[показать]
Камико… Ее имя искрилось и играло всеми цветами радуги. Тонкие черты лица и застывший, почти неподвижный взгляд серо-зеленых глаз делали ее похожей на изваяние древнего мастера. А еще она улыбалась так, как не улыбался никто. Так когда-то улыбались мои сестренки. Ее тонкий голосок напомнил мне звук колокольчика. Камико жила в доме своего дяди, который держал небольшую чайную лавку. Он был добрым и славным человеком. Звали его дядя Дайтару. Сначала он правда испугался и выбежал встречать меня с двумя дюжими молодцами, служащими у него в лавке. Однако, после того, как Камико звонко рассмеялась на такую заботу дядюшки, сразу подобрел и присоединился к общему веселью, которое уже охватило всю нашу компанию.

После сытного и вкусного обеда, приготовленного хозяином, я заикнулся о том, что мне пора бы уже и поискать место для ночлега. Ох и разбушевался же дядюшка Дайтару. Я выслушал все его мнение о бродячих самураях, их невежливости. И как только я мог подумать, что он, уважаемый в Натасира человек, может запросто выпроводить за порог гостя. Камико улыбалась, всем видом давая понять, что дядя человек доброго нрава и вся его словесная тирада лишь отражение его доброго сердца и честного нрава. А потом мы снова слушали чудесное пение сякухати. Под тонкими пальцами Камико флейта становилась будто гибкой и тонкой цветной ленточкой, дрожащей на ветру и тихо поющей о дальних странах, неведомых глазу простого японца, чудесных горах, покрытых снежными шапками, кристально-чистых реках, несущих воду в удивительные леса и наполняющие волшебной силой цветущие луга и поляны. Как же преображалось тогда лицо девушки. Тонкие линии бровей превращались в диковинные иероглифы, щеки наливались румянцем, губы отплясывали веселый ритм на флейте, будто пытались успеть догнать вылетавшую и обретавшую плоть мелодию.