Одну из своих сотрудниц, девочку Лири шестнадцати лет (все они почему-то сплошь юные девушки, лишь директриса отделения - полная немолодая женщина, влюбленная в меня с первых дней), я застал этим утром за странным занятием - она сидела на столе, склонившисьзабравшись на него с ногами, положив перед собой какое-то письмо и старательно размазывала по бумажке, испещренной мелкими буковками, капельки воды. От усердия барышня даже высунула язычок и мурлыкала себе что-то под нос.

- Лири, что ты делаешь? - спросил я в недоумении.
- Понимаешь ли, Мартин, - ответила барышня, - Этой ночью я написала письма двум влюбленным в меня юношам, живущим в одном общежитии в Риане. Когда я писала первое, все было хорошо, но когда принялась за второе... понимаешь, я так растрогалась оттого, что пишу Ему, что заплакала. Слезы упали на бумагу и размазали чернила.
- И что?
- Ну как ты не понимаешь! - удивилась моей непроходимой тупости прекрасная Лири, - Если второй юноша увидит, что письмо от меня к его другу закапано слезами, он сразу же поймет, что я этого друга люблю и расстроится! Поэтому я сейчас накапаю и на его письмо, чтобы было похоже на то, что я, такая неуклюжая, просто пролила что-нибудь рядом с двуми недописанными письмами...

Она помолчала с минуту, критически оглядела свое творение и помахала им в воздухе, чтобы быстрее высохло. Потом засунула письмо в конверт, заклеила его, и, спрыгивая со стола, добавила:
- Я всегда так делаю.