Многих я не замечаю. Быть может, даёт знать о себе само состояние личностной переоценки, но мне всё опостылело. "Весенний синдром" - говорит Лена. Она психолог, ей можно верить, но разве это будет являться для меня достаточной аргументацией в пользу того, чтобы заткнуть глотку своему эго, наступить на горло проведению в исполнение некоей линии, имеющей цель свою установление результатов прямых последствий тотального воздействия моего на одну из областей сфер, доступных для моего влияния. Называйте это как хотите. Авторитаризм. Неодоктризм. Или даже полинеизм. Не суть. Мне нет смысла существовать в некоей замкнутой системе жизнесуществования, я вырвусь за её грани... Тьфу, я уже вырвался. Я не хочу быть человеком, на которого смотрят снизу вверх, я хочу быть если не ниже, то хоть вровень, не испытывая дискомфорта при общении с менее (по табелю о рангах) титулованными визави. Если речь идёт о руководстве (рукоблудстве), жёсткость - всенепременное качество. Друзья-товарищи - мягкость и ненажмная сила. Сочитаемость? А нет её. Не буду проводить в жизнь демагогию насчёт вынужденных взаимоотношений, поскольку не мне устанавливать, да и не мне судить о том, что есть истина в том, что называют "отношения", но я, пусть не являясь тем, кто ломает границы, не желая быть первым (и не будучи им), тем не менее считаю себя более чем достаточным для роли "обычного", как бы дико это не звучало для тех, кто таковыми и является.

Очень умная и превлекательная девушка. Мужчины за ней постоянно бегают, но многие не добегают с формулировкой "слишком умна для меня" или "насквозь меня видит". Она действительно далеко ушла в вопросах психологии, но совсем не кичится этим. Любит красивую жизнь и терпеть не может суеты (в этом мы с ней схожи). Не буду рассказывать, как мы с ней познакомились, скажу лишь только, что я помог ей выпутаться из одной очень неприятной истории, результатом которой вполне могло стать прекращение её жизнесуществования. Нет, её не убили бы, вполне достаточно того, что её просто плавно подвели к единственно возможному варианту - добровольному уходу из жизни. На момент знакомства с ней ни я, ни она не подозревали о тех проблемах, которые имелись у каждого из нас тогда. Мы прониклись взаимной симпатией. Я её вытащил из той трясины, которая уже практически затянула её так, что могла не отпустить. Взял все её долги и обязательства на себя. Безвозмездно. Но она восприняла мой благородный порыв как подачку, признание собственной никчёмности. Она ушла в тень (от меня), и долгое время я ничего о ней не слышал, пока в один прекрасный момент её звезда не засияла на горизонте строительства среднего и очень даже перспективного бизнеса. Компания под её управлением шла семимильными шагами, нарушая все запреты, невзирая на правила ведения игры. Я видел, что именно стоит за этим - желание доказать, что "жертва" в состоянии утереть нос, возвыситься над своим "благодетелем". И у неё почти получилось. Нет, я и не думал конкурировать с новым гигантом, я даже радовался её успехам, когда видел неумолимо снижающиеся наши показатели, но развязка случилась слишком внезапно. Видимо, кому-то они навредили гораздо более ощутимо, чем мне, и за их совет правления решили взяться настолько серьёзно, как только это было возможно. Началось физическое устранение всего командного состава компании, которая оказалась колоссом на глиняных ногах. За короткий промежуток времени посредством пяти смертей недоброжелателям удалось практически прекратить существование некогда одной из самых динамичных финансовых империй. Я вмешался слишком позно, успев спасти лишь малую часть того, что было... Лена пришла за помощью тогда, когда ситуация уже стабилизировалась, и уже ничего не угрожало ни ей, ни кому бы то ни было. Она ещё не знала об этом, поэтому молила оказать ей услугу. Я честно во всём ей признался. Она поблагодарила меня и выложила остальную часть правды о своих проблемах. У неё остались долги. Большие долги, за счёт которых и удалось возвести тот Вавилон, что лежал теперь в руинах. И я в третий раз выручил её. Вот уже без малого семь лет она работает в моём штате, являясь одной из наиболее приближённых ко мне персон, и, помимо этого (что для меня более важно), она одна из очень немногих людей, кому я в состоянии максимально (в пределах разумного, правда) довериться. Мой личный психолог и неплохой друг. Так раздражавшая меня её амбициозность, похоже, сошла на нет под гнётом столь существенных ошибок, совершённых ею в прошлом. Она неплохой руководитель, но, не сумев управлять многоголовой инфраструктурной гидрой, она очень даже неплохо справляется с должностью "начальника под начальником". Всему виной, я думаю, её менталитет русского человека, привыкшего работать "из-под палки".

Если нет, то вы явно можете сказать: "Зато меня увольняли. Начальник - скотина." По роду своей деятельности мне, слава богу, набором и корректированием кадров заниматься не приходится. Но в каждом правиле встречаются исключения. В некоторых исключительных случаях я беру бремя ответственности за сообщение о невозможности продолжения производственного сосуществования на себя. Это нелегко, поверьте мне. И уж тем тяжелее, что сообщать (и принимать решение тоже) приходится особо ценным (некогда) и, соответственно, преимущественно наиболее староработающим сотрудникам. Отвратительное состояние. Наверное, меня за глаза тоже считают непробиваемым чурбаном, и пускай, коль так, любые послабления могут быть чреваты последствиями. В существующих условиях приходится считаться с динамикой развития тех сред, в которых мы ведём свою деятельность, и я не в состоянии рисковать настоящим и будущим сотен людей ради одного-единственного, пусть даже важного для меня человека. Нет, дело не в деньгах. Для него. И для меня тоже. Можно дождаться кризиса и пережить его, наверстав потеряное последующим увеличением мощностей. В этом нет проблемы. Она в другом. В предверии кризиса и во время его последуют массовые увольнения на местах. Чистка кадров, так сказать. А вот этого я допустить не могу.
...Заходила Лена. Принесла коньяк. Как будто у меня в мини-баре его нет! Но она знает, что пить по своей инициативе я не буду никогда, за исключением тех случаев, когда у меня просто появляется такое желание. Конечно же, морально-эстетический стресс к таковым не относится, но отказать при отсутствии причин я не вижу необходимым. И Лена, зная это, ставит поднос с двумя бокалами-"розочками" на половину заполнеными "CAMU" уж не знаю каким из сортов, предо мной, сама садится на стол и, закинув ногу за ногу, берёт один бокал. Она задумчиво смотрит в окно, а я любуюсь её неподвижной фигурой. Мы медлено пьём не нарушая тишины. Но внезапно Лена поворачивает голову ко мне и, резко вдохнув воздух, замирает, нахмурив брови. Это смешно выглядит со стороны. Будто в её голову пришла мысль и теперь пытается там закрепиться, подсказывая её обладательнице нужные слова. Пауза длится ровно секунду. Потом начинаются обвинения в черезмерной мягкости и недостаточной решимости, плавно перетекающие в диалог по поводу стратегии управления и развития, а заканчивается всё более-менее нейтральным предложением напиться "по случаю", с конечным принятием альтернативного решения о походе в ресторан. И я вновь чувствую себя нормальным, выбросив мысли о "чересчур" и "недостаточно". Ведь я всего лишь человек.

Все эти политические игрища у меня уже в печёнках сидят! Сыт по горло!!! Почему-то все восприняли прямое обращения Дарькина к Путину как прыжок через голову Пуликовского. Всё правильно он сделал. Как только появилась возможность удержаться на хлебном месте - тут же за неё и ухватился! Тут уже не суть дела вопрос в том кто и через кого прыгнул. И не надо искать политической подоплёки - всему повинны чисто сугубо личная материальная заинтересованность и порой слишком сильная амбициозность нашего теперь уже дважды губернатора. Как говорится "рыба ищет где глубже, а человек - ..." Вот-вот. А у Путина в сложившейся ситуации просто не было выхода - это было ясно как день даже людям далёким от политики. Вот и началось. Эта дурацкая реинаугурация, эти приёмы и торжественные завтраки-обеды-ужины, внеочередная растрата бюджетных денег... Мне конечно, по большому счёту плевать на всё это с высокой колокольни, но клоунада в правящей элите мне уже порядком опостылела. Пошла вторая неделя суетного аврала...

Я почти не пью. Очень хочется написать "совсем", и, если бы не конец января - начало февраля, это соответствовало бы действительности. В эти дни, может статься, я навёрстываю всё, что не успел за прошедший год... Но это эпизодично и крайне обосновано. Я не привык себя ограничивать ни в чём, что касается только лишь меня. Я не праздную день своего рождения по той причине, что он стал днём смерти моей матери. Меня воспитывал отец. Он ушёл из жизни, когда мне было десять лет, и я очень хорошо помню, как всё сразу изменилось. Я должен быть благодарен трём его самым близким друзьям, которых, правда, тоже уже нет на этом свете, и быть может, любовнице своего отца, да и то в одном отдельном эпизоде. Справедливости ради, впрочем, стоит сказать, что, если бы не она, меня бы уже не было в живых. Только существование этого факта не сможет заставить меня заставить изменить своё мнение о ней. У меня нет родственников, во всяком случае я о них ничего не знаю. Есть друзья. Некоторые очень даже близкие. Но я не считаю нужным для себя полностью раскрываться ни перед кем из них. Возможно кто-то из вас, читающих это, скажет, что в таком случае у меня нет друзей, чтож, пусть каждый из нас останется при своём мнении. Меня уважают, многие боятся. Даже не знаю, кого больше, тех, кто уважает, или тех, кто боится. Я всегда стараюсь принимать как можно более мягкие решения, но в безвыходной ситуации могу пойти и на радикальные меры. Всё это, быть может, характеризует меня как не очень хорошего человека, но я таков, каким являюсь. Я на дух не переношу лесть. Лесть расхолаживает, заставляет терять бдительность и пропускать смертельные удары. Так уже было, я знаю о чём говорю. Я не в состоянии никому довериться безоглядно. Я один. Я не жалуюсь - это лишь констатация факта. Но не стоит меня жалеть - наряду с отрицательными во всём есть свои положительные стороны. В том образе жизни, который веду я, их, пожалуй, даже больше, чем у кого бы то ни было. Как-то меня назвали "инвалидом на чувства", чтож, если перевести invalid - да, так и есть. Я неправильный в области чувств. С коррекцией на себя. На свою жизнь. Как и все мы.

И в некий абстрактный сверхразум. И вообще во что-нибудь, что является заменителем либо суррогатом идеи существования всесильного нечто, что "над" людской суетой являет собой управление и регулирование межотношенческих взаимодействий. За свою судьбу каждый из нас ответственен сам, а повлиять на её координирование в направлении "вопреки" могут лишь те, кто нам небезразличен и, за редким исключением, кто более заинтересован в ином развитии сценария нашей жизни. Я не знаю и поэтому не берусь рассуждать над тем, что происходит с нашим сознанием после того, как глаза закрываются для того, чтобы больше не открыться, температура тела падает, и прекращается работа всего организма. Я не понимаю, почему вообще должно что-то происходить, и почему продолжение всё-таки должно быть. Быть непременно и неотвратимо. Я не знаю, потому как, по сути, для меня не столь важно, что будет после того, как всё закончится. В противном случае очень вероятна возможность возникновения стремления узнать, что в какой-то момент может перерасти в одержимость и - как следствие - в убийство себя. Что уже будет отклонением по определению. И не только потому, что вернуться невозможно. И не только потому, что это банальное прекращение существования. А потому, что это будет сделано в результате ложного вывода основанного на стороннего предположения о чём-то, противоположность чего недоказуема. Как недоказуема и явность. Но человеческая психика - очень тонкий и неоднозначный инструмент. Одинаковое по своей интенсивности и степени влияния воздействие даёт различные результаты в зависимости от совокупности слишком многих факторов и приводит, подчас, к самым неожиданным результатам. По сути, дело не только, да и не столько во влиянии, сколь в подбрасывании занимательных и софистичных по сути своей задачек. Человек не в состоянии пройти мимо неразрешённого уравнения без по крайней мере заинтересованного взгляда. И даже там, где нет ни одной известной нам величины, мы высечем на камне ответ с маленькой припиской мелом "предположительно".
...Я часто подходил одно время к большим - во всю стену окнам помещения, где находился, и смотрел вниз с уровня сорока метров на разбитую строительную площадку с наваленными повсюду в беспорядке сваями и торчащими клыками металлической арматуры. Окно открывалось просто. Пару раз я сдвигал огромное стекло в сторону - скользило оно невероятно легко и бесшумно. Я стоял на ветру, держась одной рукой за раму, прекрасно понимая, что падение закончится в худшем случае малосекундной агонией, но, что более вероятно, смерть наступит мгновенно - одновременно с ударом о землю. Я не видел продолжения - и закрывал окно...
Где-то в конце девяностых годов я, преключая каналы, наткнулся на региональную программу криминальной хроники. Парень по имени Владлен грозился покончить жизнь самоубийством, стоя на карнизе высотки, потрясывая зажатой в руке Библией. За его спиной притаились спасатели, снизу его держали под прицелом камеры, и со всех сторон окружали взгляды - заинтересованные, сочувствующие, насмешливые, негодующие, возмущённые, восторженные. Видимо в отсутствие квалифицированного психолога, ответственные за проведение работ по устранению возникшей форс-мажорной ситуации связались с одним из самых популярных радио тех времён, упросив ведущего утреннего эфира повлиять на молодого человека. Но не помогло ничего. Я впервые в жизни смотрел на смерть. Парень оттолкнулся от своей последней опоры и устремился вниз. Он не был похож на человека испуганного, или совершившего опрометчивое действие - он падал, как парашютист, широко расставив в стороны руки и ноги - грудью вперёд. Камера запечатлела всё - от начала движения вниз до падения. Тело подбросило вверх, как будто удар был о упругую поверхность, а не асфальт, а сам Владлен дышал, отплёвываясь кровью и бьясь в конвульсиях ещё по крайней мере десять минут. Над его уже практически бездыханным телом билась в истерике его мать. Полукругом стояли любопытствующие и журналисты. Не было ни одного человека, кто мог оказать хоть какую-нибудь помощь, невзирая на то, что помочь ничем уже нельзя было.
Я знаю точно одно - момент, когда я мог бы закончить всё одним движением уже прошёл.
Я не уйду из жизни по собственной инициативе.

"...Так хочется сейчас выйти на морозный вечерний владивостокский воздух, вдохнуть солёные прибрежные запахи, и неспешным шагом направиться по тротуару вдоль совсем не оживлённой дороги вверх, по направлению к горе, до вершины которой минут пять-десять хода. Хочется пройти вдоль ставших грязными сугробов - заиндевелых бесформенных куч, собраных непонятно как сюда забредшим грейдером, хочется пройти, огибая наледь на асфальте, перепрыгивая мусор, валяющийся вокруг, осторожно огибая замёрзший уже лошадиный навоз (здесь выгуливали цирковых лошадей), хочется выйти на еле заметную тропку, ведущую вверх, к полустеклянной беседке на скальном выступе. Хочется подняться по этой тропинке, кутаясь в высокий воротник, пряча лицо от порывов сурового ветра, время от времени останавливаясь, чтобы восстановить сбитое дыхание, захлёбываясь встречными ледяными потоками. Хочется, добравшись до беседки, сделанной полукругом так, что за задней непрозрачной стенкой её находится вертикальная скала, по бокам обе стороны возведены из прочного стекла, а открыта толко одна часть - с видом на залив. Внутри беседки находится уютная скамейка, сидя на которой практически не чувствуется дыхание ветра, завывающего свою заунывную песню в бессмысленных метаниях вокруг. Хочется сидеть и смотреть как сгущающееся сумеречное небо сменяется багряным всполохом закатного солнца, как природа неторопливо раз за разом, на протяжении многих тысячелетий, как и тысячу и сто и десять лет (как и три года) назад опускает завесу ночи, уводя свет за горизонт..."
И я перевожу мышь в правый левый угол на иконку гипертерминала, нажимаю правую кнопку на мыши, и выбираю опцию "отключить". Нажав Alt+F4, Enter, я встаю и, одевшись, выхожу на морозный вечерний владивостокский воздух. Я направляюсь неспешным шагом по тротуару вдоль совсем не оживлённой дороги вверх, по направлению к горе, до вершины которой минут пять-десять хода. Прохожу мимо уже счищеных сугробов, идя прямо по центру, потому как нет уже ни наледи, ни мусора, ни навоза, видимо, убранного дворником, либо не в пример расторопными работниками коммунальной сферы. Я поднимаюсь по еле видной тропинке вверх, совсем не пряча лицо от лёгкого, даже немного приятного морского бриза, пока не выхожу к беседке на скальном выступе. Я сажусь на уютную скамейку внутри и смотрю вправо, где в голых зарослях негустого кустарника теряется ещё одна тропка. Я не вижу закатной природной фиерии, и даже немного злюсь на солнце, за то, что оно уводит за горизонт свой свет, заставляя меня вглядываться в сумерки, обманывая пречудливой игрой полутеней. И мне кажется, что я вот-вот увижу подпрыгивающие лисьи рыжие хвостики с белыми кисточками на конце. Те самые лисьи хвостики, которые прикреплены к её меховой шапке. И выйдет на площадку и подойдёт к беседке девушка с хрупкой фигурой, и остановится в нерешительности на входе, робко переминаясь с ноги на ногу. Она улыбнётся мне своей неповторимой улыбкой и произнесёт какие-то слова оправдания своей обычной, так умиляющей меня интонацией, и я улыбнусь ей в ответ. И мы будем сидеть, обнявшись, сплетя пальцы, держа друг друга за руки. и потом она скажет мне, что немного озябла, а я отвечу ей, что давно уже это почувствовал по дрожи её плеч, и что лучше бы нам в таком случае спуститься в дом. Она чуть усмехнётся и потрёт подушечками пальцев раскрытой руки свой носик, забавно морща его, и мы спустимся вниз по той тропинке, по которой я попал сюда. И скинем в прихожей с себя верхнюю одежду. И я снова залюбуюсь фигурой девушки, стоящей передо мной. А она, будто не замечая моего взгляда, потянется, скидывая с себя навеянную сонливость, отведя плечи и руки назад, чуть выпятив вперёд некрупную грудь. И я обниму её и зароюсь лицом в светлые волосы. Она вырвется со смехом, и капризным голоском скажет, что хочет забраться в тёплую воду... По моей щеке течёт слеза... Я успокаиваю себя мыслью, что мужчинам не гоже плакать... Не помогает... Я не пытаюсь остановить или скрыть их... Я постоянно провоцирую себя на мысли о ней...
Заволгина Светлана Александровна умерла 28 января 2002 от рака лёгких спровоцированным курением табака на почве имеющихся хронических и врождённых заболеваний лёгких и сердца, в возрасте 25 лет 11 месяцев и 26 дней. она не дожила до своего 26-ти летия всего пять дней. Пять дней... Свой подарок я приобрёл для неё заранее. Два обручальных кольца в скромной бархатной коробочке. То, что поменьше, я отдал ей. То, что побольше, сейчас надето на безымянном пальце моей правой руки...

Рассказал один из наших специалистов по внешней политике экономического развития, который раньше занимал должность креативного директора компании "Щит и меч". Креативный директор - это нечто, что являет своими обязанностями создание нестандартных ситуаций для психотренинга персонала, первичное общение с внешними партнёрами (из зарубежья) и, опять же, учавствует в стратегическом планировании развития компании.
Должен был он встречать новоиспечённых партнёров из какой-то англоязычной страны. Заготовив небольшой приветственный текст на их родном языке, он, буквально за несколько секунд до нарисовывания образов почтенных господ-представителей в своём офисе, напрочь забыл акустическое воспроизведение слова "sword". То есть, всю приветственную фразу он помнил на зубок, а вот вторая часть названия собственной компании вылетела из головы. Ну не дружил парень с иностранными языками! А надо сказать, что признесение этой фразы было частью его политики, направленной на установление дружеских доверительных отношений. Вот представьте: входят сэры - все как один в безупречных костюмах и галстуках, наш герой, широко улыбаясь, произносит фразу, смысл которой примерно в следующем: "Уважаемые господа, наша компания "Щит и меч" рада приветсвовать вас". А так как он забыл как звучит "sword" то и "shield" решил не произносить. Иными словами, название компании в своей фразе он произнёс по-русски. Заграничные дяди сразу все как-то покраснели, смутились, начали нервно поглядывать за дверь, где под каким-то предлогом на пару секунд задержался переводчик (в соответствии с пожеланием креативного директора). Дело в том, что звучание русского "щит и меч" для привыкшего к английской речи воспринимается не иначе, как "shit image" - "отвратительное впечатление". Потом, правда, смеялись все вместе, и такая нестандартная ситуация, возникшая на почве фонетической причудливости пересечения двух лингвистических групп, только способствовала установлению неформальных отношений, что и было целью креативного директора.

Боль - это всего лишь способ информирования организма о собственных повреждениях. Это звоночек начальству с низов, своеобразный производственный сигнал: "Вы там наверху по недосмотру, либо халатности допустили нечто, вследствии чего создана угроза для нашего общего существования".
Боль - это хорошо или плохо?
Боль - это плохо. Это общее угнетение. Это усугубление нанесённого ущерба. Это замена всех мыслей лишь одним этим тревожным сигналом. Это невозможность переключения на другие насущные или более важные проблемы, потому как боль сама по себе, по причине своего существования, уже является преобладающей и сверхактуальной. Боль - это плохо.
Боль - это хорошо. Это не позволяет допустить игнорирование неотложной помощи. Это заставляет как можно быстрее активизировать все свои ререзервы. Это шок (при сильной боли), позволяющий некоторое время пребывать если не в ясном уме, то по крайней мере функциональном состоянии, для совершения необходимых действий, направленных на устранение причин (если они всё ещё имеют место быть), и последствий негативного воздействия (по крайней мере самых неотложных). Боль - это хорошо.
Так всё же, боль - это хорошо или плохо?
Пожалуй, это не то и не другой. Не стоит пытаться придумать другую окраску, помимо эмоциональной, для описания всего лишь естественной защитной реакции. Боль - это не хорошо и не плохо.
Боль - это всего лишь способ информирования организма о собственных повреждениях.

В жизни моей не так много равлечений - работа занимает львиную долю времени бодрствования. Не сказал бы, что я трудоголик, но нечто похожее на это имеет место быть. Есть друзья, конечно, но друзья устроены, так сказать, в личном плане - все как на подбор примерные семьянины. И работа. Да, работа - это мой бич. Из-за неё приходится от многого отказываться и многое скрывать. С другой стороны, она (а, вернее, её продукт (следствие)), даёт мне все необходимые ресурсы для сколь угодного существования. Недостатка в общении не испытываю, но люблю одиночество. Хочется, знаете ли, иногда посидеть в тишине и почитать, а не фехтовать словами, чем, собственно, в моём представлении является разговор. Так что я с большим удовольствием буду читать ваши отзывы, добавляя к ним свои, а также просто отдыхать от заполошного мира по эту сторону монитора.

Я не собираюсь ни под кого подстраиваться.
Я не буду корректировать свои поступки, если их последствия явно или косвенно могут нанести кому-нибудь личностный вред.
Я буду ставить себя превыше всех.
Если кто-нибудь обратиться ко мне с просьбой, исполнение которой потребует от меня жертв, я откажу ему в грубой форме.
Я не буду совершать поступки, которые могут дискредитировать мой авторитет в глазах друзей или родственников, коллег по работе или начальства.
Я никогда не буду соглашаться на авантюрные предприятия, если целью своей они ставят стороннюю, а не мою выгоду.
Я не собираюсь затрачивать свои ресурсы на приобретение средств не личностного пользования.
Я не собираюсь намеренно лгать, если только не существует иного выхода из сложившейся ситуации.
Я ни за что ни под каким предлогом не буду продолжать общаться с человеком, кто нагрубил мне более трёх раз (предельный максимум).
Я не буду добиваться снисхождения тех, кто по каким-то причинам игнорирует меня.
Я допускаю возможность простить только при наличии аргументированных причин, которые смогут убедить меня в непреднамеренности нанесении мне оскорбления.
Я не хочу быть инструментом ни для каких целей ни в чьих-либо руках.
Я не считаю себя обязанным оправдываться за свои слова или поступки ни перед кем.
Я самодостаточен.
Я не самодоволен.
Я не потерплю пустую и необоснованную критику в свой адрес.
Я способен использовать другого человека в собственных целях для достижения личностного блага лишь при условии ненасения ему любого ущерба и незнании им о моём воздействии на него.
Я не собираюсь ни под кого подстраиваться.

А хрен ли? Что я, хуже других, что ли? Не всех, сомо собой, но многих...