…Снова зима… Что не удивительно – февраль всё-таки. Снова выпал снег, притрусил ледяные торосы, в которые превратился мокрый снег после оттепели…

Когда на улице скользко, я думаю о том, как было бы здорово ездить на работу на коньках. Вы не подумайте чего. Я – не умею. Что, наверное, достаточно странно. Дело в том, что выросла я практически на берегу речки. Когда я была совсем мелкой, мой брат – а он старше меня на восемь лет – вместе с друзьями расчищал на реке два катка. На одном, большом, мальчишки из окрестных домов играли в хоккей. На другом, поменьше, девчонки катались на коньках. Мне тоже хотелось. Но так как белые ботиночки с фигурными коньками были в нашем городе большой редкостью и купить их можно было только по блату, коего у нашей семьи не было, приходилось мне довольствоваться «хоккейной обувкой» брата – той, из которой он уже вырос.
Учеба моя премудростям катания проходила так.
В хорошую погоду, после нытья и уговоров, заканчивавшихся маминым: «Сережа, ну тебе что, трудно ее с собой взять?», брат брал меня с собой. Свои коньки я тащила сама. Спустившись на берег реки, брат усаживал меня на перевернутую лодку, напяливал на меня свои старые коньки, зашнуровывал ботинки, переобувался сам и, с клюшкой наперевес, удирал к пацанам. А я добиралась до девчоночьего катка. Вот на снегу на коньках стоять я научилась быстро. А вот со льдом у меня отношения не заладились. Иногда мне удавалось сделать несколько шагов по поверхности катка, потом действия были отработаны до мелочей: шлепнувшись на лед, перевернуться, встать на четвереньки, и так, по-собачьи, отползти на снег. Там можно было встать на ноги, отряхнуться, отдохнуть и… Всё повторялось снова и снова. Пока не надоедало. Потом можно было сидя на лодке дождаться братца и возвращаться домой.

А еще брат учил меня кататься на лыжах. На ровной поверхности я научилась довольно сносно передвигаться, и не так чтоб уж сильно отставала во время прогулок от Сереги. Но были еще и горки! Точнее – горка, одна, с которой было удобно кататься на лыжах, не опасаясь их сломать. Брат ставил меня на горке и… подталкивал в спину. «Колени согни! – доносилось мне в след. – Сейчас же опять грохнешься! Ну! Вот что я говорил?!» Но всё-таки несколько раз мне удалось съехать нормально.

А вообще больше всего я любила кататься на санках. Там не надо было уметь держать равновесие, и их полозья не норовили скреститься в самый неподходящий момент. Санки у меня были хорошие, тяжелые, при хорошем разгоне с накатанной как следует горки улетали далеко. А «паровозики»! Когда нас, детворы с санками, собиралось на горке человек пять-шесть, кататься «паровозиком» было одно удовольствие. Санки сцеплялись веревками за планки, и садиться можно было не только на свои. Потому что самый кайф – это ехать на последних санках, которые бросает из стороны в сторону, заносит, переворачивает… А последние санки, как и первые, понятно, были только одни.

Санки сохранились и сейчас. Маленькую Леку возили на них зимой в садик. Вот с горки она мало каталась. Горка сейчас стала гораздо ниже – ее срыли во время реконструкции набережной, и санки уже не улетают на несколько десятков метров. Да и детвора сейчас предпочитает «активно отдыхать» у компьютеров и телевизоров…