Она сидела у окна молча, не шевелясь, одна. Тишина комнаты пропитала складки затертого пледа, наброшенного небрежно плечи. Она ждала его.  С каждым разом возвращения затягивались на все больший срок, вытягивались в длинную череду минут, составляющих часы и дней, составляющих недели. Если бы ожидание было водой, то ее стараниями было бы возможно заполнить небольшой прудик в саду у соседей. Возвращаясь под утро или после полуночи, он каждый раз ждал, что вот в этот раз она уснет, не дождется, в конце концов, но она неизменно оказывалась дома, завернутая в старый плед и ждущая его у окна. Его изводило ее ожидание. То как она молча снимала с него обувь, как осторожно вещала в прихожей на крючочек его плащ, то как она опускала глаза, не позволяя заглянуть в них даже на самый краткий миг.. Молчание поселилось в их доме . Оно выстроило бетонную стену между двумя людьми. Парой даже казалось, что оно стало членом семьи и наравне с ними садилось за обеденный стол и закусывало остывший суп черным хлебом. Молчание и тишина. Она и он. А между ними ожидание, как мостик держащийся на честном слове. Но слов между ними не было.. тишина и молчание, разделенные ожиданием от завтрака до ужина… Каждый день, от раннего утра до позднего вечера, каждый день, но не этот..

Когда он вошел, она так же как и всегда неподвижно сидела у окна в кресле, всматриваясь в темноту. Не поворачивая головы, чтобы убедится в том, что он на нее смотрит, она очень четко произнесла:

 - Мне сегодня снился сон…

Он замер в дверях.

 - мне сегодня снился сон, Глеб, - повторила она, но уже мягче. Он боялся пошевелиться. Боялся, что это волшебство вдруг исчезнет.

 - мне снилось, что ты не пришел,

-  И я проснулась в поту от испуга, проснулась и закричала.. да так громко.. я в жизни так не кричала.. никогда.. – она говорила ровно и очень четко.. -  я закричала так сильно, что сама услышала свой крик..

Она повернулась к нему всем телом.

 - услышала свой собственный голос – ее глаза, полные слез смотрели на него с такой тревогой и такой нежностью…

- мне приснилось, что ты не пришел .. – слезинка упала ей на плед и скатилась по ткани к коленям..

Он выронил вещи на пол, бросился к ней и обнял.. Она провела ему по волосам рукой. Слегка завившиеся от влаги, они были совсем мокрыми. Он ведь не любил носить с собой зонт, и она об этом хорошо знала.

- какой же это был страшный сон, Глеб… он прижался к ее коленям всем телом, как бы говоря - я здесь, я вернулся.. теперь все будет хорошо..

- знаешь о чем я думала пока молчала? – она еще раз провела тыльной стороной ладони  по его мокрым волосам и положила руки ему на плечи..  Он слегка качнул головой в знак непонимания и поднял глаза. Крупные слезинки скатывали по ее щекам и застывали на подбородке.

- я подумал, что сразу, когда смогу говорить, скажу тебе, что ты не туда ставишь тарелку..

Глеб смотрел на ее с еще большим непониманием, чем раньше. Она широко улыбнулась и одна из слезинок упала прямо ему на лоб.  Осторожно подобрав ее кончиками пальцев, она продолжала:

- ну понимаешь.. меня ужасно мучил этот факт.. мало того, что не могу об это сказать, так еще и переставить ее не могу, мне туда не дотянуться просто с моими метр пятьдесят пять… Глеб расплылся в улыбке…

- ну ту самую тарелку, которую твоя мама подарила нам на свадьбу.. Ее не нужно класть с остальными.. У нее свое, отдельное место.. В буфете на второй полке рядом с баночкой из под ячневой крупы.. А чайник? Ты зачем его включаешь и уходишь в другую комнату?? И еще… - Глеб не выдержал.. Маска серьезности, давно сдавливающая ему скулы наконец спала с лица.

 - эй! Ну ты чего?!.. ну чего ты смеешься.. ну.. я серьезно! Глеб!!!

 Но Он уже просто не мог остановиться..  И плакал, и смеялся одновременно.. В их доме снова стали слышны голоса.. Там за секунды все ожило. Он чувствовал, как тишину съедает отзвук ее веселого голоса.. Было время, когда Глеб уже не верил в то, что это  случиться..

Двадцать один месяц тишины они пережили вместе.. Она у этого окна, а он в холодной спальне один. После того страшного случая, когда Ане в больнице сказали, что она не сможет иметь детей, она отвернулась от него и тихонько заплакала. Это был последний раз когда он слышал ее голос.

Врач сказал ему, что это временно, что это от психологического потрясения, и что очень скоро она снова будет говорить. Но она вопреки предсказаниям медика не спешила с этим..  Ни через неделю, ни через месяц, ни через год..

Аня молчала, не издавала ни звука, ни малейшего колебания воздуха, даже тяжелым вздохом. Речь просто пропала и всё, как пропадает свет, в комнате, где звучно щелкнул выключатель..  

Двадцать один месяца, две недели и три дня … и она снова смеется, и говорит о каких-то тарелках и прочей чепухе, но разве это важно о чем? Главное ведь, что говорит..

- а еще … я очень, очень, очень просто при очень хотела сказать, что я тебя люблю…   Аня взяла в ладони раскрасневшееся лицо Глеба и поцеловала его в нос.