Моя цель в этом году - поступление на журфак.
Я не представляю, зачем мне это нужно. Наверное пригодится, ибо ничего другого я даже приблизительно делать не умею.

писала сегодня миллион пробных ЦТ и один ЕГЭ. Разница в результатах разительная.. Эх.. зачем нам знать русский лучше россиян?..
идиоты в минобр'е.


...Таша сидела на бетонной раме балкона и задумчиво-нервными
движениями рассекала ногами воздух. Она растерянно улыбалась
прохожим, сидя на последнем ярусе десятиэтажки. Думала ли она о
чём-нибудь? Конечно, думала. По большей части о том, каким
образом мог человек в здравом уме, оказаться в таком дурацком
полуподвешенном состоянии.
Целый день Ташка была предоставлена самой себе. Сессия сдана,
друзья или работают, или предаются радостям общения в кругу
родных и любимых. Не думайте, у Таши тоже есть и мать, и отец, и
целая орда дядей, тётей, двоюродных братьев и сестёр, а так же
троюродных племянников и проч. Только все они остались в одном
южном городке, и теперь присутствуют в её жизни в качестве
бесплотных мыслей и фантазий, улыбок с фотографий и тихих
голосов в телефонной рубке на редкие праздники.
День начался с бестолковой смски о недостаточном количестве
денег на балансе, послужившей и будильником, и первым утренним
раздражителем. Затем зубная паста, расчёска и кофе. Телефон
молчит и молчит. В душе Ташки просыпаются разные чувства, но,
как обычно, противоположные. Одно из них - ощущение полной
свободы, наконец-то люди не будут способны мешать Им,
контролировать Их бег, её мыслей. С другой стороны - чувство
заброшенности, непонятное и такое новое, жалкое и ноющее.
Допила кофе, в утешение себе, поставила мобильник на вибро и
кинула его в сумку, в такой комбинации никогда не слышно
сигналов - такой вот способ "утешения самолюбия. Таша взяла
фотоаппарат, завсегдашний блокнот, в котором время от времени
делала записи о смысле своей временами рутинной и
странно-легкомысленной жизни, и отправилась вниз по ступенькам,
затем вдоль по тротуару, повернула влево, проходила быстрыми
уверенными шагами улицу за улицей и совершенно предсказуемо
оказалась в парке.
В старом добром парке, с неухоженными полуразвалившимися
деревьями, редкой зелёной травой, но приятными зелёными
скамейками и аккуратно посыпанными гравием дорожками. Такое
странное сочетание английского садика и старого лесопарка.Ташк
присела на край скамейки, закурила и вытащила из сумки блокнот и
зелёный карандаш. Решила писать. Но подняла взгляд на растущее по
другую сторону дороги дерево, пожилой клён, с полузасохшими
ветвями и пробивающимися зелёными росточками. Сидела и курила,
ни о чём не думая. Внезапно в сердце постучалось одиночество, за
ним пришло раздражение. Окурок и карандаш полетели в мусорку.
Неловко и резко поднявшись, уронила сумку, из которой послышался
треск стекла: « Чёрт, оптика», мысль отозвалась болью. В голове
было одно: «Мне надо успеть!»
Шаг сменялся бегом, дыхание поминутно сбивалось, Ташка
спотыкалась всё чаще и чаще, у выхода из парка наткнулась на
корень мёртвого дерева и упала. По разорванным на правой коленке
джинсам растекалось красное пятно. Слёзы обиды застилали глаза,
мир показался расплывчатым и туманным, зелёная трава стала
бирюзовой.
Наверное, это был знак, теперь спешить некуда. Наташа шла и
плакала, слёзы катились необузданным ручьём, на мысли и идеи
опустилась мутновато-молочная пелена. Ей казалось, что мозг её
засыпает. Дюйм за дюймом погружается во тьму, движения
становятся плавными, краски только пастельных тонов, звуки тише,
тише.
Таша подходила к перекрёстку и неожиданно остановилась, сзади на
неё наткнулся человек, не успевший среагировать на её движение,
папки в руках больно ударили Ташку по позвоночнику, ближе к шее,
но это было неважно.
Посередине дороги, прямо на двойной сплошной лежал человек.
Знала! Она всё знала! Винила себя во всём: медленно бежала,
зачем споткнулась, почему люди не помогают ему - это тоже её
вина.
Внезапно, резкая боль пронзила всё тело. Ноги перестали
слушаться, она не могла пошевелиться, казалось, что мышцы рук и
спины вот-вот разорвут кожу, им не хватает места.

Наташа очнулась в серой комнате. Всё, что она видела - полумрак
и мошки на потолке, мелкие, перелетющие с одного места на
другое. Зрение прыгало, как будто меняя резкость, сначала чёткое
изображение, потом картинка мутнеет, появляются прерывистые линии
или нечёткие круги, затем боль, словно глазные яблоки сдавливают
пальцами.
-------
Приглушённый свет бара. Зрение фокусируется на стакане
золотистой полупрозрачной жидкости. «Вот такие они, срывы» - для
Таши не впервой. Каждый раз процесс прихождения в себя становится
более болезненным, где она была? Что ей вкололи на прошлой
неделе? Сознание пестрит обрывками снов и реальности. Нелегко
отличить их друг от друга.
Яркие вспышки, перемежаясь с тёмными пятнами, вызывают боль: «не
отрывать взгляд от яркого пятна, не отрывать...»
------Лёгкая музыка доносится через деревья парка. Под ногами
чёрная вязкая грязь, в которой безнадёжно застревают опавшие
листья. Пачкаясь, они лишаются возможности очутиться в гербарии,
и вынуждены быть всего лишь яркими пятнами в лужах и пыли.
Ташка шла вдоль железной ограды, с острыми пиками на концах, и
улыбалась. Она привыкла к такой жизни, к туману сознания.
Временами казалось, что всё прошло. Снова солнце, радость, люди.
Идут дни, недели, месяцы, пока однажды утром она не просыпается с
чувством одиночества и беспокойства, а потом находит себя через
несколько дней в другом городе, больнице, в баре, или сидящей
боком на раме собственного балкона.


Но это уже сны.