Иду
в аду.
Дороги –
В берлоги,
Топи, ущелья
Мзды, отмщенья.
Врыты в трясины
По шеи в терцинах,
Губы резинно раздвинув
Одни умирают от жажды,
Кровью опившись однажды.
Ужасны порезы, раны, увечья,
В трещинах жижица человечья.
Кричат, окалечась, увечные тени:
Уймите, зажмите нам кровотеченье,
Мы тонем, вопим, в ущельях теснимся,
К вам, на земле, мы приходим и снимся.
Выше, спирально тела их, стеная, несутся,
Моля передышки, напрасно, нет, не спасуться.
Огненный ветер любовников кружит и вертит,
По двое слипшись, тщетно они просят о смерти.
За ними! Бросаюсь к их болью пронзенному кругу,
Надеясь свою среди них дорогую заметить подругу.
Мелькнула. Она ли? Одна ли? Её ли полузакрытые веки?
И с кем она, мучаясь, сплелась и, любя, слепилась навеки?

Франческа? Она? Да Римини? Теперь я узнал: обманула!
К другому, тоскуя, она поцелуем болящим прильнула.
Я вспомнил: он был моим другом, надежным слугою,
Он шлейф с кружевами, как паж, носил за тобою.
Я вижу: мы двое в постели, а тайно он между.
Убить? Мы в аду. Оставьте у входа надежду!
О, пытки моей беспощадная ежедневность!
Слежу, осужденный на вечную ревность.
Ревную, лететь обреченный вплотную,
Вдыхать их духи, внимать поцелую.
Безжалостный к грешнику ветер
За ними волчком меня вертит
И тащит к их темному ложу,
И трет меня об их кожу,
Прикосновенья- ожоги!
Нет обратной дороги
В кружащемся рое.
Ревнуй! Эти двое
Наказаны тоже
Больно, боже!
Мука, мука!
Где ход
Назад?
Вот
Ад.