- Мне сказали, ты хороший лучник. Это правда, мальчик?
- Н-незнаю...
- Должен знать. Иначе как ты попадаешь в цель?
- Я ее люблю.
- Цель?
- Да.
- Я так не умею. И никогда не умел...


- Я спас тебе жизнь, - тихо шепнул Паламед, пропуская меня вперед. - Останься ты дома, хоть безумный, хоть нет, и жизнь твоя будет стоить дешевле оливковой косточки. День, два... может, неделя. И все. Удар молнии, неизлечимая болезнь... землетрясение, наконец. Надеюсь, Одиссей, ты понял меня.
- Я понял тебя, - без выражения ответил я. Мне было скучно. Ребенок в таламе перестал смеяться и заплакал: дядя увел папу и унес блестящую игрушку. Ребенок на грани между "да" и "нет" перестал плакать и засмеялся нехорошим, взрослым смехом.
- Теперь ты будешь меня ненавидеть?
- Нет. Я буду тебя любить. Как раньше. Я умею только любить.
- Наверное, ты действительно сумасшедший, - вздохнул Паламед.
Я не стал ему ничего говорить. Он просто не знал, что такое - любовь. Настоящая любовь.