Долго не писал по всяким причинам. Но со временем все причины переплетаются настолько, что что-то игнорировать становится невозможно. Или получится вранье. Некоторые люди пишут дневники так (девицы, как мне кажется):
"Вчера случилось, о чем я писать не буду, не просите. Я даже плакала. А сегодня светит солнышко, птички чирикают, мне сказали одну вещь хочеться прыгать и дрыгать. Вот только своего директора надо бы засунуть в шредер, хотя это невозможно". Получается плохая литература. Фантазии описываются хоть как-то, а то, что происходит замалчивается. Плохая, потому что это не дневник, а кроме того, хорошая литература выражает общее,через конкрентое. Мы узнаем наши неопределенные ощущения в событиях, которые описал другой человек и говорим:
- это здорово, я переживал тоже самое, но я не смог бы написать так.
Так вот, у меня умерла мама. Это уже две недели. Больше, чем две недели. Я решил, что надо это скрыть от коллег. Причина состояла в следующем: я не хотел, чтобы они реагировали. Наша патерналисткая культура предполагает, что коллектив должен реагировать, например деньги собирать. Эта глупость. Последный раз, как я помню, собирали деньги Дамбергу на новоселье. Собрали 700 р., но не отдали. В какой-то момент кто-то сообразил, что люди с зарплатой 4-8 тыс. рублей не могут существенно помочь человеку купившему квартиру. Мы с Мариной время от времени смеемся над этой попыткой. Ну не идиоты ли?
Тавровский на лекциях рассказывал про антропологические исследования дарения (простите не помню чьи: Малиновский, Элиас, Мосс???). Хотя кажется, что туземцы соревнуются в щедрости, на самом деле, всё стремиться к эквивалентности. Проблемы для дарителя создают как скупость, так и чрезмерная щедрость. Благонамеренные люди дарют друг другу равные по стоимости вещи и остаются при своем. В чем смысл? Перекладывание из кармана в карман укрепляет социальную солидарность, поскольку создает круговую поруку. Ну туземцы-то живут в опасном мире, где солидарность - вопрос выживания. У нас мир благополучен, солидарность неполезна. А в науке просто вредна. Как говорят все методологи, ученый обязан критиковать ошибки коллег и даже сам себя. "Организованный скептицизм" Мертона требует подозрительного отношения к труду коллег и собственному. Вот увижу я, что проф. Овсянников или аспирант Осипов написал глупость, соберусь открыть рот и вспомню, они же мне материально помогали... И что мне делать, чтобы сохранить самоуважение?
Мне вообще отвратительны сборы денег. Когда я приходил на кафедру еще деньги на кофе собирали. Потом я решил, что проще просто покупать его самому, чем мучиться идеей сколько дать. Теперь сборы денег кончились вообще. Тут есть и моя заслуга. Мир можно сделать удобным. Иногда.
Ну еще соболезнования. Буквально означает это слово "страдаю с тобой вместе". Ну мне от этого только хуже, если вы страдаете. А если вы не страдаете, так будете врать про соболезнования. Всем будет неприятно. Или не будете знать что сказать. Со всех сторон лучше промолчать. Это конец вступления. А вот содержание поста:
Решил никому ничего не говорить вообще. Так и делал. Даже Шадруновой не сказал, хотя считаю ее единственным своим другом. В том смысле, что я не в ней уверен, а в себе. И вдруг оказалось, что два раза у меня это легко сошло с языка. Сказал Марине, художнице с Дыбенко. Она позвала на д.р., я ей сказал по телефону, когда поздравлял и говорил почему не приду. Ну тут хоть к слову пришлось. Легко сказалось. А вторая - Катерина с нашего факультета. Написалось в письмо. Правда попросил никому не рассказывать (теперь уже можно). Она спросила как жизнь, а я просто написал как. По длинному вступлению вы понимаете, что это должно было быть не просто. Ничего подобного. Легко написалось. Т.е. так будто так и нужно. И соболезнования их ничуть меня не напрягли.
Это было неожиданно. Я стал думать, что делает Марину и Катю похожими и отличает от других людей? У меня нет ответа. Похоже дело не в них. Значит во мне. Как будто я не один, а два разных человека. Вспомнилась идея Батыгина, что внутри земного шара есть другой, гораздо большего размера. Теперь у меня ощущение, что внутри меня живет другой человек, гораздо большего размера и я хочу с ним познакомиться.

Петергоф, парк на просушке:

[350x262]