То, что увидела Салли, смыло любовную катаракту с ее младенчески голубых глаз, мутная рябь сменилась ослепительным отчаянием. Соленый душ, хлынувший на налившиеся кровью зрачки, едва не затопил и без того нестойкий разум Салли. Едва, но не совсем. Ползучая волна боли постепенно схлынула, удержав лихорадочную мысль у кромки гибельного прибоя самобичевания - щепотка благоразумия уцелела. Салли накрыла свое сердце непробиваемым панцирем. И с облегчением выдохнула.

Она наблюдала за Джонатаном и Кушлой с безопасного, освещаемого лишь свечами расстояния в новом баре, куда неведомо по какому наитию забрела, удивительно тихом баре на углу Ковент-Гардена. Они с женихом любили гулять здесь, по длинной галерее - темному подземелью, проложенному под улицей, - держась за руки и шепотом на ушко соблазняя друг друга прелестями мебельных гарнитуров, распродажными скидками и быстрым сексом в укромных уголках. Салли наткнулась на этот бар, отправившись в очередной поход за покупками к свадьбе. Ноги устали, руки ныли под тяжестью пакетов, битком набитых ее будущим; и тут Салли увидела написанное мелом объявление, предлагавшее вино, кофе и сандвичи - все то, что составляло часть обожаемого ритуала под названием "поездка в центр". Сиживая в одиночестве в барах, Салли чувствовала себя взрослой, а в компании с Джонатаном, смеявшимся над ее притязаниями, - ребенком. Она обожала такие заведения, но при Джонатане о них не поминала. В конце концов, у каждого должны быть свои маленькие секреты, даже у женихов и невест.
Салли оставила бармену притязавший на взрослость заказ, нашла свободный столик, разложила у ног горы пакетов и взялась за журнал. Она торопливо пролистала серьезные статьи о нищете третьего мира и трех оргазмах за ночь и добралась до гороскопов. Салли глотала слюну в предвкушении сыра "бри", нежного бекона с прослойками жира, легкого белого вина и воды, когда услыхала его смех. Смех Джонатана. Долетевший из темноты и коснувшийся Салли нежным поцелуем. Хорошенькая головка Салли машинально повернулась, радостная улыбка уже отплясывала зазывную джигу на ее лице.
Они сидели через шесть столиков от нее. Ладонь женщины лежала на его бедре, женщина отбивала ритм пальцами, покачивая в такт головой, игривые пальчики почти касались того органа, который Салли стыдливо именовала "интимной принадлежностью". Салли вдруг отчетливо осознала, что принадлежность эта - весьма заурядное хозяйство Джонатана. Разговаривая, Джонатан то и дело касался своей спутницы, не в силах удержать руки в покое. В сумрачном свете бара Салли сразу разглядела, что женщина отличается необычайной красотой, стройностью и обаянием, в то время как Джонатан не обладает ни тем, ни другим, ни третьим.
Отблеск свечи и удачно расположенная женская рука мигом исправили зрение Салли. Ее Джонатана - парня с искристыми глазами, большими сильными руками, заботливо поддерживающими Салли на жизненном пути, который они себе запланировали, - этого Джонатана рядом с красивой женщиной не было. Этот Джонатан куда-то пропал, растворился в пригородной дымке. Рядом с красавицей сидел парень с крестьянскими лапами, слишком шершавыми, чтобы гладить нежную кожу этой женщины; ногти его были слишком грубы, чтобы скользить по ее плоти, не оставляя царапин вокруг выпирающих косточек. Новый Джонатан был обычным похотливым козлом. Новый Джонатан лебезил, пускал слюни, захлебывался смехом и потом, украдкой вытирая капли грязным жирным пальцем. Салли оторопела.
Джонатан смотрел на свою прекрасную спутницу, как тот греческий крестьянин на статую Венеры, которую он выкорчевал грязным плугом из сухой земли (в прошлом году, в отпуске Салли с Джонатаном видели это поле, столь удачно распаханное жарким полуднем сто лет назад). Джонатан смотрел на свою спутницу с глубоким трепетом, и страхом, и слегка глуповатым изумлением. С расстояния в шесть низеньких столиков Салли догадалась, что это взгляд любви. Она и прежде часто ловила этот взгляд - в зеркале. И теперь Салли чувствовала себя совсем как Алиса, провалившаяся в зазеркалье, где любовь - сплошная глупость, а ее сердце - кусок толстой кровавой плоти, бьющийся под слишком маленькими грудями. Артерии и вены, аорта и клапаны. Штуковина из плазмы и мышечных тканей, вся сентиментальность отжата. Салли встала и направилась - к ее удивлению, ноги исправно двигались - в туалет. Ей требовалось стряхнуть со спины осколки разбитого зеркала.