Жить без чтения книг очень опасно. Выходя из библиотеки человек вынужден окунуться в реальность, а это рискованно. Реальность - жестокая тварь и она не оставляет места для волшебства или для спасения. Её берега поросли борщевиком, а её реки наполнены слезами и оплеухами. Зато у читающих людей есть выбор. Всегда. Они могут сами решить где им жить: - в романе, в книгах или в реальности, в зависимости от того, что выбрали. И есть заковыка, одна, но большая: читающие люди (т.е мы с вами) не могут определить, что является сейчас литературой, а что - действительностью. Разве кто-то может сказать с уверенностью, по какую сторону страниц книг Оруэлла или Салтыкова Щедрина он находится? Наша дорогая редакция, например, не может, даже когда хочет. Регулярно пытается, но все наши дистинкции упираются лбом в стену плача. А все потому, что трансцендентальное единство апперцепции очень редкая сука!!
Именно поэтому никому не следует злоупотреблять возможностью сбрасывания с пьедестала собственных идолов тире кумиров посредством спекулятивной рефлексии, чтобы освободить место для новых. Так же, впрочем, не стоит злоупотреблять сомнением в собственных силах сделать это. А если уж дошло и пошла пьянка, то разрушая и ниспровергая не надо забывать, что любому кумиру очень нравится, что его почитают и преклоняются, и в то же время его это дохуя как бесит. Мстительные, бессердечные, мнительные твари. Всех подозревают в измене, а то и в чем похуже. Помните же у Салтыкова Щедрина
"Любят русские люди бунтовать! Встанут на колени перед барским домом и стоят подлецы! И ведь знают, что бунтуют, и все равно стоят!"
Вредоносные последствия подобной разрушительной социальной рефлексии регулярно преподносят нам сюрпризы, становясь причиной разрывов связей, анемии, пограничных ситуаций, паранойи и прочей подобной им херни, которой приходится время от времени противостоять, попеременно подставляя щеки под все новые и новые удары, оплеухи и факапы.
И вот неутешительный результат - вместо того, чтобы мыслить мы взрываемся. Вместо того, чтобы смягчать навязчивые идеи и фобии мы их разлагаем. Вместо того, чтобы чувствовать, сцепившись с почвой, с плотью и кровью мы с ностальгией грезим о небесах, мечтаем увидеть звёзды вблизи, а в итогде наблюдаем как они сдуваются и гаснут.
Словом, мы гумус, а не люди, мелкий якобинский гумус лихорадочно пытающийся сохранить внутреннее равновесие за счет атрофированных животных инстинктов.
Однако, каждый вечер, закрыв очередную книгу, перевернув последнюю страницу, мы выходим на улицу и сразу начинаем вглядываться в незнакомые или полузнакомые лица, в поисках неких загадочных предрассудков или тайных пороков. Смотрим, порою даже в очках и не находим ничего. Ничего, кроме самого потаенного и секретного, кроме машинальной загадочной улыбки - этого последнего убогого отблеска утраченной элегантности..