Два романа - "Ольга" Шлинка и "Истребитель" Быкова, подходя к теме с разных сторон, тем не менее осторожно подводят нас к мысли, что покорение ледяных пустынь провозвестник покорения целых стран и героизм в мирное время лишь подготовка к большому кровопусканию.
Как это часто бывает, аннотация к книге пытается ухватить и припудрить нос фабуле, чтобы незатейливый посетитель книжного магазина успел принять положительное решение в течение пресловутых полутора секунд. "Что там у нас... так, так.. История любви? Берём!" Однако, для последнего романа Шлинка такая категоризация была бы сильным упрощением, таким маркетинговым "прокрустовым ложем" - книга больше и шире, чем тема, заявленная в аннотации.
Под тонкой коркой "лав стори", особо не скрываясь, разворачивается трагедия куда более широкая, нежели любовь этакой немецкой Веры Павловны к вечно молодому, потому что пропавшему, вечно пьяному колониальными мечтами полярнику. Вообще, как уже было в "Читающем вслух", основной нерв это, примирение любви к родине, выраженной любовью к живому человеку и знания о порочности, даже преступности этого человека, этой родины. В "Читающем вслух" эта коллизия доведена до пронзительной остроты - рассказчик, символизирующий послевоенное поколение и главная героиня, старше его на двадцать лет, бывшая надзирательница в Освенциме. В "Ольге" Шлинк вновь обращается к цепочке поколений, усложняя её дополнительным, третьим звеном - Айком, сыном Ольги и искателя приключений Герберта, ставшим верным членом НСДАП и СС. И, конечно, груз любви к родине принадлежащий к послевоенному поколению рассказчик делит с Ольгой, с которой его связывает уже не любовь, во всяком случае не плотская любовь, но дружба.
В своей сердцевине "Ольга" роман эпистолярный, только вот письма эти Шлинк предваряет вступлением длиной в две-трети книги. Из первой части мы узнаем почти всю фактуру, голую вереницу событий, приведших к гибели Герберта в наскоро снаряженной полярной экспедиции. Его непоседство, стремление вдаль, нежелание вести размеренную помещичью жизнь, в то время, как опоздавшая к дележу мира между мировыми державами Германия отчаянно вступила в схватку за колонии. Мы узнаем о холодном отношении семьи Герберта к Ольге не только из-за её славянского происхождения, но и из-за более низкого социального статуса. О её попытках, увенчавшихся успехом, выбиться в люди благодаря образованию. Герберт действительно бежал впереди паровоза и погиб в самый канун Первой Мировой, предвосхитив судьбу целого поколения. Мечты его о покоренной знойно-песчаной или ледяной пустыне, соответствовавшие духу времени, вылились у его сына Айка во вполне конкретные планы по завоеванию земли на востоке, населенной неполноценными народами. Только уже не хереро юго-восточной Африки, а тех же славян, от которых он, сам того не ведая, вёл свой род. Да и знал бы он это, вряд ли это что-то изменило в его мировоззрении.
Ольга, к тому времени уже совершенно глухая, в беседах с рассказчиком несколько раз повторяла - "Бисмарк сделал Германию слишком большой и теперь она будет расти, расти и расти пока не лопнет". Урок её жизни - вся беда в глобальных идеях, потому что их реализация всегда заканчивается кровью. Или в лучшем случае смертью того, кто этими идеями был обуреваем. Даже в поколении рассказчика она видела угрозу глобальных идей! Ведь оно так хотело в 60-е изменить мир! Весьма прозорливое замечание в эпоху повальных демонстраций за победу над климатом. Одержимость любой идеей, пускай и самой справедливой, таит в себе опасность надорвать себя и раздавить других.
И поэтому Ольга гибнет пытаясь взорвать памятник Бисмарку в городском саду её родного города. С тех пор этот памятник стоит немного криво. Сама того не осознавая, она, спорившая заочно с Гербертом из-за его завиральных идей о подвиге, сама пошла на политическое действие, хоть и символическое. Отрицая великие идеи, мы становимся адептами антиидеи, которая тоже подчас требует подвига.
Герберту она писала много в первые месяцы после его пропажи, затем реже. Потом несколько писем из тридцатых полных горечи из-за духовной потери сына. Затем под занавес, прощаясь. Нераспечатанные письма, которые рассказчику удалось выкупить у антикварщика в Тромсе, где они хранились до востребования на почте, создают совершенно особый элемент интимности, несравнимый с тем, если бы весь роман состоял из писем. Читая их, мы проживаем всю боль потери. Недоумение. Надежду. Снова боль. И прощание.
Когда еще и времена оглушительно летят с обрыва остаётся лишь глухота, как последнее пристанище человека в тоталитарном мире. Глухота Ольги как безграмотность Ханны в "Читающем вслух". Это черта человека эпохи гитлеризма, только спасительная.
Две смерти. Два символа. Пропавший в снегах Герберт. Покушавшаяся на памятник Ольга. Две Германии. Два образа прошлого - в вечном союзе любви и ненависти. А читатель, вслед за рассказчиком, идёт по следам, затерявшимся под блоками десятилетий. Таков роман "Ольга" Бернхарда Шлинка.