6 день месяца Полотна,
Рунн

Филипп стремительно выбежал из дома. С гулким хлопаньем за ним закрылась парадная дверь, словно не желая выпускать из-под опеки семейного особняка юного отпрыска. Но мальчика было не остановить. День, проведенный под непрестанным надзором матушки и кучи нянек мог свести с ума кого угодно, а уж Филиппа, при дворе привыкшего к тому, что к нему относятся, как к взрослому, - тем более.
Беспрестанное кудахтанье над его особой, жалобные причитания, глупейшие просьбы и обещания... Филиппа аж передергивало от осознания всего, что ему пришлось пережить за прошедшие сутки, пока он проводил законный выходной в родных пенатах. Старшие братья, с которыми он надеялся поговорить, были слишком заняты своими делами, отца он видел лишь мельком, так что большую часть времени он провел с матерью.
- Ах, мальчик перетрудился... Ох, как много ему приходится делать! - засунув руки в карманы новых штанов, паж брел по улицам Рунна и тихо пародировал все те глупости, которыми его осыпали весь день - Кто бы мог подумать, что он выйдет таким умным, правда, Гретхен? Какие у него глазки, какой носик.. Уси-пуси..

Вытерев свой замечательный носик рукавом курточки, Филипп перешел на другую сторону улицы, продолжая бормотать. Ноги несли его в неведомом направлении, а в своем сознании он доходчиво и убедительно втолковывал родной матери, как нужно обращаться с великими рыцарями современности. "Нас нельзя укладывать спать вместе с трехлетним Ришаром! И не надо пытать вытирать нам рот после обеда. Вы б ещё слюнявчик мне повязали, maman! И уж если мы случайно, повторяю - случайно, разбили банку с вареньем, прошу вас, не ставьте нас в угол, - на этом месте Филипп отвлекся и неприлично для рыцаря шмыгнул носом. Тот глухой, вязко-стеклянный звук разбитой банки вишневого ещё долго будет сниться ему в кошмарах. Варенья было жалко. - Лучше бы выпороли..." - маленький Барна был сегодня мрачен как никогда. Суровая реальность, всегда вносящая свои неумолимые коррективы в его планы, на этот раз превратила эту чёткую и несомненно правдивую речь в возмущенный вскрик: "Мне уже 12, мама!"

И вообще, жизнь мало радовала. В тот памятный день, когда за жалкий сверток с какой-то безделушкой, теперь Филипп понимал это со всей отчетливостью, было куплено его молчание, молчание рыцаря, обет не говорить о том, что именно он слышал от того несдержанного слуги о Её Величестве... В тот день блистательный рыцарь был куплен за жалкие сребренники. Филипп твердо решил, что не успокоится, пока не отдаст сверток его хозяину и получит возможность снова считать себя рыцарем и вернет себе честь и имя благородного номена.

Но найти Грегуара и его товарища ему не удалось. Не удалось даже разузнать, к свите которого из баронов они принадлежат. Дворец переживал набег толп номенов, после смерти Императора слетевшихся в столицу, подобно стае грифов, алчущих добычи и наживы. Каждый из них притащил с собой семейство и немалую свиту, так что количество людей, проживающих во дворце и его окрестностях, резко повысилось. Слуги сбились с ног, выполняя многочисленные прихоти скорбящих, да так, что, вопреки сложившемуся мнению, что у прислуги всегда хватает времени на любопытство, никто не смог вспомнить двух неприметных мужчин. Но Филипп не терял надежды. Тут главное - найти подход, какой-нибудь оригинальный способ освежить память людей. Мальчик напряженно думал..

Ноги сами вывели его за пределы Золотого города, и он не заметил, как, миновав узкую прослойку Служилого, очутился в ремесленной части Рунна. По сути, эта часть города представляла из себя множество маленьких рынков и рыночков, плавно перетекающих из одного в другой и бескрайним океаном разливающихся внутри высоких крепостных стен.
Здесь непрестанно чем-то торговали, так что мальчик решил воспользоваться предоставившейся оказией и непрестанно крутил головой в поисках чего-нибудь интересного. Его занесло на какую-то узенькую улочку, где собрались торговцы диковинками и необыкновенными чудесами. Филипп уже было решил поподробнее присмотреться к потрясающе красивым заморским раковинам, чтобы, возможно, купить одну такую для старшей сестры Жанны, как почувствовал, что кто-то дергает его за рукав.

- Номен, номен, я знаю, что вы ищете, - загадочно вращая маленькими глазками, перед Филиппом стоял паренек лет 8-9, грязный до невозможности и жутко лохматый. Он потянул Филиппа в сторону какой-то обшарпанной вида двери и продолжал шептать. - Номен, там, за этой дверью вам предскажут вашу судьбу, ваше будущее, вы сможете найти ответ на любой вопрос.
"На любой?, - пронеслось в голове. - Значит вот он - оригинальный подход!"
И он смело шагнул в мрачный провал двери.

Пройдя с десяток шагов по неосвещенному корридору, со всех сторон заставленному разной рухлядью, начиная громоздкими подсвечниками и заканчивая деревянным креслом-качалкой, ставшим прибежищем для нескольких поколений трудолюбивых пауков, паж Её Императорского Величества оказался в маленькой комнатке с низким потолком. Комнатушка была освещена лишь огарком свечи, вставленным в блестящий стеклянный шар, который, казалось, впитывал имеющиеся лепестки света, и испускал из себя таинственный полумрак, подозрительными клочьями свернувшийся в углах помещения.

- Сядь, мальчик мой, - произнес чей-то мягкий голос. Филипп вздрогнул и только сейчас заметил, что он в комнате не один. В дальнем углу боком к нему согнувшись стояла старушка, такая древняя, что она спокойно могла бы сойти за один из предметов мебелировки. Длинные серые лохмы свисали на её морщинистое лицо, цветастые лохмотья, которые она выдавала за одежду, были испещрены пятнами от пищи и воска. Она протянула скрученную артритом руку и указала на сундук, стоящий в другом конце комнаты. - Сядь.
Замерший было в углу, Филипп поспешил взгромоздиться на высоченный сундук и в нерешительности поболтал ногами.
- Молчи.
- Тебе не нужно ничего объяснять.
- Я знаю...
- ...зачем ты пришел.
- Знаю даже лучше...
- ...чем ты сам.
Старуха всё говорила и говорила, а мальчику казалось, что в комнате звучит несколько голосов, звучащих с разных сторон. бесконечно шепчущих ему, не давая вставить ни слова, завораживая, околдовывая своим шепотом, бесконечной сменой голосов, тембров, интонаций... Филипп с трудом боролся с так некстати начавшимися слипаться глазами. Зевнул.
- Старуха Гретта всегда знает, что нужно её клиентам.
"Это та самая ведьма! - пронеслось в голове мальчика. Она должна знать, где можно найти Грегуара!"
Он открыл рот, чтобы начать говорить, но не успел.
- Молчи, я сказала!
- Молчи...
- Молчи...
- ...и слушай.
- Меня не интересует то, что ты, как тебе кажется, хочешь у меня спросить. Я не занимаюсь пустяками.
- Гретта предсказывает судьбу, милый мальчик, и делает это лучше всех в этом городе, ты знал?
- А тебя ждет великая судьба...
- ...тебя полюбит прекрасная дева...
- ...ты станешь великим воином...
- ...тебя будут уважать и бояться!
- Ты легко достигнешь любых вершин, но...
- ...ничто не достаётся бесплатно!
Карга приблизила лицо к лицу Филиппа и больше не отрывала от него своих горящих глаз.
- У тебя есть некая вещь, мальчик...
- ...она досталась тебе не по праву, но...
- ...но может принести успех!
- Отдай мне эту вещь.
- И я подарю тебе могучий талисман, способный покорить сердце любой красавицы.
- Отдай мне эту вещь!
Голоса звучали все громче и громче, тени в комнате начали беспокойно шевелиться, а пламя от свечи вдруг взвилось чуть ли не до потолка. Филипп испуганно подался назад.
- Но... Вы не понимаете.. Я.. Должен вернуть...
- Отдай мне! Верни её мне!
На младшего Барна уставились необычайно расширенные зрачки, за которыми не было видно глаз ведьмы, что пугало еще больше, чем страшный голос, хриплыми завываниями промчавшийся по комнате, всколыхнувший занавески и взъерошивший волосы на голове юного пажа. Коротко вскрикнув от неожиданности, тот спрыгнул с места, кое-как увернулся от грязных рук, тянущихся к нему через стол, и стрелой вылетел из здания.

Услышав, как захлопнулась дверь за его спиной (уже второй раз за этот день, невольно подумалось ему), Филипп стремительно обернулся, чтобы перекреститься, избавився таким образом от порчи, которую могла навести на него ведьма. Сделав шаг назад, он не заметил, как наступил на что-то мягкое, резко подавшееся в сторону, быстро обернулся, чтобы извиниться. На него с ужасом смотрело маленькое существо, казалось бы перегнутое через самое себя. Разного размера глаза выпучились на миг то ли от боли, то ли от удивления. Неровную, болезненную кожу лица прикрывали свалявшиеся, маслянистые патлы, а губы кривились в странной гримасе...
- Изыди!! - храбро заорал Филипп и со всех ног припустил прочь из Ремесленного.