Александр Михайлович Покровский.
"...Расстрелять"
Черный песец
Есть такой на флоте зверь - "черный песец", и водится он в
удивительных количествах. Появляется он всегда внезапно, и
тогда говорят: "Это "черный песец" - военно-морской зверь".
...Первый час ночи; лодка только с контрольного выхода,
еще не успели как следует приткнуться, привязаться, принять
концы питания с берега, а уже звонками всех вызвали на пирс,
построили и объявили, что завтра, а вернее, уже сегодня, в
десять утра, на корабль прибывает не просто так, а
вице-президент Академии наук СССР вместе с командующим, а
посему - прибытие личного состава на корабль в пять утра,
большая приборка до девяти часов, а затем на корабле должны
остаться: вахта, командиры отсеков и боевых частей, для
предъявления. В общем, смотрины, и поэтому кто-то сразу
отправился домой к женам, кто-то остался на вахте и на выводе
нашей главной энергетической установки, а кто-то, с тоски, лег
в каюте в коечку и тут же... кто сказал "подох"? - тут же
уснул, чтоб далеко не ходить.
К девяти утра сделали приборку, и корабль обезлюдел; в
центральном в кресле уселся командир, рядом - механик, комдив
три, и остальные-прочие из табеля комплектации центрального
поста; весь этот человеческий материал разместился по штатному
и предался ожиданию. Волнение, поначалу способствующее
оживлению рецепторов кожи, потихоньку улеглось, состояние
устоялось, и сознание из сплошного сделалось проблесковым.
Вице-президента не было ни в десять, ни в одиннадцать,
где-то в полдвенадцатого обстановку оживил вызов "каштана",
резкий, как зубная боль, - все подскочили. Матрос Аллахвердиев
Тимуртаз запросил "добро" на продувание гальюна третьего
отсека.
- Комдив три! - сказал командир с раздражением.
- Есть!
- Уймите свой личный состав, уймите, ведь до инфаркта
доведут!
- Есть!
- И научите их обращаться с "каштаном"! Это боевая
трансляция. Научите, проинструктируйте, наконец, а то ведь
утопят когда-нибудь нас, запросят вот так "добро" и утопят!
- Есть!
Трюмный Аллахвердиев Тимуртаз был в свое время послан на
корабль самим небом. Проинструктировали его не только по поводу
обращения с "каштаном", но и по поводу продувания гальюна.
Происходило это так:
- Эй, там внизу, "баш уста", ты, где там?
- Я здэс, таш мычман!
- Ты знаешь, где там чего открывать-то, ходячее
недоразумение?
- Так точно!
- Смотри мне, сын великого народа, бортовые клапана не
забудь открыть! Да, и крышку унитаза прижми, а то там заходка
не пашет, так обделаешься - до ДМБ не отмоешься, мама не
узнает!
- Ест...
- А ну, докладывай, каким давлением давить будешь?
- Э-э.. все нормально будет.
- Я те дам "все нормально", знаем мы: смотри, если будет,
как в прошлый раз, обрез из тебя сделаю.
- Ест... Бортовые клапана Тимуртаз перепутал: он открыл,
конечно, но не те. Потом он тщательно закрыл крышку унитаза,
встал на нее сверху и вдул в баллон гальюна сорок пять кило
вместо двух: он подумал, что так быстрее будет. Поскольку
"идти" баллону гальюна было некуда, а Тимуртаз все давил и
давил, то баллон потужился:- потужился, а потом труба по шву
лопнула и содержимое баллона гальюна - двести килограммов
смешных какашек --- принялись сифонить в отсек, по дороге под
давлением превращаясь в едучий туман. Наконец баллон облегченно
вздохнул. Туман лениво затопил трюм. Тимуртаз, наблюдая по
манометрам за процессом, решил, наконец, что все у него из
баллона вышло, перекрыл воздух, спрыгнул с крышки унитаза и
отправился в трюм, чтоб перекрыть бортовые клапана. При
подходе к люку, ведущему в трюм, Тимуртаз что-то почувствовал,
он подбежал к отверстию, встал на четвереньки, свесил туда
голову и сказал только: "Вай, Аллах!"
Прошло минут двадцать, за это время в центральном успели
забыть напрочь, что у них когда-то продували гальюн. Туман,
заполнив трюм по самые закоулки, заполнил затем нижнюю палубу
и, нерешительно постояв перед трапом, задумчиво полез на
среднюю, расположенную непосредственно под центральным постом.
Центральный пребывал в святом неведении:
- Что у нас с вентиляцией, дежурный?
- Отключена, товарищ командир.
- Включите, тянет откуда-то...
Дежурный послал кого-то. Прошло минут пять.
- Чем это у нас пованивает? - думал вслух командир. -
Комдив три!
- Есть!
- Пошлите кого-нибудь разобраться.
Старшина команды трюмных нырнул из центрального головой
вниз и пропал. Прошла минута - никаких докладов.
- Комдив три!
- Есть!
- В чем дело?! Что происходит?!
- Есть, товарищ командир!
- Что "есть"? Разберитесь сначала!
Комдив три прямо с трапа ведущего вниз исчез и... тишина!
Командир ворочался в кресле. Прошла еще минута.
- Черти что! - возмущался командир. - Черти что!
Туман остановился перед трапом в центральный и
заволновался. В нем что-то происходило. Видно, правда, ничего
не было, но жизнь чувствовалась.
- Черт знает что! - возмущался командир. - Воняет чем-то.
Почти дерьмом несет, и никого не найдешь! - командир даже встал
и прошелся по центральному, потом он сел:
- Командир БЧ-5! - обратился он к механику.
- Есть!
- Что "есть"?! Все мне говорят "есть", а говном продолжает
нести! Где эти трюмные, мать их ети! Разберитесь наконец!
Командир БЧ-5 встал и вышел. Командиру не сиделось, он
опять вскочил:
- Старпом!
- Я!!!
- Что у вас творится в центральном?! Где организация?! Где
все?! Куда все делись?!
Старпом сказал: "Есть!" - и тоже пропал. Наступила тишина,
которая была гораздо тишиннее той, прошлой тишины. Туман полез в
центральный, и тут, опережая его, в центральный ввалился комдив
три и, ни слова не говоря, с безумным взором, вывалил к ногам
командира груду дезодорантов, одеколонов, лосьонов и
освежителей.
- Сейчас! - сказал он горячечно. - Сейчас, товарищ
командир! Все устраним! Все устраним!
- Что!!! - -заорал командир, все еще не понимающий. - Что
вы устраните?! Что?!
- Аллахвердиев!..
- Что Аллахвердиев?!
- Он...
- Ну?!
- Гальюн в трюм продул... зараза!..
- А-а-а... а вытяжной... вытяжной пустили?!
- Сейчас... сейчас пустим, товарищ командир, не
волнуйтесь!..
- Не волнуйтесь?! - и тут командир вспомнил про Академию
наук, правда, несколько не в той форме: - Я тебе "пущу"
вытяжной! Ты у меня уйдешь в академию! Все документы вернуть! В
прочный корпус тебе нужно, академик, гальюны продувать...
вместе с твоим толстожопым механиком! Сами будете продувать,
пока всех своих киргизов не обучите! Всех раком поставлю! Всех!
И в этом ракообразном состоянии... - командир еще долго бы
говорил и говорил о "киргизах" и о "ракообразном состоянии", но
тут центральный вызвал на связь верхний вахтенный.
- Есть, центральный!
- На корабль спускается командующий и... и (вахтенный
забыл это слово). - Ну?! - ...и вице-президент Академии наук
СССР...
И наступил "черный песец". Командир, как укушенный,
подскочил к люку, сунул в него голову и посерел: на центральный
надвигалась необъятная задница. То была задница Академии наук!
Командир задергался, заметался, потом остановился, и вдруг в
прыжке он схватил с палубы дезодоранты и освежители и начал ими
поливать и поливать, прямо в надвигающийся зад академику, и
поливал он до тех пор, пока тот не слез. Академик слез,
повернулся, а за ним слез командующий, а командир успел пнуть
ногой под пульт одеколоны и дезодоранты и представиться.
Академик потянул носом воздух и пожевал:
- М-м... да... э-э... а у вас всегда так... м-м... Э-э...
пахнет?..
- Так точно! - отчеканил командир.
- Э-э... что-то не додумали наши ученые... с очисткой...
мда, не додумали... - покачал головой академик.
Командующий был невозмутим. Он тоже покачал головой, мол,
да, действительно, что-то не додумали, и проводил академика до
переборки во второй отсек. Командир следовал за ними, соблюдая
уставную дистанцию, как верная собака. Он был застегнут,
подтянут, готов к исполнению. У переборки, когда зад академика
мелькнул во второй раз, командующий повернулся к командиру и
тихо заметил:
- Я вам додумаю. Я вам всем додумаю. Я вам так додумаю,
что месяц на задницу сесть будет страшно. Потому что больно
будет сесть... Слезьми... все у меня изойдете... слезьми...