Эту часть предваряет неоконченная картину, выросшая из почеркушек на оберточной бумаге. Это "труппа", о которой роман. Лицо мне удалось лишь Абрикоски, Венера вдруг красавица, тела непропорциональны, анатомия на уровне детсада. Но сочно! Да и выражения около дела. Довести бы и повторить на большом холсте. Акрил.
Полный кафе-каштан
120
Но пошёл он не домой, а к поэтессе. Обсудить одну идею. До дома с гастрономом она казалась офигенной, однако перед их дверью поблекла. Он топтался в нерешительности. Тут дверь отворилась, явив тётеньку в бежевом пальто.
-Тебе кого, мальчик?
-Мне... Лулу...
-Лу-лу?? - нахмурилась. - Негров у нас нет.
-Это ко мне! - из глубины выскочила Лукреция. - Он из кружка.
-Надо же, какие у вас «погоняла», - дама передёрнула плечами.
-Хорошо, мам, он будет звать меня «Лукреция Кузьминишна»!
-Вот язва, - пробормотала Индурцева-старшая и пошла вниз по лестнице.
«Кузьма» - это он в Италии Козимо, да ещё Медичи, а здесь разве что пер-н из ветхозаветной деревни. Не только отчество, сама мама Лулу была странноватой. Последний судья РСФСР, не выносящий черного цвета.
-Чего надо? - спросила Лулу.
-Кость. Большая.
-Чья?
-Человека.
Поэтесса втащила его за лацканы, заперла дверь и зашептала:
-Зачем?
Мамей поведал, как изобразить Шмякселя гадом. Чтобы сбор стыдогена с островитянок шёл без заминок, тот подлизывается к гл. жрецу Аламбика. С появлением Бамбулы, которого островитяне приняли за жреца, старого перестали бояться. Дабы навести страху, он решил зажарить одного пленника острова и подать на пиру. С появлением котлетных деревьев такого уже не делали. Ради прибыли Шмяксель заставит жантересок есть человечину.
-Как только такое в голову приходит? - изумилась Лулу. - Вот бы твою голову с собой в портфеле носить...
Это был комплимент.
-Венере Антеевне не понравится...
-Да ну, нормально. Диалоги-то какие! - она облизнулась. - Жрец говорит: «это наш старинный, красивый обычай. Пусть приходят и жантерески, возьмут самые вкусные кусочки!» Шмяксель: «А словечко замолвите, чтобы сдавали стыдоген?» «Конечно!» - говорит жрец. - «Откачивай, откачивай. Великий Мпуака за прогресс и взаимовыгодное сотрудничество!»
-Это, конечно, здорово...
-А Шмяксель «Придём, придём. Надо бережно хранить традиции наших отцов и дедов!»
Он не знал, и что ответить. Книг в этой комнате было мало, и он разглядывал фигурки в серванте . Задержал взгляд на шкатулке:
-А вот это из чего?
-Что?
-Ну, полосатый кирпич?
-Это шкатулка! Маме из Индии подарили. Из камня, который называется «тигровый глаз». Погоди с ерундой, как это людоедство показать?
-А есть камень «тигровый глаз»?
-Есть, есть. Как людоедство покажешь?
-Людоедство? Там были кушанья из папье-маше. Навалим их, а когда всё «съели», под ними кость.
-Понятно... Попрошу Марку. На картонке нарисовать и вырезать. Но она не успеет. И я тоже. Обещала встречу рабыни и лаборантки, но застряла. Перенести бы кружок...
-А что сложного? - удивился Мамей.
-Хотела ей слова, которые сказать ещё можно, но нехорошие. Спрашивала о них маму. Она сказала, что не рабыне такое говорить. Докторам для самых опасных экспериментов давали преступников из тюрем. Шмяксель может такую с собой возить. Помрёт — другую дадут. Выходит ещё лучше. Не только доктор говорит коряво, как иностранец, а уже двое. Из одной страны.
-Из какой?
-Они нагличане. Нагличанин и нагличанка.
-Да ну тебя! Английская фантастика самая классная!
-«Нагличанка» здорово звучит. Только представь, как она говорит. «А когда уже меня чвакен-чвакен делать?»
-Какой «чвакен»?
-Ну... сисикандр в кишках чвакает, - Лулу порозовела.
-Давай уж сразу «хрякен»... - мрачно сказал Мамей.
-Не, не, не зарезать. Не могу объяснить, - по её лицу пробежала тень. - На самом деле папуаски не бессовестные. У них и не носят много одежды. Но если не они, а только одна совсем оторва?!
Он задумался.
-Шваксель её с собой таскает, и ей уже всё приятно! - напирала Лулу. - Как ты и говорил. Вот, какие они, капиталисты! Приучили к омерзительному. «Упс, опять!» «Меня растопырили, меня растопырили!» Её унижают, а она «хи-хи-хи».
-Ну, и пиши как хочешь...
-Можно так, а можно так. Она или удовольствие получает, или наоборот - её мучают. Вот в чем вопрос.
-Дурацкий вопрос, - он поморщился. - А как надо унижать?
Практическая сторона вопроса его всё-таки интересовала.
-Я тоже не знаю... - уныло молвила она. - Лапают, тыкают. Жезлом, например. Нам по физике опыт показывали - черную палочку натирают и она заряженная становятся. Электризуется. Бумажки притягивает. Пусть ей всё время суют эту палку. Электризуют.
-Куда суют? - интерес нарастал.
-А куда хотят.
-Палка из моржового клыка?
-Какого? Моржового? Не, у нас была эбонитовая. Хотя... Точно! Можно их две. Черная — стыд притягивает, белая — ум. «Эбонит», кстати, красивое слово. А пусть её так зовут?
-Я придумывал и лучше, - заявил он. - Ладно. Давай так; пусть жантересок тошнит от человечины, но других мучений не будет. Упс или хихикает, или вообще как бревно. Слушай, мне домой пора.
-Уже? - она придвинулась к нему, - Погоди, на ушко скажу. Попробуй сделать мне что-нибудь что-нибудь унизительное. А?
Он воззрился на неё с испугом. Она повторила:
-Ну, чуть-чуть?
-По-настоящему? Нельзя...
-«Нельзя», «нельзя»... Жантерески — это те, кому делают нельзяки!
-Это понарошку. С чего я обязан такое делать? Была б ты хоть двоечница...
-С чего.. С того. Знаю, с чего! Принцесса Аламбика пожертвовала своей красотой ради народа. Чтоб возникли котлетные деревья. Это не исправить, но если кто-то станет над ней смеяться, или унижать, то у неё возникает одно колдовство. Но получается, что если она захочет поколдовать, нужно чтобы унизили.
Не всё ж одному Мамею сюжетные ходы придумывать. Он согласился мгновенно:
-Во, это здорово. Но во-первых, принцесса — это Венера Антеевна. А не ты. А во-вторых на кухне кастрюлями гремят.
-Это бабушка, она не войдёт.
-Войдёт, не войдёт... Пойду я домой.
-Ну вот... Придумаешь что-нибудь хорошее... - она явно расстроилась - ...а ты своей Лиле всё отдашь. Давай, давай, унизь! Не отлынивай! Я — самая наглая!
Он уже был в пальто. Она встала в дверях.
-Да не знаю я, как унижать! Отстань! - и протиснулся к лестнице.
Она смотрела ему вслед. И вдруг возопила, как покинутая Дидона:
-Посмотри на меня!
Если б он обернулся, то увидел, что она детрусиловалась до колен и подняла подол: Но он не обернулся.
121
Полосатая коричнево-желто-зеленая шкатулка стояла у него перед глазами. Да это же дворец Владетеля Араунги. Полированная слоистая скала, равномерно прорезанная рядами сдвоенных окошек. И добавить выколотую часть - как у форта на Тельманке, от снаряда. Окошки продолжают ровный шаг и через скол, как будто там цельный камень.
Он зарисовал идею. Получилось. Рисунок хранил всю жизнь.
Два слова об архитектуре. Архитектору-классику нужно учиться и учиться. Где там сима, где эхина. Но что ж авангардисты шли к такой простой идее 85 лет? Сегодня что-то вроде того построили. Слабее. В Буффало.
Рисуя, он увлёкся. Мама напомнила, что уже четыре. Он понёсся к Разилинде. Там, совершенно непредсказуемо, Веронике Кронидовне приспичило посмотреть, где же их клуб. Отвертеться не смогли. Так и дошли втроём до калитки. Там встали на якорь, и стояли, пока Вероника не свалила. Это было мудро. Во-первых, на звонок открыла Венера, во-вторых она была во... фраке.
-«А у фрака для балды две фалды» - приветствовала их руководительница. -Там репетируют, я и побежала открыть. Как мой фрак? Холодно же в нём...
-Не шуба, - кивнула Вита.
-Фалды, чтобы не топорщилось, когда на лошадях. Все же ездили на лошадях — объяснил Мамей.
-А дирижерам зачем?
-Может, руками слишком размахивают, лопается?
-В общем, детки, я там ещё шмутки нашла. Фраков выше крыши. Надо их одевать когда изображаем капиталистов.
-А если задом наперёд одеть, где разрез кончится? - деловито спросил Мамей.
-Это зачем??
-Если выше пупа, можно стыдоген откачивать, не снимая.
-Конечно выше. Но... не только пуп откроется... - пробормотала Венера.
Сегодня столько малопристойных картинок с прелестницами во фраках, но только Мамею пришла мысль одеть их задом наперёд. В 1963-м! Эх, какого порнографа в нём потерял мир!
Они спустились в подал. Там были Лулу, Лиля, и Аня-Упс. Последняя причитала:
-Со мной делают гнусности!
-Стоп, Упс, -тормознула Лулу. - Говори так, что будто возмущена, но буржуазная отрава подействовала. На самом деле ты не хочешь этого прекращать. О, вот и Мамей!
-Что тут у нас? - спросила руководительница.
-Ничего, Венера Антеевна - буркнула Лулу. - Упс переигрывает.
-А как жаловаться не по-правде? - возмутилась Аня.
-Да можно. Хихикать, подмигивать, - посоветовала Вита.
-Вот и была бы рабыней, - Упс.
-Нет-нет, Вита - шпионка, - возразила Антеевна. -Так. Разберёмся с костюмами. Я нашла старый немецкий шлем для Шмякселя. Не этой войны, а ещё той. С пикой.
-Он же врач? - не поняла труппа.
-Пусть будет военный врач.
Она выложила чудо марциального искусства — шлем с орлом и прибамбасами, как у Бисмарка. Марка, которая было намечалась Шмякселем, в шлеме тонула. Мамею окзалася впору. Когда он его надел, то и приклеенная бородка стала смотреться органично.
Себе Венера нашла шикарную корону, Разилинде — колпак, полосатые (вдоль) чулки и голубые панталончики. Панталоны девушку возмутили.
Наверху тренькнул звоночек.
-Ангелина или Марка, - сказала руководительница. - Мамей, не откроешь?
Мамей сбегал до калитки. Девочки пришли вместе, вдвоём. Пока он бегал, Венера переодела фрак задом наперёд. Спускаясь в подвал, «костюмерша» застыла в ужасе:
-Что это на Вас такое??
Фрак мешком обвис спереди, и никакого пупа там не открылось. А сзади не застегивался внизу. Вот там сверкали штанишки. Девочки захихикали.
-Вообще-то это я придумал, - признался драматург. - А что? Смешно...
-Принёс бы пиджак, - вздохнула Геля. - Будет мал, и расстегнётся там, где ты жаждАл.
Ошибка Лили в ударении стала в группе мемом.
-Ничего я не жаждАл! Это чтобы стыдоген качать, не снимая.
-Так. Одёжки раздают, чувствую? - потёрла руки Геля, глядя на сундук. -О, смотри-ка, что есть. Чур моё!
Она нырнула в сундук и вынырнула с добычей:
-Простирнуть бы.. Когда это последний раз надевали? Ладно, не помру. Мамей, отвернись.
Когда ему разрешили смотреть, оказалось, что она в длинном просвечивающем белом платье наполеоновских времён — с талией под самой грудью. Своих у неё пока не было, и она наложила те, искусственные.
-Выделяются, - пробормотала она. - Слишком розовые,
Чем они мощно выделялись, так объёмом, неприлично большим на её эльфийском тельце.
-Как тебе, Мамей? - она надела шляпу с огромными полями.
-Ты такая нагличанка! - не сдержал он восхищения.
-Отлично, Геля. Верным курсом идёшь! - одобрила Венера Антеевна.
Девочки закусили губы и бросились к перебирать шмотки.
...
-Первый раз все пришли, - резюмировала Венера. - Объяву - вперёд!
Они выстроились. Марка выставила перед собой табличку на стойке:
«КАФЕ КАШТАН им. КАНТА»
Она спутала шантан с каштаном, но руководительница этого тоже не знала. И лишь спросила:
-Почему Канта?
-Место осталось. Не гвоздики же рисовать.
-Гвоздики у тебя лучше, чем буквы... - заметила Лулу.
...
Бухгалтерша оглядела всю великолепную семёрку.
-Абрикоска. Геля Абрикосова, их «костюмерша». Живёт в одном доме с ней самой.
-Лиля Ноликова, которая сидела с Гелей на одной парте, но теперь в другой школе.
-Аня «Упс», новенькая (фамилию так и не сказала!). Подруга Лили из новой школы.
-Лулу. Лукреция Индурцева из школьной стенгазеты, гениальная поэтесса.
-Марка. Маргарита Маркелова, художница этой же стенгазеты.
-Разилинда. Вита Разилина, дочь шофёра геоэкспедиции, оказывавшего услуги «цеху».
-Мамей. Матвей Королёв - просто Шекспир.