На улице шел дождь. Тяжелые капли падали с затянутого ржавыми тучами неба, разбивались о тротуар и стекла флаеров, создавали характерный для дождя шум и... проходили сквозь тело. Они тоже были иллюзорными — да и откуда взяться осадкам на планете, где нет ни одного открытого водоема? Эти дожди только ухудшали настроение Радиона — он с удовольствием постоял бы под настоящими каплями. Эта имитация нормальной жизни начинала раздражать.

Сейчас он с тоской вспоминал о родном мире. Да, он жестокий, в нем правят деньги и эмоции, но насколько он живой — по сравнению с сухим металлом этого мира. Да, там тоже имитация жизни, но имитация живая, как театр. Игра актеров, где сцена — вся планета. Что мы видим здесь? Холодных роботов, настроенных на продолжение рода и общее выживание — и им плевать на социальный статус и прочее. Им достаточно иллюзорного дождя.
Это бессилие и ярость. Безумный коктейль захватил Радиона, внутренний огонь поднялся в нем и ярко запульсировал, готовясь вырваться наружу. Давно такого не было.
Он закричал изо всех сил — и выплеснул Огонь. Вот только ничего не увидел.
Серебристые стрелы флаеров все еще мелькали на общей дороге, голографические капли исправно разбивались на брызги у его ног — но Огня не было. Он остался внутри, загорелся еще сильнее и начал сжигать нутро. Радион упал на колени и закричал пуще прежнего.
Со стороны это выглядело красиво. Орет мужик, стоя на коленях на асфальте, идет мощный ливень, и пестрые силуэты мелькают вдалеке — Четвертая Средняя Магистраль. Но люди, проходящие мимо, не могли оценить вида — им было неведомо само понятие красоты. Они не останавливались, чтобы попытаться помочь Радиону — они не знали сострадания. Они не вызывали полицию или кого-нибудь подобного — они никогда не чувствовали удивления.
И этой картиной наслаждалась лишь Б4, стоявшая у окна своего офиса. Один шнур торчал из её левого шунта, но смотрела она на улицу своими глазами, нервно теребя кончики волос. Она испытывала чувства, ведь она сама была с мира Эмоций.


* * *

- Здравствуйте. Куда едем?
- Угол УлТ64 и УлТ63. Побыстрее, моя встреча должна состояться через четыре минуты двенадцать секунд. Рекомендую вам скорость...
- Спасибо, я умею водить, - нетерпеливо перебил пассажира Радион и тронулся.
Идея дать переселенцам работу таксистов видимо принадлежала тоже переселенцу. Роботакси отлично справлялись со своей задачей, но находились экстремисты, считавшие такси, управляемые переселенцами, особым пикантным видом транспорта. Такие люди подавали надежды — у них были зачатки эмоций. Но все равно слишком мало для нормального человека.
Управлять мобилем нужды не было — он прекрасно справлялся со своей задачей сам. Но Радион все равно крутил баранку — так было привычнее. Да и пассажирам нравилось.
Когда он сюда попал, ему дали три вида работы на выбор — офисная крыса, считающая прибыль какой-то компании, своеобразную должность психолога, работающего по адаптации переселенцев, и вот таксистом. Этот контраст так понравился Радиону, что он выбрал такси. А что, работа не пыльная. Вот только возвращаться домой приходится на метро.
Это метро ничуть не отличалось от обычного. Ведь переселенцы катаются. Большинство сидели или стояли и активно клевали носом. Для этих людей поездка в метро — как две пропущенных строчки между главами в книге. Пустой переход. Есть такие, кто пялится в окно с задумчивым видом — при этом у одних на лице написано «Я притворяюсь», а у других сразу видно, что да, человек наедине с собой.
Встречаются и меломаны. Они покупают контрабандные плееры с Мира Эмоций, а недавно власти разрешили доступ к сетевым файлам того мира. Проще говоря, весь музыкальный архив к вашим услугам. Меломаны тоже делятся на несколько типов — спящие, кивающие и поющие. Спящие, понятное дело, спят с наушниками в ушах. Это те же кивающие носом люди. Кивающие — активные меломаны, обшаривающие взглядом весь вагон, кивая попутно в такт музыке. Поющие — этот тип Радион ненавидел всеми фибрами души. Они погружались в музыку настолько, что начинали подпевать — а поскольку голоса у большинства нет, да и музыку сопровождения никому не слышно, картина выходит не очень приятная.
Попадаются смешанные типы. Таких тоже много. А вот карманников нет. Пару раз Радион видел парня, задумчиво играющего с шаровой молнией в руках — видимо, накопил денег на положительную мутацию. Тоскливо становилось, глядя на него...
Хотелось летать. Снова ощутить тепло Огня в руках, почувствовать силу, недоступную другим. Телепортнуть кружку в руку, потому что тянутся за ней лень... Вернутся домой наконец. Но силы не было.
О, он многое отдал бы, чтобы вернуть её...
Диктор проговорил сухо название следующей станции, традиционное «Осторожно, защитное поле активируется», но голос его на половине фразы заглох, а свет в вагоне погас. Послышалась тихая ругань меломана — у него отключился плеер. Клюющие носами продолжили клевать — в темноте даже удобнее. А потом свет мигнул и снова включился, вернулся диктор и плееры одновременно заиграли. «Опять в коллайдере что-то испытывают,» - недовольно проворчала пожилая женщина у дверей. Маленькая девочка, сидящая рядом с ней, задумчиво покивала, вытащила изо рта многоразовый леденец и неожиданно низким голосом заявила: «Пытаются создать неполярный атом, соединяют нейтроны. А ведь я им говорила, что энергии ядерных сил тут недостаточно,» - после чего снова сунула леденец в рот и заболтала ногами.
Радион почувствовал чей-то взгляд. Такое ощущение часто бывает, когда какой-нибудь скучающий пассажир разглядывает тебя, но этот взгляд был другим — он словно видел насквозь его, все его прошлое, нынешние мысли и даже будущее. Он оглянулся — взгляд принадлежал той самой девочке. Болтающиеся ноги и посасывание леденца никак не вязались с холодными колючими глазами. Неожиданно она его поманила к себе.
Чувствуя себя Алисой, идущей за кроликом, Радион подошел. Девчонка схватила его за рукав и подмигнула. Вагон вдруг стерся, словно провели гигантской кисточкой, и Радион с удивлением понял, что находится в той самой белой комнате, где он столько раз разговаривал со Смертью.