Утренняя прогулка за покупками по Феодосийскому рынку.

 

Креатуры грядущего борща! 

Мучительные размышления над горизонтальными голгофами мясных рядов. Говядина, крольчатина, верблюжатина, конина, баранина, человечина, свинина, фарш, нарезка, пастрами, кострец, яловчина и бастурма. Багровый огузок соперничает ароматом с нежнорозовым филеем, пока слоистый подбедерок подпирает на прилавке увесистую рульку, по центру которой, теплая мозговая патока в круге сахарной кости светится теплым светом, словно янтарь в белом золоте. Индейка, солонина, зарез, мясцо, подпашек, бычатина, и вожделеная вырезка, медальоны из которой, наша дорогая редакция ровно 30 секунд обжигает на сухой раскаленной сковороде со свежим базиликом, после чего они тают во рту, оставляя после себя долгий, словно эхо в горах, аромат счастья.

 

Мясники. 

Молодые чернобровые красавцы - демоны низовых энергий - колдуют над свежей, еще теплой расчлененкой. Они ласково и нежно, поглаживают, треплют, щупают кровоточащую свежатину. Они сыплют вокруг жемчуга улыбок, а плахи под их топорами звучат призывно, как ночные барабаны.

 

Инициация капустных кочанов уже отягчена утренней рефлексией.

Мелкотравчатые гномы и носатые фавны соблазняют красотой корнеплодов и рубиновыми россыпями семества пасленовых. На мой вкус все портит семантическая избыточность изумрудов и фальшивых заморских смарагдов.

 

Юная оранжевая морковка топорщится и возбуждает даже отличниц и мелких старушонок. Помидоры, названия которых, словно имена героев эпических поэм: "Космонавт Волков", "Микадо", "Волгоградская 456", "Победитель", "Малиновый звон".

 

Волосатые арбузы с Альфы Центавры. Античные дыни Туркестана. Виноград и персики Бахчисарая. Кожица персиков мирно трескается в пальцах, когда чуть нажимаешь, и липкий сок течет по рукам. Непременно нужен кто-то еще рядом, чтобы слизывать

 

Знакомый торговец чешуйчатыми и створчатыми обитателями глубин. 

Руки его татуированы котами и драконами, а под его роскошной седой шевелюрой, я знаю, прячутся нежно-розовые жабры. Он приветливо машет нам псевдоподиями, словно что-то знает, причем это "что-то" всегда относится к уже существующему, но скрытому от посторонних глаз. Он держит в ладонях какую-то вкусную зеленоватую слизь, улыбаясь медленной улыбкой улитки, и воздушные (ах, как же хотелось набрать "вУздУшные", но сдержался и начартал неправильно - воздушные!) пузырики его радужных слов, беззвучно поднимаясь вверх, лопаются, натыкаясь на острые углы мироздания. 

И тогда я их начинаю слышать. 

Доброе утро, Крым!

Миру Мурр!