Исходное сообщение Синельников
Такой вот неожиданно большой текст написал, давно таких больших текстов не писал. Но больно уж тема затейливая

Фермер из Калабрии устроил под Тверью настоящую итальянскую сыроварню. Помогает ему встречать гостей-туристов супруга, уехавшая за ним из Москвы

Лопоухие мелкопородные собачонки вьются под ногами – они ласково щурятся и умильно наклоняют головы: привыкли, что им постоянно что-то обламывается от туристов. В то же время эти самые туристы пытаются сделать так, чтобы малолетние дети к двортерьерам не лезли – мало ли, еще блох подхватят…
- Господи! – глядя на незатейливых белобрысых собачуг, произносит экскурсовод Ирина. – Ведь только вчера видела их в противоблошиных ошейниках. Как они умудряются их снимать?
Так начинается наше знакомство с итальянской сыроварней, образцом ныне модного агротуризма, местом, где можно попробовать продукты, только-только приготовленные. Как у бабушки в деревне. Только продукты будут российскими по природе, но итальянскими по сути. Потому что производит сыры калабриец Пьетро Мацца. Но делает это он совсем недалеко от Москвы – в тверской глубинке, в селе Медном. И делает это уже не первый год.
Вы никогда не встречали рекламу итальянской сыроварни в двадцати километрах от Твери? Вот и я тоже. И тем не менее счет туристов, ее посетивших, идет на десятки тысяч. Пьетро со своей русской супругой Жанной предпочитают не рекламировать производство. Зачем? Сарафанное радио, передающее рассказы о чудесном вкусе калабрийско-тверского пармезана, - подлинный знак качества, единственно достойный и надежный в современном потребительском мире. Нормальный продукт в рекламе не нуждается. Дегустация, о которой турист расскажет десяткам друзей, вот лучшее продвижение продукта.
Перед гостями ставят тарелки с маленькими кружочками, комочками и ломтиками сыра. Они разложены так, чтобы, двигаясь по часовой стрелке и пробуя все новые и новые сорта, вы прошли путь от мягкого, почти творожного сыра, к твердому, почти каменному. От рикотты – нежного сыра, произведенного из молочной сыворотки, - через моцареллу - к чугунной твердости пармезанино (слово «пармезан» запрещено для использования в названии всех сыров, которые не производятся в строго определенном районе Италии, поэтому твердый сыр Пьетро назвал пармезанино – маленький пармезан. Хитро, правда?)
Секрет изготовления сыров по-итальянски прост. Для мягких сортов сыра используется жирное молоко. Для твердых – обезжиренное. Вот, пожалуй, и все, что я узнал. Остальные секреты – уникальны. Семья Пьетро веками хранит их и кормится ими.
На тарелке – семь разновидностей сыров. За каждым – своя история, свой вкус, свой ритуал употребления. Экскурсовод Ира проводит дегустацию так, словно мы не сыр – мед с сахаром пробуем.
- А это качиотта. Хорошо сочетается с грушей, черным перцем, оливковым маслом. Кстати, вот это бальзамический уксус делают триста пятьдесят семей в Италии. Его делают только в городе Модена. За наиболее ценные сорта уксуса гурманы платят совершенно невероятные деньги. 250-граммовая бутылка 25-летней выдержки может стоить больше тысячи евро
Мелко натертый пармезанино стоит на столе в плошках словно соль. Истинные итальянцы добавляют его в любое блюдо. Попробовали и мы добавить его в пасту и лазанью. М-мм, это они здорово придумали!
- Если есть желание, вы можете попробовать эспрессо, которое готовит лично Пьетро. Он сам обжаривает зеленые зерна, привезенные из Доминиканской республики. Вкус – никогда не забудете.
Приносят кофе. И если кто-то думал, что после дегустации сыров и настоящего итальянского обеда чудеса кончаются, тот очень заблуждался. Кофе от Пьетро как высшая награда, как гурманский шик, как последний аккорд вольной песни.
Напоминаю, что все это происходит под Тверью, в деревянных интерьерах сыроварни-траттории на территории бывшего пищекомбината, едва не убитого бурями экономического лихолетья. А сейчас - процветающего местечка, где за 800 рублей вам не просто подадут настоящую итальянскую пасту и сыр, но и прочитают чудесную лекцию о происхождении сыров, покажут обширное хозяйство.
Как так могло случиться, что цивилизованного итальянца, в прошлом офицера полиции, занесло на улицу Круча села Медного? Что заставило его жену-москвичку отправиться в деревню, в глушь?
Началось все с трогательного романа полицейского и туристки из Москвы, приехавшей посмотреть на Италию в далеком уже 92-ом году. Пьетро, увидев русскую девушку Жанну, немедленно решил на ней жениться. Так Жанна осталась в Европе. И вполне неплохо себя чувствовала. Время пришло Пьетро уходить на пенсию – она у полицейских ранняя. Молодожены приехали в Москву, чтобы повидаться с родителями Жанны. И не смогли вернуться обратно. Итальянский зять был потрясен природой, климатом и широкими просторами России.
Еще бы! В Европе каждый клочок земли продан-перепродан, все давно приносит доход, вклиниться со своим бизнесом куда-то или расширить дело – крайне проблематично. А тут куда ни кинь глаз почти неосвоенная земля до горизонта. Поистине голова закружится, если в тебе бьется предпринимательская жилка и есть пара рук, желающих сделать чужую землю красивее, а свою семью богаче.
Русско-итальянская чета не всегда была столь удачливой, какой она кажется сейчас. Налаженный бизнес, потоки гостей, оставляющих денежки в кассе, сельскохозяйственный конвейер, работающий как часы. Пьетро не сразу нашел это дивное местечко – село Медное между Тверью и Торжком. Да и здесь не сразу дело стало спориться. В принципе и сегодня с местными у сыроваров почти нет взаимоотношений. Те не идут работать на сыроварню, хотя у ее хозяев есть и нужда в этом, и деньги, чтобы оплатить. Да и Пьетро с Жанной оставили попытки нанять селян и пошли традиционным современным путем – пригласили таджиков. Они не пьют, исполнительны, как автоматы. С местными – ни мира, ни войны.
Все, что тут есть, сделано руками Пьетро. Он сам мастерил мебель из дерева, обивал и красил залы для приема гостей, соорудил по старинным чертежам котлы для варки сыра. Такими пользовались пращуры итальянца. Так и только так можно получить настоящий сыр.
И пошло-поехало. Сыр производился в больших количествах и поставлялся в Москву. В престижные рестораны и гастрономические бутики. Туда, где водились люди, способные оценить тонкости итальянского вкуса и дать за это настоящие деньги. Из Москвы в Тверь отправлялись машины и везли обратно сыр от Пьетро и Жанны. Столичные гурманы чувствовали себя главными и славными на празднике жизни. Если бы вы попробовали бутирро (сыр, фаршированный маслом) или буррату (сыр со сливками внутри), вы бы тоже возрадовались и решили, что Боженька любит вас, ибо послал вкуснейшие деликатесы мира к вашему столу. А потом этот пир прекратился. Сыры от Пьетро исчезли из Москвы. Он перестал их поставлять в рестораны и магазины и полностью переключился на модный в Италии агротуризм.
Я попытался рассказать Жанне, что у меня товарищ владелец итальянского кафе и что, конечно же, он заинтересуется вашей сыроварней и неплохо было бы поставлять вашу продукцию в его кафе и так далее. Жанна, не дослушав, замахала руками:
- Мы никому и ни при каких условиях больше не будем ничего поставлять! Исключение, может быть, я подчеркиваю, может быть, сделаем для заведения, у которого директор – итальянец. И только так. Итальянцы знают цену этим продуктам и умеют с ними правильно обращаться. Каков бы ваш знакомый не был деловой и умный человек, у него всегда найдется мальчик там или девочка, которые что-то не так поймут, что-то забудут. А некоторые сыры нужно подать на стол буквально в течение нескольких часов. И если не сделать этого – сыр лучше выбросить. Но так же никто не поступит, ведь правда? А крайними будем мы. Нам важна наша репутация.
Так – через удачи и неудачи, через непонимание и трудности – супруги и пришли к идее агротуризма. Странно, что так поздно. На родине Пьетро агротуризм приносит порядка 80 процентов доходов от всего туризма. Люди со всего мира едут, чтобы поесть вкуснейших сыров, роскошных фруктов, попить настоящего «Кьянти». Это самый распространенный вид отдыха – арендовать машину, поселиться на семейной ферме. Утром попил свежего молока, отведал сыра и лазаньи. Поехал по достопримечательностям. Вечером вернулся – поел пасты и выпил чудесного красного вина, уснул на свежем воздухе. И так – кочуя от фермы к ферме, можно с пользой для здоровья и интеллекта провести отпуск, который станет одним из самых заметных воспоминаний года, а то и десятилетия. Мы – запуганные сообщениями СМИ о генно-модифицированных продуктах, об отравленном городском воздухе и формальдегиде в нашей мебели – давно должны бежать туда, к природе. Однако мы пока мчимся туда со скоростью улиты. Наверное, большинство из нас – потомки недавних крестьян – не успели еще насытиться урбанизацией. Но только болезнь эта быстро проходит. К счастью. Европа, а в частности, Италия поняла это одной из первых. Там не прижились гигантские гипермаркеты, которые правят бал у нас. Там плохо посещаются всемирно известные фаст-фуды. Местное население почти в них не бывает. А все потому что Италии удалось сохранить этот патриархальный уклад и не поддаться глобалистской идее. Что по-своему очень мило. Свежие фрукты только что с грядки и свежие сыры от мастера в девятнадцатом поколении там купить гораздо легче, чем нам добраться на МКАД в супергипермаркет за тем же самым – только донельзя стандартизированным и с неясным происхождением.
Идея агротуризма использует нашу усталость от больших городов, от скученности и пробок. Помню, как я радовался, попав в суздальский дом-музей купца-не-помню-фамилии. В номере кроме стандартной кровати было еще одно спальное место – на русской печи. Угадайте, где я провел ту ночь? Так и с агротуризмом. Самому подоить корову, наколоть дров, приготовить сыр, прокатиться на лошади – простые радости земли становятся нехилым товаром. И то, что было презренным, крестьянским, становится деликатесным продуктом. Хэнд-мейд – вот идея 21-го века, за которую если уж не умирать, то платить большие деньги будут точно. Нам удалось переложить ручной труд на плечи машин. И тут же захотелось обратно. Теплого хлебушка только из печки. Горячего духмяного кофе из свежеобжаренных зерен.
И все это находится на тверской ферме со звучным названием: Fattoria del Sole. «Солнечная ферма» - это полторы сотни коров, несколько лошадей, пара пони, ослик и стайка лопоухих белобрысых собак. Это несколько домиков для гостей и ежедневные автобусы с туристами. И ведь сказать, что к нам заехал олигарх и оживил бывший пищекомбинат, нельзя. Приехал обычный итальянский фермер с красавицей женой и красавицей дочкой. Из капиталов – государственная пенсия и секреты сыроделия. Для мощного рывка – слишком мало. Да и не было мощного рывка. Была (и есть) ежедневная, ежечасная утомительная работа. Я себе слабо представляю так сказать логистику производства двух десятков сыров. Этот хранится несколько часов, а этот должен два года лежать при определенной температуре. А еще необходимо кормить сотни животных. А еще расширять производство. А строить гостевые домики и залы для приема гостей. А важные люди, с которыми надо делиться. Итальянский полицейский никогда не расскажет, с чем ему приходилось и приходится сталкиваться в России, но нам-то с вами ясно, что коррупционер подстерегает российского предпринимателя (особенно удачливого) буквально на каждом шагу: при расширении производства, при возведении домов, при приеме гостей. И тем не менее бизнес Пьетро и Жанны растет и, тьфу, тьфу, тьфу, расти будет.
Уезжаешь с «Солнечной фермы» не только сытым и довольным, но и в глубокой задумчивости. Там как-то при всей неказистости строений бывшего пищекомбината все удивительно красиво. Эти головки сыров – словно на выставке, произведения художников из Торжка вперемешку в творениями итальянцев, сохнущая в разных местах разноцветная паста, деревянные залы. Экзотика? Наверное. А почему мы так не умеем? Неужто российская Fattoria не смогла бы очаровать гостя? Огурчики под самогончик, банька с ледяной купелью, грибочки, ягоды, медовуха и свежая коврига. Мясо, которое во дворе бегает и кудахчет, блеет или мычит. Прогулки на лошадях или лодках. Природа такая – что ах. Обо всем забудешь и растворишься в этих невероятных просторах. Что – иностранец не попер бы на экзотику в попытке разгадать загадочную русскую душу? Наверняка приехал бы, если инфраструктура позволяла бы. Ведь едут отдельные граждане из цивилизованной Европы в Сибирь, чтобы понять как это - туалет во дворе типа сортир, а отопление только дровами. И другие приехали бы, но нет рекламы, нет сигнала, нет воли. Государство наше, власть наша еще не доперла до простой мысли – нам есть что показать, что продать кроме сырой нефти. Продать простоту. Ту саму простоту, которой торгует Пьетро. Жирное молоко – мягкий сыр, обезжиренное – твердый. Огурчик, засоленный с клюковкой, самогончик на травах, поросеночек на вертеле, веничек березовый в парилке – а вот ты бы, читатель, от такой простоты отказался? Посидеть на завалинке, пощелкать семечек, никуда не торопясь, а?
И пока всякие туристические ассоциации только рассуждают о том, что вот агротуризм и что вот неплохо бы, внизу фермеры сами объединяются. Жанна с удовольствием продает козье молоко от соседей (семьдесят км по убитой дороге) – семьи Бодровых, научных работников, которые основали свою ферму и много тем довольны.
Неподалеку от Медного лелеют идею агротуризма корейцы. Тоже готовят невероятно вкусные национальные блюда, пляшут и поют для туристов. Построили музей пчелы, устраивают дегустации меда, пекут пироги. До тридцати автобусов с туристами в иной день принимают.
По соседству с Пьетро и Жанной богатый тверской бизнесмен купил детский лагерь. Построил там гостиницу и банный комплекс. Летом там властвуют дети, проводятся олимпиады всероссийского масштаба, в остальное время взрослые. И там тоже думают о туризме с аграрным уклоном, глядя на успех «Солнечной фермы».
- Консультировались со мной, - говорит Жанна. – Хотят большой ресторан сделать. Думали про европейские блюда. Я им посоветовала заняться традициональной кухней – это же потрясающе вкусно.
Жанна забавно произносит слов «традициональный» - смесь слов «традиционный» и «национальный». Чувствуется влияние мужа-иностранца.
А оно везде чувствуется – в доме, на ферме, в отношении к гостям. Невысокий, в неизменной кепке и с тосканской сигаркой, Пьетро кажется обычным селянином, которых в округе сотни. Только ему как-то удалось за десяток лет сделать кусок земли краше и богаче, а у соседей мир сузился до масштаба бутылочного горлышка. И что с этим делать – Бог весть. Может быть, права Жанна, которая эмоционально доказывает, что только агротуризм в состоянии вытащить сельское хозяйство из той трясины, в которой оно оказалось. Нельзя же бесконечно все терять и терять. Места в городе всем не хватит, да и не надо. А вот производство качественной еды становится все более важным направлением. И возможно, свои Биллы Гейтсы как раз нарождаются в сфере экологически чистого сельского хозяйства. А сфера агротуризма – еще более хитрая штука. Потребитель приезжает сам (кстати, к Жанне и Пьетро без предварительного звонка лучше не приезжать – продукты строго рассчитаны на тех туристов, кто предупредил о приезде заранее). Человек платит не только за продукт, но и за эмоции. И он заранее благодарен хозяину фермы, потому что точно знает: здесь его ждут отличные продукты и радушные хозяева. Пьетро и Жанна уверены, что сделали верную ставку. Этот бизнес будет вечным.
И, как выясняется, неважно, где этим бизнесом заниматься – в Калабрии или на заброшенном комбинате под Тверью. «Солнечная ферма» - это не название. Это состояние души.