Жил такой, никому неизвестный
И ничем не прославивший век,
Но убийственно скромный и честный
И милейшей души человек.
Веря в разум и смысл мирозданья,
Он сиял этой верой с утра,
И кормился от древа познанья
Лишь одними плодами добра.
Состязаясь с змеей сладострастной,
Он, конечно, немало страдал,
Но зато просветленный и ясный,
Все во сне херувимов видал.
И напрасно в бреду неотвязном,
В красоте естества своего,
Соблазняли великим соблазном
Многогрешные жены его.
Он устоев своих не нарушил,
Он запретных плодов не вкушал,
Все домашнее радио слушал,
Простоквашею дух оглушал.
И когда, задыхаясь от жажды
И вздохнувши испуганно вслух,
Испустил он, бедняга, однажды
Этот самый замотанный дух,
И, взбежав по надзвездным откосам,
Очутился в лазоревой мгле
И пристал к херувимам с вопросом:
Как он прожил свой век на земле?...
В небесах фимиамы и дымы
В благовоный сгустилися мрак,
И запели в ответ херувимы:
-Как дурак!Как дурак!Как дурак!