Однажды, примерно за два дня до моего отъезда, мы поехали за город Парижа, типа в поход, но на самом деле мы никуда не ходили, просто приехали на 3-х машинах и начали играть во всякие игры. А вечером, когда уже стемнело, мы разожгли костер, уселись вокруг него и стали жарить всяческую еду. Я сидел на другой стороне костра, напротив Ми, что-то пил, с кем-то разговаривал – не помню. Помню только как посмотрел на него сквозь разделяющий нас огонь, как блестели от слез его глаза, его пристальный, полный отчаяния и грусти взгляд… Я встал чтобы подойти к нему, но он вдруг вскочил и пошел прочь, куда-то в темноту, где я тут же потерял его из виду. Я побежал за ним, пытаясь разглядеть его фигуру в темноте, пока не заметил тусклый белый цвет его футболки. Он чуть ли не бежал, отдаляясь от меня всё больше и больше. Тогда я ускорил шаг, и расстояние между нами стало уменьшаться. Когда я уже был всего в нескольких метрах от него, я услышал его всхлипы. Я подбежал к нему, схватил его за руку, развернул его к себе и спросил: «Qu’est-ce que se passé?».
Он вдруг обнял меня за шею, так крепко, что я чуть не задохнулся. Он сжимал меня так, как будто боялся, что я убегу, если он хоть чуть-чуть меня отпустит.
- Qu’est-ce qui tu prend? – вновь спросил я, отстранив его от себя.
- Я не хочу, чтобы ты уезжал, - всхлипывая, сказал он, - Ники, я ведь… люблю тебя, - он опустился на землю и заплакал. Я сел рядом с ним, положив его голову на свои колени, я стал гладить его по мягким, кудрявым волосам, но не решился ничего сказать.
- Ми, - начал я через несколько минут, но запнулся, почувствовав комок в горле. Мне было тяжело говорить с ним об этом, хотя я знал, что рано или поздно придется, знал, что придется оставить его, что мы, возможно, и не увидимся больше. Я думал об этом, но никогда не говорил ему. Но он был совсем иной. Он не держал своих чувств в себе. Хотя я видел, как трепетно он относиться ко мне, слышал нежные слова, видел его полный любви взгляд, я не мог представить себе, что ему будет так тяжело осознать тот факт, что нам придется расстаться. Стараясь не расплакаться, я продолжил: - Я ведь должен уехать… Мы ведь оба знали, что это ненадолго.
Он продолжал плакать у меня на коленях, будто и не слышал меня вовсе. Тогда я наклонился к самому его уху и прошептал: «Я ведь тоже люблю тебя, Ми. Ты моё всё, и я вряд ли смогу когда-нибудь забыть тебя. У нас всё еще есть 2 дня, давай забудем о том, что скоро нам придется расстаться и просто будем наслаждаться тем, что мы вместе».
В тот раз я впервые сказал Жереми, что люблю его. Возможно, только в тот момент я осознал, как он дорог мне, как он нужен мне, и что я чувствую к нему.
Он поднялся с моих колен и заглянул ко мне в глаза, будто убедиться в правдивости моих слов. Он был таким трогательным, что я не выдержал и поцеловал его.
Видимо, Жереми принял идею забыть о моем отъезде, так как больше он об этом не говорил. Хотя я часто видел его печальные глаза, когда что-либо ему напоминало о скором событии. Иногда он задумчиво смотрел на меня, а потом неожиданно бросался мне на шею и крепко сжимал меня в объятиях.
Провожая меня в аэропорт, он большую часть времени молчал, глядя под ноги. Губы его дрожали, будто он вот-вот расплачется, но ему удалось держать себя в руках. Мне было просто подавить эмоции, делать вид, что ничего не произошло… Но я видел, как для него тяжело, как он хочет убежать, зарыться в подушку…
В общем, он попрощался со всеми остальными, а затем я подошел к нему. Я сказал ему много чего тогда, всё о том же: что я люблю его, что я не забуду его… И это всё было чистейшей правдой. Я по-дружески обнял его, похлопал по спине… Не знаю где, но я нашел силы отстраниться от него, в последний раз заглянуть ему в глаза, запомнить его лицо, его взгляд.
А потом я развернулся к нашим и пошел к паспортному контролю, за которым я уже буду по другую сторону от любимого.
Он так и стоял, неподвижно глядя на меня, и только поворачивая за угол, я увидел, как он пнул стоящую поблизости мусорку и, закрыв лицо руками, опустился на пол.
Не помню, что мне говорила Маша в самолете, как пыталась утешить Катя и что делала Вика. Помню только то, что всё это время я думал только о Жереми.

[Qu’est-ce que se passé? – Что произошло?]
[Qu’est-ce qui tu prend? - Что с тобой?]