Легенда хрустальных слез

Только сто семнадцать дней прошло с тех пор, как из звездного света на небе был выткан первый млечный путь. Только сто семнадцать дней уносили в прошлое тот миг, когда рассыпанные по Земле частички красоты и гармонии, повинуясь тайной силе притяжения, собрались воедино, породив Белый Храм. Только сто семнадцать дней Мир с восхищением, удивлением и смущением смотрел на него, ещё не понимая тех путей, которые привели их друг к другу.
И много ещё было в Мире уголков, которые не отзывались на голос Храма, не верили ему и не хотели брать его даров. Храм страдал, остро чувствуя эту чужеродность и неприятие. Храм посылал им на крыльях ветра сокровища своей души, но напрасно. Протягиваемая чаша неизъяснимой прелести и тайны оказывалась опрокинута всякий раз.
Но наибольшую боль Храму причиняла каменная Пустыня, жившая, нет, существовавшая в трех днях пути от Храма. Бурые камни бесстрастно и тупо взирали друг на друга. Они морщились от солнца и фыркали, когда ветер доносил до них морские брызги (Пустыня заканчивалась крутым обрывом, у подножия которого бились волны). Когда же рассерженные Силы Природы насылали на них бурю и грозу, они с тем же безразличием на каменных лицах бились друг о друга, раскалывались, размалывали друг друга, покрываясь новым слоем пыли.
Храм знал об этом. Сердцем и кровью чувствуя его скорбь, первые Служительницы прилагали все силы, чтобы найти ответ на вопрос: Как разбудить каменное сердце? Розовая краска Зари не ложилась на каменную пыль. Заносимые семена погибали среди булыжников, в которых не задерживалась даже вода, спеша скорее убежать поглубже в подземные реки. Самые прекрасные и яркие сны были беспомощны: эфемерные создания Ночи не находили приюта в беспросветной каменной сути. И тогда Дарительницы погружались в задумчивость, устремив взор в даль и взывая к самым тайным силам прекрасного.
И вот когда сто семнадцатый рассвет Времени Первого Млечного Пути нежно разбудил сладко дремавшую Землю, первая служительница Утра Эос принесла в ладонях чистую росу и сказала,
- Утро – это всегда новая надежда, и в ней есть сила. Эти камни будут плакать также, как плачут по утрам травы – слезами восхищения и счастья или, может быть, слезами очарованной печали.
- Да, - сказала первая жрица Дня Эола, - я посвящу Солнцу самый жаркий свой танец и призову все лучезарные силы помочь нам.
- Да, - сказала Дейдре, первая дарительница Вечера, - я наполню водную стихию вечерней негой моей самой лучшей, самой тонкой песни. Пусть Вода и Солнце создадут чудесную радугу над Пустыней, такую, какой ещё не видел Мир – целый купол переливающейся радости.
- Да, - сказала Селена, первая жрица Ночи, - а когда Солнце скроется, я зачарую ночное небо самой загадочной из своих баллад и заставлю звездный дождь смывать бесчувственность с серых глыб.
- Да, - сказала Эос, - и у меня есть свой путь.
Никто не задал ей вопроса, потому что все Дарительницы знали, что ее путь – подарить себя глухому камню, подарить и сердце и жизнь. Никто не возразил ей, потому что все Служительницы знали, что это ее истинный путь.
Тогда Эос обратилась к своей ученице, первой ученице Утра Делле,
- У нас есть ещё одни сутки. В них ты должна успеть взять от меня все самое важное и решить, как ты продолжишь наше служение. Завтра утром я уйду. Когда же ты одна проведешь тридцать девятый праздник Встречи нового дня, отправляйся в Пустыню, возьми то, что найдешь, и подари всему миру.
Утром следующего дня она ушла. Служительницы Храма сопровождали ее обещанными чудесами. Она постоянно чувствовала их присутствие. И они тоже, как наяву, видели её, говорящую с камнями, танцующую в лучах Зари на острых краях, шепчущую им свои сказки, изливающую всю свою любовь на немой булыжник и – умирающую с самой нежной улыбкой, которая когда либо украшала её уста. Семена, гибнувшие в мертвой пустыне, она принесла в своем сердце. И когда последний земной вздох слетел с её губ, они проросли из её тела, которое слилось с рожденным ростком. В тот же миг камни, растревоженные красотой небесных переливов и умытые долгими ночными дождями, вдруг заплакали крупными прозрачными слезами, блестевшими на солнце.
Когда Делле, исполнив просьбу прежней жрицы, вернулась из Пустыни в Храм, она принесла с собой тяжелые, чистой воды кристаллы и сказала,
- Каменной Пустыни нет больше – есть Долина Хрустальных Слез. Отныне все камни будут плакать такими слезами, которые я назвала хрусталем, а каждое Время Млечного Пути будет отмечено рождением нового розового дерева, которое сейчас раскинуло свои ветви над Долиной и которое я назвала Эос.