что вытекает из Волги сразу ниже Волжской ГЭС и, как подружка, сопровождает Волгу до Каспия.

Как объяснить, что такое пойма? Когда едешь летом на поезде из Москвы в Волгоград, спать ложишься – за окном зеленый лес, просыпаешься утром – степь, чуть волнистая, серебристо-коричневая, с зеленоватыми пятнами в низинах.

А пойма – это буйство растительности в нашем степном краю. Она вся напитана влагой, изрезана протоками, ериками, маленькими озерками и болотцами. В общем-то, у нас только два места для отдыха на природе - «за Волгой» (это как раз в пойме) и «на Дону».

Я всю жизнь ездила именно за Волгу – на Дон без машины не доберешься, а за Волгу достаточно на пароходе переправиться, дальше - на автобус, потом - куда глаза глядят. В последние годы стали ездить на велосипеде.

Для меня пойма – то же, что Мещера для Паустовского, Ангара с ее Матерой – для Распутина. Но я, к сожалению, не Распутин, хотя наша пойма может исчезнуть, как исчезла его Матера, только не под водой, а без воды…

Неладное почувствовала мама, когда на даче, на речном волжском острове (кстати, самом большом в Европе!), весной в колонке не оказалось воды. Насос издавал чавкающие звуки и – ни капли. Воду поливать рассаду возили из города в бутылках. И как спасения ждали паводка: разольется Волга, напитает своей влагой землю, наполнит ерики и озера, придет рыба…

Паводок наступил и отхлынул, чуть притопив прибрежные деревья, а ерики так и остались сухими. Безводье. Чтобы хоть как-то сохранить остатки воды в озерах, дачникам запретили качать из них воду для полива. Но это не помогает!!

В совхозных водонакопительных прудах, которые стоят пустыми, чайки ходят по лужам и выковыривают из грязи лягушек. Вода сюда должна поступать по огромным трубам, которые затапливаются во время паводка. Когда пруд заполняется, закрывается заслонка, и вода потом используется для полива. Заслонки все открыты, трубы обнажены, но по ним лишь текут тонкие-тонкие струйки. Поливать поля тоже нечем.

Да что там поля и дачи! Как ни жалко свои участки, но их-то восстановить проще всего. А вот огромную территорию с лесами, заливными лугами, бесчисленными ериками с их живностью…

У нас в детстве было такое развлечение: мы считали, кто больше видел диких зверей в природе. Я всегда была чемпионом. Ежи, речные черепахи и зайцы за экзотику даже не считались.

Когда родители ранней весной и поздней осенью ездили на дачу одни, без нас, детей, всегда передавали гостинец «от зайчика» - горсть поздней лесной ежевики, красивый, как на картинке, гриб-дубовик... Как-то летом ехали на велосипеде через смородиновые заросли, под кустом заяц сидит. Сестра маленькая первая увидела его и даже не удивилась: «Зайчик. Это он для меня ежевику собирал?»

Прямо рядом с дачей жило семейство ондатр... Иногда издалека мелькала лиса. А птицы? Однажды на «нашем» озере поселились лебеди – это был шикарный подарок. Жаль, на следующий год они не вернулись. Дятлы, сойки, удоды, дикие утки всех мастей, цапли, степные орлы – всех их я впервые увидела там, на волжском речном острове. Неизгладимое впечатление произвела сова: я вышла поздно вечером из дома, она сидела совсем рядом на ветке, смотрела круглыми глазищами и не спешила улетать. Я успела очень хорошо ее рассмотреть, прежде чем она взмахнула крыльями. Отчетливо помню ощущение счастья – я видела сову!

Экологи говорят, что это лето пойма не переживет – просто тихо умрет: погибнут и растения, и животные, и птицы, что гнездятся на озерах… Они уже погибают. Когда идешь по руслу сухого ерика, под ногами хрустят скорлупки от улиток, попадается мелкая дохлая рыбешка, и еще я нашла панцирь от черепахи…

Чтобы их спасти, из водохранилища нужно слить 60 миллионов кубокилометров. Это очень много. Их в Волге просто нет - по все реке даже в верховьях, даже в Оке и Каме, питающих ее. А еще ГЭС – энергетики не дают спускать воду, потому что в этом случае просто не из чего будет взять энергию… Пойма для них – досадная помеха. Они и так, мол, терпят миллионные убытки.

Наши природоохранные чиновники чуть ли не каждый день проводят совещания: что делать? И не могут ничего решить.

Такое впечатление, что Волга просто кончается…