Чужое счастье заразительно. По-настоящему счастливый человек не таит, не прячет своих чувств.
..Я смотрела на нее и думала, что передо мной зажглось еще одно солнышко, такое тепло и сияние от нее исходило. И от этого где-то в солнечном сплетение сладко-ноющим комочком рождалось ожидание чуда. И слова мои о том, как я за нее рада, и как понимаю ее, выглядели на фоне этой слепящей радости такими формальными, плоскими и ничего не значащими. Потому, что человек родился заново. И новой ей – почти год
«Ты не представляешь, - какая это красота! Я рисую и рисую и не могу остановиться. Там камни, скалы, они как драгоценные камни всех цветов. Есть такие же розовые (тычет пальцем в мой джемпер), нет, даже ярче! И ручейки, травы, цветы. Есть фиорды которые не все норвежцы видели! А горный серпантин! Мы спускались и я ногами упиралась в пол машины, так страшно было. Думала, перевернемся и полетим кубарем! А вода, какая вода!»
«Ты счастлива? Ты наконец счастлива?!»
«Да. Да, я счастлива. Впервые в жизни я чувствую что наконец нашла то, что искала. Ты знаешь, я перестала спешить. Я никуда не тороплюсь, но я везде успеваю. Я прихожу намного раньше!»
Я улыбаюсь вспоминая ее патологическую привычку постоянно опаздывать.
«Нет, действительно, они такие спокойные. Они не завтракают дома, обязательно утром идут в кафе. Сидят там, пьют свой утренний кофе, читают газеты, назначают встречи. И никуда не опаздывают! А вечером ужинают в уютных ресторанчиках, общаются, смеются. И гуляют в лесу»
В лесу? Но вы же в Осло, если я правильно поняла?
«Да, мы живем в Осло, но через две улицы от нас начинается настоящий лес. В выходные мы берем керосинку и еду, и идем в лес - жарим сосиски, хлеб. Там дорожки все с указателями – куда, в какой район города можно выйти по этой тропинке. И подсвечены не яркими лампочками. Они очень ценят природу»
Я пожимаю плечами, - лес с фонариками и указателями… ну-ну… - «Он же социальный работник? Очень загружен? Как там вообще с эмигрантами?»
Маришка улыбается, но в голосе затаенная тревога: «Да, много. Там много эмигрантов. У них программы переселения беженцев из горячих точек планеты. Они гостеприимны»
«Ты не думаешь, что это может стать проблемой в дальнейшем? Как в Швеции, например»
«Уже. Ты знаешь, они живут очень не богато. Есть и очень-очень обеспеченные люди, но в массе – не богато. У них налог 50%. У нас 13, а у них 50. Приезжают беженцы, они получают жилье, пособия, даже машины на семью. За все платит государство, граждане. Но они не могут кормить из бесконечно. Ведь они ничего не делают. Есть такие которые приспосабливаются, устраиваются на работу, но большинство живет только на пособие и засирают страну донельзя. Их пытаются отправить обратно, но они устраивают забастовки, они кричат, - Вы хотите нас убить! Они требуют прав», - она говорит и чувствуется что переживает, искренне, за свою, уже свою страну.
Я вздыхаю: «Пустил зайчик лисичку переночевать… Я так и думала. Разве у них самих мало проблем? Нет нуждающихся, одиноких, обездоленных?»
«Есть. Я не могу уважать тех кто только требует, не хочет ничего сделать для страны приютившей его. Но я их понимаю. Они не равнодушны»
Мы прощаемся на ступеньках кафе. Обещаем писать друг другу, не забывать. Держимся за руки и я втайне надеюсь что она забудет. Пусть дальше будет только «…И жили они долго и счастливо. Очень, очень долго!»

***

Я уезжаю из Питера. Не хочу. В который раз жалею что видимо не доживу до момента когда клонирование станет обычным делом.
«Ты знаешь, что Витька погиб? Упал кран в порту, его придавило. А у нас тут стоянку новую делают, места делят уже. А ему уже все равно. И жене не до того. Похороны…»
Я знаю, что это идиотские, риторические вопросы мать их! И все равно вглядываясь в темное стекло маршрутного такси и свое отражение в нем твержу как заведенная: «За что? Почему? За что? Почему? За…»
Это был хороший человек. Я почти ничего о нем не знала, кроме того, что это был хороший человек. Сталкиваясь на улице, мы вежливо здоровались, и я подставляла лицо до невозможности хорошенькой французской болоночке, остриженной большей частью времени «под ноль», - для приветственного облобызания. Он смущенно улыбался и приговаривал: «Ну, ну, не приставай к людям!», а потом мне, - «Вот, мои там… а я, - надо выгулять. На дачу. Любит машину. И дачу»
Почему-то именно эта мысль, о маленькой белой собачонке тоскливо свернувшейся клубочком под дверью, ждущей и не понимающей где же хозяин… дерет горло и мешает дышать.
Я почти ничего о нем не знала. Кроме того, что это был хороший человек.