Я хотел уйти из замка Масутаа на следующее утро, но ночью пошел проливной дождь, который лил не переставая два дня и две ночи. Жизнь в предместьях  не прекращалась, не смотря на ливень, поэтому бездельничать было некогда. Итосу больше не появлялся и на тренировки меня не звал. Я понимал его. Мой поступок говорил против всего, чему он следовал всю свою жизнь. Однако, за то короткое время нашего знакомства сенсэй смог убедиться в том, что я не трус и не малодушный городской самурайчик. Это еще больше сбивало его с толку. Скажу честно, я бы сам был сбит с толку, встреться с таким некоторое время назад. Для того, чтобы меня понять нужно стать ронином. 
 

Я всегда думал о снах. Что это такое и откуда они приходят. Быть может, предки общаются с нами через них, как утверждают старики. Но уж больно неразборчива вязь иероглифов на этом полотне сознания, чтобы уловить смысл их послания. Говорят самому великому Миямото Мусаси (теоретик кендо, известный мастер меча) приснился поединок с неуловимым китайским монахом, после чего и был написан его труд  «Путь меча», которым мы восхищаемся до сих пор. А, быть может, там мы встречаемся сами с собой. И именно поэтому так неразборчив почерк и туманно содержание. Не знаю. Но мне почему-то редко сняться сны. И если снятся, то часто трудно отличить их от реальности. 
 

Так было и в этот раз. Я сидел в своей комнате, перечитывая «Будо сёсин-сю». Дождь усердно старался усыпить меня, монотонно роняя капли на крышу и порог дома. Видимо у него это получилось. Я проснулся от ощущения опасности и сразу же выхватил свой меч из ножен. 
 

- Наш бой закончен, - послышался глухой голос Дзигойя.
 

Я обернулся, но увидел лишь смутный силуэт на фоне дверного проема. Меч вернулся в свои ножны, так и не сделав не одного выпада. 
 

- Скажи, - опять проговорил Дзигойя, - каково быть Ронином?

- Ронином? - переспросил его я. –   Не знаю, для меня мало что изменилось в этом мире. Просто мир поменялся по отношению ко мне. Когда стоишь на пороге смерти, все становится на свои места. Ты начинаешь ценить то, что раньше не замечал. Многое, принятое в этом мире становится для тебя не важным.

- Но ведь это позор быть…

- Быть трусом? А откуда ты взял, что продолжать жизнь, вопреки всему – это трусость. Ах, да, традиции, извини. Мы впитали их с молоком матери. Нам кажется, что если они уйдут – мир рухнет и придет хаос. А ты не думал, великий самурай, что есть вещи, важнее красивых слов о самурайской чести и долге? И что жить Изгоем на этой земле великого народа Ямато гораздо сложнее, чем взрезать себе живот?

- Я не знаю Ронин, - тихо проговорил Дзигойя. – Я уже ничего не знаю. Мне страшно. Впервые страшно, как будто я стою на пороге первой своей битвы. Я смотрю вперед, а вижу лишь туман, застилающий горизонт. 
 

Он замолчал. Кажется, я понимал, почему пошел дождь. Старики говорили, что когда с неба льет ливень – это Аматэрасу плачет о наших грехах. А может просто Кто-то плачет о нас самих? О том, какими мы стали и что сделали со своей душой. 
 

- Отдай мой меч, - нарушил молчание Дзигойя.

- Ты можешь взять его сам, - ответил я. – он лежит там, у порога, справа…
 

Я проснулся внезапно. Передо мной лежал недочитанный свиток, а сквозь бумажные седзи пробивалось солнце. Видно я слишком много думал о судьбе Дзигойя, раз уж он посетил мои редкие сны. Пора собираться в дорогу. Осталось лишь отдать Итосу … меч Дзигойя. Посмотрев на порог,  где вчера лежал фамильный меч самурая Тараяма, я понял, что отдавать собственно нечего.  Меч пропал.