[147x220]
В 1998 году профессор фон Хагенс сделал первую выставку для публики. «Я хочу, чтобы каждый увидел то, что доступно лишь врачам», говорит он. Хагенс убежден: человек имеет право знать, как он устроен и как выглядят, скажем, раковые метастазы и во что превращаются легкие курильщика. Но особенно острый интерес вызывают не отдельные органы, а целиком препарированные тела, представленные в различных позах и ситуациях, иногда в рамках некоего сюжета. Как только не называют эту экспозицию: «покойники в отпуске», «бал мертвецов», «пляска смерти».

Кстати, желающих предоставить себя после смерти в распоряжение профессора, уже около 3.000. В основном добровольцы выражают желание послужить науке и просвещению. Но бывают и такие, что говорят: «Уж лучше стоять здесь, чем гнить в ящике». Так что Институту пластинации, основанному профессором, работы хватит.

Впрочем, фон Хагенс утверждает, что лишь продолжает просветительскую традицию эпохи Возрождения, когда проявился жгучий интерес ко всему, что связано с человеком. Великий Леонардо не только оставил нам портрет Моны Лизы – гимн духовному богатству человека, но и сотни подробных анатомических рисунков, иллюстрирующих его «Анатомию».

Нам с вами к подобному не привыкать – самый известный экспонат такого рода по сей день находится в Москве на Красной площади. Кстати, с появлением методики фон Хагенса у хранителей мавзолейного экспоната исчез последний аргумент в защиту своего подопечного – сохранение результатов многолетнего уникального эксперимента. Теперь Ильича можно предать земле без ущерба для науки.

Идея же «не-Медного всадника» проста и величава, как и сама его композиция. Именно наездник, который кажется особенно хрупким по сравнению с горой лошадиных мускулов, в этой паре – главный. И ясно почему: на правой ладони он держит собственный мозг, а на левой – ничтожный по размеру мозг лошади. Правда, трудно отделаться от мысли, что человек при жизни плохо пользовался своими извилинами: по сравнению с молочно-белыми легкими лошади его легкие прокурены до черна.

Мораль и эстетика смерти в образе изваяний из тел? Или ценичность?