Он раздирает себя по полам: запустил руки в длинные спутанные волосы, глаза зажмурил, зубы - стиснул, чтобы не кричать, да и то только выть можно. Он тянет себя за кожу головы, за волосы у пробора изо всех сил, в разные стороны. Он прогнулся назад, он - в глухой темноте, возможно, его даже не существует, только он не знает об этом. Ничего. Осталось только умереть.

Хруст и слышимый треск, глухой рёв, с которым рвётся кожа. Зачем он это делает, человек, которого просто нет? Зачем тот, кто никогда не существовал, одиночество которого затмевает все существующие одиночества, потому что о нём никто не думает даже, убивает себя? Почему хочет он раскроить себя надвое, даже не зная, перестанет он от этого не существовать или продолжит? И почему нам не дано постичь его одиночество? Ответ просто - только потому, что о нас кто-то думает. Мы постоянно кому-то нужны, хотя не осознаём этого. Потребность в ментальном и физическом существе другого человека всегда будет в нас, хотим мы этого или не хотим. Но есть ещё он - тот, кто никогда и нигде не будет, тот, которого нет - уже и ещё и - всё время. Постоянно не быть утомляет, постоянно слышать и ощущать эту пустоту, в которой тебя нет, даже когда нет самой пустоты, надоедает и давит на нервы, которых у тебя тоже, по идее, нет. Так зачем же ты есть, тот, кого нет?
И когда кожа его трещит по швам, а сам он воет в сплошном ультразвуке от непереносимого - боли, забвения, смерти, - он думает, что умирает. Но он не может умереть, а поэтому, разрывая себя, он рождается вновь, и если бы мы могли смотреть на него в этот самый момент, когда его кожа летит ко всем чертям в бездну, готовясь оголить мышцы, мясо и череп, если бы мы могли его видеть...
Мы бы увидели, что из-под просто кожи на нас глядит существо, сотканное из сияющего света, пульсирующее и истекающее белоснежно-жёлтым тёплым и одновременно холодным светом. Оно улыбается.

Если я думаю о тебе, значит, ты есть. Где-то. Возможно, только лишь в моём сердце.

Настроение сейчас - сияй