Это цитата сообщения Янтарная_комната Оригинальное сообщение

Так уж повелось, что чрезмерно талантливого человека всегда дружно признают сумасшедшим и каждая
его экстравагантная выходка только подтверждает всеобщее мнение. Не то чтобы кто-то требовал
изолировать их от общества, а просто слышишь постоянно: «Ну, ясно же – сумасшедший гений. С таким
талантом поди не свихнись!». Ну и уж конечно одним из самых сумасшедших творцов ХХ века считается
Сальвадор Дали – человек, проявивший себя во множестве ипостасей, оставивший след везде, до куда
дотянулись язвящие щупальца его сюрреалистического сознания. Но был ли он действительно сумасшедшим?

Как многие творческие личности, он был подвержен разного рода психозам и маниям, легко впадал в
истерику и совершал необычные поступки. Однако, в отличие от настоящих сумасшедших, Дали прекрасно
знал все свои слабости. В его дневниках мы находим удивительные признания. Постоянная склонность
Дали к самоанализу позволяет нам оценить оригинальность его мышления. Так, например, он с упоением
рассказывает, что долгое время не мог расстаться с талисманом – маленьким кусочком дерева. Стоило
вещице затеряться среди прочих мелочей, Дали впадал в истерику и переворачивал все в доме вверх
дном, чтобы только найти ее. Так было несколько раз, но художник честно признается, что это было
совершенно ненормально, и в итоге Гала вылечила его. Гала – его жена, его друг, его муза,
совершенно неотъемлемая часть его жизни и творчества. Она жила во всем, что его окружало, она была
двигателем его жизни, она исцеляла, вдохновляла, указывала путь. Пожалуй, она была единственной
действительно болезненной страстью в его жизни. Страстью, заполнявшей все пространство и не
оставлявшей места для прочего. Он видел ее всюду: на знамени Христофора Колумба в виде Мадонны, с
лебедем – как Леду, в фас, в профиль, со спины, отраженную в зеркале. Он растворял ее силуэт в
испанском зное, разбивал ее тело на архитектурные элементы, ее лицо – на молекулы. Читая его
дневник, постоянно ловишь одну мысль, вечную, порожденную совершенно безумной любовью. Дали
постоянно проецировал события своей жизни на Галу. Как она это воспримет, как она посоветует, что
она сделает. Прошлое свое он видел, от самого рождения, лишь как преддверие встречи с ней.
Когда-то, в далеком детстве, его посетило видение, навеянное театром оптических иллюзий – он видел
русскую девочку, укутанную в меха. И девочка эта ехала в санях, запряженных тройкой по снегу и не
отрываясь смотрела на Дали. Много лет спустя он восклицал: «То была Гала? Я никогда в этом не
сомневался – то была она». Он давал ей множество имен, одно другого прекраснее. Свою книгу «Дневник
гения» он предварил посвящением: «моему гению, Гале Градиве, моей Елене Троянской, моей Святой
Елене, Гале Галатее Безмятежной». Надо заметить, что героиня одного романа Градива исцелила своего
возлюбленного от душевной болезни. Именно эту роль Дали отводил жене.
Дали нравилось говорить о своих ненормальностях. Он откровенничал с каким-то странным налетом
эксгибиционизма. Однажды жарким летним днем у себя в мастерской, рисуя натюрморт с мертвой рыбиной,
он вообразил, что покрывается чешуей. «Сердце в страхе колотилось с бешеной скоростью, и я вдруг
осознал, что отождествляю себя с той протухшей рыбой и уже чувствую во всем своем теле ее
застылость». В своем дневнике он подробнейше описывает свои ощущения, чешуйка за чешуйкой. Ну, и
что же в этом такого? Богатое воображение, сделавшее возможными для нас растекающиеся чесы и
горящих жирафов, имело полное право на этот маленький бунт.

Дали жаждал самовыражения. В принципе, этого хотят все. Но ему было мало найти свой стиль и
заявить о нем. Он хотел быть собой во всем. Чтобы его узнавали даже по поведению. Даже по странным,
бредовым выкрикам. В студенческие годы он любил вдруг начать подпрыгивать на улице, как можно выше,
выкрикивая при этом «Кровь слаще меда!». Прохожие оборачивались и смотрели ему в след с изумлением.
А ему нравилось именно это – внимание. Он тщательно продумывал свои шаги: что сделать, что сказать.
Так, чтобы все удивились и запомнили.
Жизнь и творчество для него были едины. Все, что подворачивалось под руку, становилось источником
вдохновения или основой для очередного шедевра. Он рисовал на стене вишни и прикреплял к ним
хвостики от оригиналов. А затем доводил сходство о абсурда, меняя местами древоточцев из стены и
червячков из вишни. Он ел мягкий сыр и изобретал текучее время. Он обнаруживал на чердаке костыль и
не мог с ним расстаться, пока не постигал истинный смысл этого предмета. Смысл для себя. «С того
дня костыль стал для меня – и пребудет, пока я жив, - в равной мере символом смерти и символом
воскресения». Костыль? Символ воскресения? Какая ерунда! Но нет, эта находка в сознании Дали
переплелась с другими событиями дня – он нашел мертвого ежа, встретил красивую девочку, образ
которой позже тоже сольется с «Галюшкой», и пережил восхитительную очищающую грозу. А еще он быстро
приспособил костыль в качестве подпорки для пошатнувшейся аристократии. Он брал на себя смелость
поддерживать ее, периодически крепко пиная (для проверки устойчивости).
Дали был непрактичен до жути, мог бы умереть от голода, если бы его делами не заведовала Гала.
Благодаря ей он стал мульти-миллионером.
Дали считал деньги важнейшим источником свободы и единственным способом «одухотворить материю».
Друзья придумали анаграмму его имени – Avida Dollars, что означает «алчный до долларов». На самом
деле он с юности испытывал к деньгам некий философский интерес. Сам механизм их действия приводил
его в восторг. «Я сделал грандиозное математическое открытие, на основе которого разработал свой
спосб делать деньги. Он крайне прост. Вот в чем суть. Я покупаю монету в пять сантимо и плачу
десять. Даю десять за пять! Все деньги, полученные от родителей, я тратил таким образом, обретая
неистовое наслаждение, недоступное прочим смертным. И, естественно, разорился. Однажды, когда я
объявил, что снова затеваю подобный обмен, всеобщее изумление хлестнуло через край: «Да он спятил!
Свихнулся!!» Сколько себя помню, слова эти звучат для меня как музыка». Еще бы! Ведь они были
действительным доказательством его уникальности, раздували популярность, которой он так жаждал.
Совсем еще ребенком Сальвадор однажды подавился за обедом косточкой, и его отец впал в настоящую
панику. Схватился за голову и выбежал из комнаты. Почему-то будущему гению это очень понравилось.
Он стал частенько симулировать припадки, чтобы еще раз увидеть отчаяние отца. Жестокие игры, но
дети часто бывают жестоки. Когда Дали вырос, он написал картину, которую озаглавил: «Я плюю на свою
мать». Нет, он очень любил свою мать. Она была для него очень близким человеком. Однако Дали знал,
чем можно сразить публику наповал, заставить шептаться за спиной. Правда, он не подумал о том, что
отец прогонит его от себя и всякие отношения будут прерваны на долгие годы. Дали очень переживал
этот разрыв, но врожденная гордость долго не позволяла ему сделать первый шаг к примирению.
В студенческие годы один молодой человек слезно жаловался Дали на свои проблемы. Нашел кому!
Сперва Дали пытался его слушать, потом заскучал, засмотрелся в окно и в результате, сочувственно
положив руку на плечо страдальцу, прочувствованно сказал: «А вы вешаться не пробовали?».
Разумеется, он не желал зла молодому зануде, но и быть чьей-то жилеткой совершенно не собирался.

Не всегда все шло по его плану. Даже чаще всего. Например, однажды ему доверили произнести перед
членами Студенческого союза торжественную речь по случаю победы в войне. Молодой Дали несколько
дней нервничал, готовился. Написал великолепную речь… Но от волнения почему-то выкрикнул «Слава
Германии! Слава России!» и опрокинул стол, стоявший на трибуне. Чувство собственного достоинства не
позволило оратору показать, что это вышло случайно, чисто импульсивно. Поэтому он покинул зал,
гордо подняв голову. На все вопросы о том, как прошло выступление, он отвечал: «Грандиозно!» А были
и те, кто обнаружил в его спонтанной речи глубочайший философский смысл.
Много лет спустя, предоставив одному крупному магазину свой вариант оформления витрины, художник
был по-настоящему взбешен, увидев, что сотрудники магазина изрядно потрепали его проект. Директор
отказался снять табличку с именем Дали (еще бы, такая реклама!), и тогда он вошел в витрину, чтобы
произвести в ней значительные разрушения. Раз уж замыслу предстоит погибнуть, то на все сто
процентов. Пожалуй, единственное, что сохранилось от планов Дали, - ванна, наполненная водой. И эту
ванну Дали поднял на глазах у застывшей публики, чтобы вылить на пол всю воду. Однако, по его
собственному признанию, ванна оказалась слишком тяжелой. Ему просто не удалось ее удержать, и
махина вылетела через стекло на улицу. Со стороны это, безусловно, смотрелось как истинное
бунтарство. Внутренне сконфузившись, но внешнее продолжая сохранять хорошую мину, Дали гордо вышел
через разбитую витрину на улицу. И не моргнул глазом, когда у него за спиной обрушились остатки
стекла. А ведь его жизнь могла на этом и закончиться…

Приехав в Америку, экстравагантный художник заказал испечь невероятной длины батон хлеба. И с этим
батоном он рассекал по улицам до тех пор, пока шедевральный батон не рассыпался. От старости. Иного
применения Дали ему так и не нашел.
Лозунги Дали всегда выдвигал скандальные. Его задачей было: «пусть о Дали говорят. На худой конец
пусть говорят хорошо». Сам себя он называл шутом в искусстве, развлекался сам и развлекал
человечество, однако утверждал, что никогда не шутил и даже не собирается. Все всерьез. Словно у
него был свой жизненный план – вечно переворачивать все с ног на голову, и он следовал ему
неотступно. «Неправда, что поведение Дали ненормально. Оно – антинормально».
Он любил говорить о себе: «Дали сумасшедший? Разве можно утверждать это ничтоже сумняшеся? Скажите
лучше, что люди по большей части такие как вы, а не такие как я. Я не сумасшедший, я – художник» и
«Разница между мной и сумасшедшим в том, что я не сумасшедший». Ну и действительно, единственный
способ быть все время в центре внимания в этом однобоком мире - слыть сумасшедшим. Но это не значит
быть им.
Дали ненавидел снобов и не упускал случая над ними поиздеваться. Однажды его посетили в
Порт-Льигате два инженера («оба идиоты», как охарактеризовал из художник). Случайно Дали услышал,
как один сказал другому, подходя к дому художника: «Здесь как-то голо. Я люблю ели. Если я не вижу
елей, лето для меня не существует». Молодые люди, разумеется, обратили внимание на необычный
предмет, украшавший террасу, и спросили у Дали, что это такое. «Череп слона. Я безумно люблю
слоновьи черепа. Просто не могу обходиться без них. Без слоновьего черепа для меня и лето не лето».
Любимым развлечением для него и Галы было пригласить массу народа на прием, оставить гостей
ожидать в закрытом зале и внезапно вывалить на них из заранее закрепленных под потолком мешков
пепел. После этого двери обычно распахивались и на пороге появлялись Дали и Гала, оба в белоснежных
одеяниях… В общем-то, можно было к гостям уже и не выходить, но великий творец не мог не довести
эффект контраста до совершенства.
По поводу своей гениальности Дали никогда не переживал. Часто и смело называл сам себя гением и
предлагал всем срочно преклонить колени перед каким либо из его творений. Не хотите преклонять
колени? Ну, так хотя бы восхититесь. Тех, кто не восхищался, Дали смело называл ненормальными.
Просто потому, что в своем лице видел еще и великих художников классического прошлого.
Нет на свете нормальных людей. Дали был нормален «более-менее». Более, чем некоторые, но менее,
чем многие. Не быть как большинство – вот что он считал делом чести. Он оставил весьма узнаваемые
следы не только в живописи, но и в дизайне, и в кинематографе, и в некотором роде – в литературе.

(с)
LilithWolfy