А то ишшо приключилося: стукачик у их завелся. Не, не ябеда, в дверь стукачик. По утрянке в кажну избу тук-тук, ровно дятел; пойдут отпирать – никого, тока товар на крылечке: мандарин кило, кастрюля нова ай рубаха вышита. Главно, чо кому нать, то и ложит, а кто таков – поди, угадай. Ну, поначалу так забирали, за спасибу. Потом стыд заел: чай, не побирухи каки нишши – стали денюжку взамен оставлять. А с полгода прошло – интерес взыграл: да ну кто ж таков? Ложит и ложит. Метнулися к Максиморону. У их концепца така: чуть чего – к ему бежат: как думашь, Максиморонушко, совета не дашь ли? А у того советов полон дом, в карман не лазит. Вот и тут пришли. Взворошил удалец кудри буйны да и рёк: «Засаду засадим. Чей черёд гостинец получать, у той избы и схоронимся». Сказано – сделано. До петухов сидели - тихо. А чуть засветало, слышат: тук-тук! Явился, не запылился! Ну, они как выскочат, как кинутся! Бить, правда, не стали, хоша пару раз вгорячах сунули. Глядят: мужик. Обнаковеннай такой, коса сажень, башка под притолку не влазит и лапти размеру сорок последний раздвижной. Стали пытать, кто таков, а он знай одно талдычит: «Guest, читыр-пят-шест», - и рот от уха до уха, сият – хоть выключай. Ему: «Скуда будешь?» - а он обратно: «Guest, читыр-пят-шест»! Спасибо, давешний дедок нарисовался: «Ребяты, - грит, - гость это». По-заморски, видать, знал. Загалдели тут все, обрадовалися – гостей кто ж не любит, - бабам кричат по подполам лезть, стол на всю улицу накрыли, а то ж пердралися бы, гадаючи, в чьей избе привечать. И дедка уж не упустили, поднесли, как положено. В обчем, пропала тот день работа.

А как проспалися, лавку гостю поставили, чтоб торговал, как положено, не пужал туками своими. Окрестили тож – не дело хорошему человеку нехристью небо коптить. Нарекли, как сам назвался: Четыр-Пят-Шест. Пусть и не по святцам оно, да уж привычно.