Это не моё. Этот мне. Я даже не знаю, в какой раздел отнести - это не мёртвая сказка, то есть не на Кладбище сказок. Но это и не сказка... это...мм демиуржинье потихоньку, да. Что ж... создаём новый раздел, да.

Мир Реки и Скрипки.

[показать]Да, то другое окно выходило на восток, на реку. Она, река, всегда была в тумане, помнишь? Густой, чуть влажный, он иногда вплывал к нам в комнату, и мы ловили его, лепили белесые невесомые снежки и бросались ими друг в друга. Смеялись. За тем окном всегда было тихо: не безмолвно, "шороховато": каждый вздох, каждый взгляд отзывался на той набережной тихим шуршанием. А с бортика, с того, что возле памятника Ушедшим на Корабле, так хорошо видно наше окно, а, если  привстать на цыпочки, рискуя упасть в воду, можно даже заметить край того самого ковра... И фонари, да? Через один горящие, слабый желтый свет, мы еще называли его "абрикосовым", хотя при чем тут абрикосы, хотя при чем тут фонари...
А за углом, за углом играла скрипка, и, когда мы подходили к повороту, всегда хотелось крепче обнять друг друга, спастись от всепроникающей, странно неприятной, но такой завораживающей музыки. И мы никогда не поворачивали. Останавливались, а потом, держась за руки, глядя неестественно прямо, почти пробегали мимо полутемного переулка. А там, там, дальше, помнишь, ветрено. И витрина, заколоченная: стёршиеся буквы, различимы лишь последние "...ая", и мы, помнишь, всегда гадали, что же там было?
Потом домой: греться. Ты предпочитала чай, я кофе, но это ж ничего не значило, так, символы, не больше, чем плед, клетчатый, бело-коричневый, "кофе с молоком", как ты его называла...
И крыша, крыша углом, скатная крыша, на которой очень трудно удержаться в дождь, но мы сидели, спина к спине, и смотрели в небо. Каждый - в своё.
И скрипка.