Помнишь тот день, когда выпадал первый снег? Так было хорошо идти поздно вечером по улице Забелина, сворачивая в какой-то безымянный переулок, в котором горели фонари, как будто бы совсем старые, ведущий к старой Маросейке, которая заканчивалась домом под номером семнадцать по нечётной стороне. Странно: она обрывалась ровно на середине и превращалась в Покровку, а если в промежутке между ними свернуть прямо в Армянский переулок, то можно было найти у одного из домов старый масляный фонарь.
Помнишь, как было хорошо идти поздно вечером по этой улице и смотреть на пустые и тёмные старые окна домов, когда-то считавшихся очень высокими, семи-, девятиэтажных, серых, надменно суровых стоящих над людской суетой улицы; как было забавно наблюдать, как подсветка падает на эти выступы, играя тенями, как звёзды проваливаются и исчезают в этих оконных отверстиях. Небо было такое чистое - и вдруг - посыпался снег. Он летел совсем тихо и незаметно, так, что мы сразу его не заметили, только когда в свете витрин и лёгком совсем ещё паре изо рта он начал поблёскивать. Он кружился тихо, аккуратно и размеренно падая - спускаясь, покрывая асфальт то тут то там, и тут же таял, не долетая до земли каких-то пары дюжин сантиметров.
Помнишь, как выпадал первый снег? Мы всегда встречались в каком-нибудь самом обычном месте и шли вместе на него смотреть. И так - допоздна, пока он не превращался чуть ли не в метель, коля незащищённые глаза и прорывая, казалось, ткань улиц. Нам думалось, что если успеть схватить край порвавшейся ткани холодными, едва заледеневшими пальцами, можно проникнуть на изнанку мира, под корку, узнать, каково живётся там. И сколько мы ни выставляли руки, сколько ни пытались почувствовать хоть краешек ткани, сколько ни щурились, пытаясь разглядеть сквозь внезапно начавшуюся пургу из сыпучего снега, - нам не удавалось отодвинуть край полотна, которое мы назвали реальностью и миром. Тогда мы всего лишь искали другие способы проникнуть на ту сторону.

В колонках играет - М. ИвАнов - Тихо-натихо