Time of Life.
Ветер гнал опавшие листья по каменной набережной с таким отчаяньем, словно на эти листья кто-то покушался. Он провел их под аркой, развернул между почти уже голыми ветвями деревьев и вдруг отпустил. Листья проскользили по инерции пару метров, затем осознали, что они свободны и остановились. Ветер не зря освободился от ноши: в сгущающемся тумане ему и без того стало трудно летать. Вот туман стал настолько плотным, что дальше вытянутой руки ничего не было видно.
Плескалась волна. Ей было легко, свободно, и все же отчего-то она беспокоилась. И не зря.
Тишину разорвал легкий всхлип. Не жалкий всхлип женщины, которые как правило притворяются, не жесткий всхлип мужчины, который обычно вообще играет только на публику. Всхлип жалостливый и в то же время сильный. Вот он раздался снова. И стало ясно: подросток...
- Я не хочу.
Он говорил словно в пустоту, ни к кому конкретно не обращаясь. Но его услышали. Плеснула вновь волна, подул ветер, и вместе с ними пришел ответ:
- Надо.
Парень еще раз всхлипнул, но уже тише. В тумане чуть прояснилась его фигура. Он поднялся, и, повернув голову в сторону реки, ответил уже сухим голосом.
- Я попробую.

Глава 1.
Всего семь часов, и я свободен. Я шел в школу, в свою ненавистную школу, пиная по пути все, что попадалось моей отчаянной ноге, и старался не закрывать глаза. А спать хотелось неимоверно. Еще два квартала и все. А там сидеть за партой, клюя носом, и делать вид, что слушаешь и уважаешь. А еще что-то писать. Надо! Надо. Надо?
Кому оно надо? Мне? Пф, я обойдусь и без этих биквадратных уравнений. Сдалась мне эта математика с историей...
Порою я жалел, что все дети обязаны учить предметы по общей программе. Нет бы сделать так, чтобы каждый выбирал то, что ему нужно. Насколько было бы легче жить... Я бы, конечно, взял физику. И химию. И математику, коли на то пошло. Все-таки без неё никуда.
Из мыслей меня вывел протяжный вой машин. Вот дурак, пошел на красный свет! Делать мне нечего...Мозги впервую очередь нужны, мозги. Без них точно пропадешь.
Стараясь ни о чем не думать, я перебежал дорогу, глянул на часы, охнул и пошел в два раза быстрее. Подходя к крыльцу школы, я услышал звонок. Ох как плохо, сейчас Римма Андреевна будет ругаться. Она у нас самая строгая, строже её никого нет, хотя многие пытались. Но боятся почему-то лишь её.
Быстро переобувшись, скинув куртку, я побежал наверх с развязаннами шнурками. И ведь урок, как назло, на четвертом этаже! А на последнем пролете я обязательно споткнусь... Точно! Наступив на шнурок от правого кроссовка, я со всего маху шмякнулся об пол, покрытый старым линолеумом. Потирая ушибленный подбородок, я подошел к двери класса, глубоко вздохнул и распахнул её:
- Здравствуйте, извините за опоздание, я... - скороговоркой начал я и осекся. В классе было пусто. Стулья, не тронутые после технички, стояли на партах. Окно было закрыто, доска намыта.
Да что ж такое! Закрыв дверь, я со всех ног побежал вниз смотреть замены. «8А — Р.Кузнецова — ко второму уроку.»
- Шшааа... - чуть не выругался я и замолчал. Не люблю ругаться. Не прибавляет это красоты речи, да и не нужно вовсе. Есть масса цензурных слов, чтобы выразить свое негодование. Но порою маты все же вырываются.
Делать нечего. Домой идти смысла не имеет, значит, остаюсь в школе. Я поднялся на второй этаж, прислонился к стене, утроился поудобней и уснул.

Продолжение будет...