степная история

Легко любить большие города. Такие как Санкт-Петербург, Нью-Йорк, Лондон…Париж. За атмосферность, памятность, историю. За вертящуюся в них жизнь, за коренных жителей, на которых хочется равняться, за то, что все там устроено, и давно за тебя протоптано. В таких городах хорошо жить. В них растешь, проникаешься культурой, красотой. А верх – это когда ты вливаешься в этот образ жизни настолько, что начинаешь сам жить как житель этого города. Делаешь все как они, знаешь, что куда прикладывать у машин-автоматов, стоишь в очереди за утренним американо, по улице идешь быстрыми шагами, в наушниках и в шарфике а-ля «уличный стиляга». В такие моменты, глядя на себя со стороны, так и хочется сказать «ай да я, ай да молодец»!

Другое дело – наша столица. За что ее любить? Что бы не происходило и не строилось вокруг, больше всего ощущаешь почему-то степь. Просторные расстояния между зданиями, куда б уместились целые сады, полупустые как в судный день торговые центры, холодные кофейни, где на тебя положат глаз и не спустят пока не уйдешь, выставки раз в полугодие, узнать о которых можно разве что чудом – такая она, столичная жизнь. Девать себя совершенно некуда. А потому выкручиваемся малым – ходим по шашлычкам – поддерживая свое социальное «я», раскручиваем косички чечела в пивных – подпитывая творческое «я». Еще тащим свое высококультурное «я» в кино, прыгаем и пищим у кассы от предвкушения «Шрека», «Секса в Большом городе 2»…

Ну как тут не сетовать? Ведь нам, таким социальным, творческим, культурным личностям жизнь здесь – как в Сахаре, мы чахнем, задыхаемся, обезличиваемся. А потому, мысль вроде «вот отработаю, свалю» – крутится в голове как перпетум мобиле. И не предательская она, а вполне искренняя…

А недавно как-то вспомнила разговор со знакомым. Тогда я жила в Алмате, и на его призыв ехать в Астану, говорила что ни ногой в этот пустой город:

- Ты что, там одна степь, никакой истории даже нет, смотришь на здания, все стеклянное, блестящее, пустое…, – говаривала я.

- Может мы как раз те, кто должны сотворить эту историю. Разрисуем город, впишем историю в каждое здание.

Мой знакомый, конечно немного патриот. Он сейчас заканчивает Кэмбридж и метит обосноваться где-нибудь в Ак Орде. Как и все в Астане. Но где-то в словах его есть мысль.

Это конечно не так легко, как юркнуть в Лондон, затеряться в толпе, предаваясь прелестям в виде душистого кофе в красивой кофейне, последней выставки арт-ню, невесомого ноутбука от Mac и прочее и прочее.

У нас совсем другая история. Здесь дуют ветра и сносят целые лесопосадки, здесь песок забивается между зубами, здесь уровень канцеляризма превышает уровень загрязнения воздуха, здесь все фрукты из Китая, здесь зимой хоть помирай.

Но еще здесь- широкая, пространная степь. Неосвоенная, неприглаженная, воющая в ночь. Многое помнит, еще многое – таит. На ней прадед полюбил пробабушку. Она – начало моего имени. Она вписана в глаза, которые я люблю. И душа моя с ее размахом.

Оттого может и тяжелее полюбить. Как мы часто не можем полюбить себя. И все жалуемся, обижаемся на то, что чего-то недодали. И недодадут, потому что все что могли – уже дали. Уже есть.

Осталось любить.