И в некий абстрактный сверхразум. И вообще во что-нибудь, что является заменителем либо суррогатом идеи существования всесильного нечто, что "над" людской суетой являет собой управление и регулирование межотношенческих взаимодействий. За свою судьбу каждый из нас ответственен сам, а повлиять на её координирование в направлении "вопреки" могут лишь те, кто нам небезразличен и, за редким исключением, кто более заинтересован в ином развитии сценария нашей жизни. Я не знаю и поэтому не берусь рассуждать над тем, что происходит с нашим сознанием после того, как глаза закрываются для того, чтобы больше не открыться, температура тела падает, и прекращается работа всего организма. Я не понимаю, почему вообще должно что-то происходить, и почему продолжение всё-таки должно быть. Быть непременно и неотвратимо. Я не знаю, потому как, по сути, для меня не столь важно, что будет после того, как всё закончится. В противном случае очень вероятна возможность возникновения стремления узнать, что в какой-то момент может перерасти в одержимость и - как следствие - в убийство себя. Что уже будет отклонением по определению. И не только потому, что вернуться невозможно. И не только потому, что это банальное прекращение существования. А потому, что это будет сделано в результате ложного вывода основанного на стороннего предположения о чём-то, противоположность чего недоказуема. Как недоказуема и явность. Но человеческая психика - очень тонкий и неоднозначный инструмент. Одинаковое по своей интенсивности и степени влияния воздействие даёт различные результаты в зависимости от совокупности слишком многих факторов и приводит, подчас, к самым неожиданным результатам. По сути, дело не только, да и не столько во влиянии, сколь в подбрасывании занимательных и софистичных по сути своей задачек. Человек не в состоянии пройти мимо неразрешённого уравнения без по крайней мере заинтересованного взгляда. И даже там, где нет ни одной известной нам величины, мы высечем на камне ответ с маленькой припиской мелом "предположительно".
...Я часто подходил одно время к большим - во всю стену окнам помещения, где находился, и смотрел вниз с уровня сорока метров на разбитую строительную площадку с наваленными повсюду в беспорядке сваями и торчащими клыками металлической арматуры. Окно открывалось просто. Пару раз я сдвигал огромное стекло в сторону - скользило оно невероятно легко и бесшумно. Я стоял на ветру, держась одной рукой за раму, прекрасно понимая, что падение закончится в худшем случае малосекундной агонией, но, что более вероятно, смерть наступит мгновенно - одновременно с ударом о землю. Я не видел продолжения - и закрывал окно...
Где-то в конце девяностых годов я, преключая каналы, наткнулся на региональную программу криминальной хроники. Парень по имени Владлен грозился покончить жизнь самоубийством, стоя на карнизе высотки, потрясывая зажатой в руке Библией. За его спиной притаились спасатели, снизу его держали под прицелом камеры, и со всех сторон окружали взгляды - заинтересованные, сочувствующие, насмешливые, негодующие, возмущённые, восторженные. Видимо в отсутствие квалифицированного психолога, ответственные за проведение работ по устранению возникшей форс-мажорной ситуации связались с одним из самых популярных радио тех времён, упросив ведущего утреннего эфира повлиять на молодого человека. Но не помогло ничего. Я впервые в жизни смотрел на смерть. Парень оттолкнулся от своей последней опоры и устремился вниз. Он не был похож на человека испуганного, или совершившего опрометчивое действие - он падал, как парашютист, широко расставив в стороны руки и ноги - грудью вперёд. Камера запечатлела всё - от начала движения вниз до падения. Тело подбросило вверх, как будто удар был о упругую поверхность, а не асфальт, а сам Владлен дышал, отплёвываясь кровью и бьясь в конвульсиях ещё по крайней мере десять минут. Над его уже практически бездыханным телом билась в истерике его мать. Полукругом стояли любопытствующие и журналисты. Не было ни одного человека, кто мог оказать хоть какую-нибудь помощь, невзирая на то, что помочь ничем уже нельзя было.
Я знаю точно одно - момент, когда я мог бы закончить всё одним движением уже прошёл.
Я не уйду из жизни по собственной инициативе.